Сегодняшний вчерашний день (СИ) - "Stashe" - Страница 39

Янат ничего не мог рассказать Вискотти, да она бы и не поверила. Вчерашнее стало далеким, отступило в тень, посерело, поблекло, и в других обстоятельствах Ян такое свое состояние посчитал бы нормой. Исследователи, контактеры всегда вынужденно приспосабливались и в условиях чужих миров отодвигали обычную жизнь на то время, когда можно будет расслабиться, но не перечеркивали вообще.

Деревня, полная доброжелательных, печальных, суровых, нервных, жестких — разных людей, за плечами каждого из которых было прошлое, но ни один из них его не помнил. Янат ходил по узеньким пыльным улочкам, мимо разбросанных посреди плохо расчищенных джунглей кособоких домишек и узнавал почти каждого, кто попадался на пути. Его безупречная память услужливо предоставляла информацию, досье на жителей деревни. Он вздыхал с облегчением, понимая, что многие живы и не погибли, как-то все думали, но ломал голову о причинах, которые завели их сюда. На протяжении десяти лет люди пропадали, уходя в неизвестность, чтобы потерять одну жизнь и обрести другую. Почему?

Янат пытался хоть как-то объяснить себе происходящее и не мог. Это было ужасное чувство: вроде бы все лежит на поверхности, но нет ни единой зацепки, ни одного факта. Его окружали свидетели и очевидцы, которые ничего не могли рассказать. А Самойлов? Человек, который так похож на того Самойлова, с орбиты. Кто из них настоящий? Одни вопросы и ни одного ответа.

Люди существовали жизнью недоступной пониманию Яната. Они выглядели нормальными: ели, смеялись, ссорились. Здесь жили семьями, он видел детей, играющих в пыли. Но не могло такого быть. По определению, не могло.

Иначе… вот с этого места и начиналось то, что сводило Яна с ума почище беспамятных людей. В голове крутились снимки области, на которых никогда не замечали никаких следов жизнедеятельности, построек, живых существ. Черт, когда они находились на орбите, он сам неоднократно просматривал потоковое видео в режиме реального времени, ужасаясь следам оставленным войной и силе природы, способной преодолеть такие разрушения. Исследуя местность, Ян бродил повсюду, хотя далеко в горы не совался, ему рассказали о хищниках, которые нападают на одиночек, и потом мысленно совмещал снимки с тем, что увидел. Он пришел к выводу — сомнений быть не может, то место. И снова одни вопросы — как? Почему? Каким, черти его дери, образом?

Открытие поставило его еще в больший тупик, плюс, теперь Ян знал, с чем придется столкнуться, если он попытается сбежать. Смерть от радиации ему не грозила. Земля давно остыла и не убивала больше, но невозможно было ошибаться, глядя на столь явные признаки прошлого. Переход, если он рискнет, будет не просто тяжелым, а смертельно опасным.

«Ядерный кратер от примерно 500—мегатонной сверхбомбы, километров так тридцать в поперечнике. В центре, как и положено озеро, кругом буйные джунгли, а замыкает все система концентрических валов. Хрен перелезешь, там ядерный стеклянистый шлак, хуже вулканического стекла и склоны крутые.Нет, это даже не скалы — сплошной громадный вал с шершавой стеклянистой коркой, типа очень крупного наждака. Чтобы сбежать, потребуется здорово попотеть. Возможно, найти узкую трещину. Ведь за столько лет могли и должны были образоваться промоины, овраги? Климат способствует. Если так, то чем тогда грозит сезон дождей? Наверняка узкие трещины превращаются в ловушки, где легко утонуть, попасть под обвал или в грязевой поток. Кроме того, чем ближе к сердцевине кратера, тем круче вал. Первый идет где-то под сорок пять градусов, не меньше. С обратной стороны он, да и остальные уже меньше и более пологие, но как преодолеть этот первый? Подъем в таких условиях сам по себе испытание, больше похожее на самоубийство. Не зря Самойлов так спокоен. Он понимает, что у меня просто нет выхода. Виталий или превратит меня в счастливого идиота, или предложит умереть в горах. О, черт! Черт, черт!»

Ян размышлял о вариантах и чем дальше, тем тяжелее становилось у него на душе: «Да, он мог бы попытаться вырваться, и если бы ему нечеловечески фортануло. Даже добраться до базы, хотя шансы к этому стремились к нулю. Но он по-прежнему ничего не выяснил и совершенно ничего не понимает, а происходящее с каждым днем заставляет все сильнее сомневаться в собственной нормальности. Они, люди вокруг, действуют на психику, заставляют беспокоиться. Как же тяжело бороться, словно само это место разжижает мозги, размывает прошлое, превращая воспоминания в фантомы. Когда Виталий закончит обряд, что произойдет с ним дальше? Он ведь не обычный человек. Как самому себе объяснить перемены, которые периодически случаются с его телом и разумом?»

Соблазн — коварный искуситель. Он начал мягко нашептывать Янату, что это могло бы стать выходом. Никаких страданий, никаких сомнений, никакого прошлого. Жизнь с чистого листа. А как же семья? Да, может он обманет других, но себя? С его-то метаболизмом и регенерацией… опасно делать ставки на вероятность сейчас, когда яд или что-то еще на проклятой планете внезапно ускорило его цикл, прервав нормальную фазу на середине. Это превращение доставляло Янату немало проблем. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько больным и разбитым. У него ныли кости, мышцы, по ночам снились кошмары, он просыпался от судорог и диких болей в паху. Проклятая планета желала его уничтожить, но Ян не привык сдаваться. Он не собирался позволять убить себя, ни за что! Решимость его единственное оружие, способ преодоления физической ущербности, слабости. Злость всегда придавала ему силы, а сейчас Янат был очень зол. Он ненавидел, когда его загоняли в угол.

У него был один единственный шанс, последняя не разыгранная карта, на которую Ян собирался поставить свое «Я». И выиграть.

— Яна? — Он вздрогнул и перевел взгляд на дверь.

Самойлов улыбался как сытый кот:

— Нам пора. Время пришло.

24 глава

Янат казался себе изнуренным болезнью карликом на фоне дышащего здоровьем и непонятным энтузиазмом Любомира, которого Виталий зачем-то попросил проводить их. Он сказал ему, для проведения обряда необходимо особое состояние духа, нечто сродни медитации, поэтому они и уходят в горы, к месту, что долгие годы служит им «священной рощей», а на группы людей хищники не нападают, опасаются. У Яна на языке так и вертелся вопрос, который он пока что не осмеливался задать. Он не верил в объяснения Самойлова. Может они просто хотят убить его, а в тело вселить инопланетного эльфа или еще какую дрянь? Или (такие мысли тоже приходили Яну в голову) Любомир на всякий случай контролирует процесс? Если жертва вдруг надумает бежать.

Он мотнул головой, отгоняя бредни. Его раздумья как никогда были похожи на романтические иллюзии сумасшедшего, а он не может остановиться. Виною был страх. Ощущение жертвенного агнеца, которого улыбающиеся палачи ведут на заклание. Янат понял, что единственным способом переломить состояние близкое к панике спросить напрямую. Тупо, но эффективно:

— Виталий, теперь я могу узнать подробности?

Самойлов, ох, как сладко улыбался этот негодяй, у Яната аж скулы сводило от показной слащавости, ответил вопросом на вопрос:

— Чего именно?

— Куда мы идем?

— Прекрасное место. Тихое, уединенное, подходящее для осознания реальности.

— Такие тайны. Какая теперь то разница? Вскоре я буду помнить лишь то, что должна, так скажите мне, объясните, в конце концов. Ничто так не терзает человека как неизвестность.

— Это часть посвящения. Будьте терпеливы и спокойны. Вашей жизни ничего не угрожает, неужели вы еще не поняли? Если бы мы желали причинить вам вред, к чему прелюдии? Вы слишком резки и прямолинейны для девушки. Я понимаю, люди бывают очень разными, но в вас есть нечто откровенно мужское, в характере, я имею в виду. Думайте о красоте мира, о том, как много он вскоре сможет предложить вам.

«Дружную компанию маразматиков и примитивные условия жизни» — мрачно подумал Ян, ослепительно улыбаясь Самойлову. Затем пожал плечами, словно бы принимал свою судьбу и смирялся с ней, но лукаво добавил: