Драгоценная - Эльба Айрин - Страница 37

Размышляя, я остановилась по правому борту, вглядываясь в даль. Из мыслей меня вырвал очередной воздушный поток, определенно подталкивающий к носу корабля. Поняв, что сопротивление бесполезно, я предпочла проследовать в выбранном направлении и выяснить, что это за шутки.

Стоило мне дойди до полубака, как ветер стих и словно из-под земли появился капитан. Он выглядел залихватски в белой корсарской рубахе, расстегнутой до середины груди, черных обтягивающих бриджах, высоких кожаных сапогах. Только скользнув взглядом, я тут же отчаянно покраснела и отвернулась. Ноги слушались плохо, однако до бортика я все же смогла дойти, сосредоточив все внимание на расстилавшемся за кормой пейзаже.

— Люблю море и то чувство свободы, что оно дарит, — прозвучал тихий волнующий голос над ухом.

— В этом я с вами солидарна… Никогда не думала, что скажу, но… Путешествовать — так восхитительно! Раньше я часто ездила с отцом по делам тарства, объезжая земли и любуясь красотами природы, но… именно тут я почувствовала себя такой живой, ничто не сравнится с морем. С синими водами, в которых сокрыто столько тайн…

— Прямо как в вас, маленькая фрейлина.

И снова тело охватила дрожь, когда горячие руки легли мне на талию, а затылка коснулось теплое дыхание. Но еще большей неожиданностью стало легкое прикосновение к шее, выбившее воздух из груди. В душе тут же вспыхнуло два противоречивых желания — оттолкнуть мужчину и прижаться к нему сильнее, отдаваясь во власть чувств. Не зная, как поступить, я позорно закрыла глаза, позволяя Лариону самому сделать выбор. И он был очевиден…

Заскользив губами по обнаженной шее, он на мгновение замер у мочки уха, чуть прикусил ее. Я невольно повернула голову, и Ларион тут же склонился к губам, провел по ним языком. Я вздрогнула от непривычных ощущений, а ноги окончательно отказались держать нерадивую хозяйку. Если бы не тар, точно упала бы. И, наверное, лучше бы так и случилось, но…

Он прижал к себе, позволяя сквозь тонкую ткань рубашки и бриджей почувствовать каждый изгиб. И это взволновало настолько, что я была готова лишиться чувств. Но кто же мне позволит?

— Почему, Армель? — зашептал мой личный соблазн, скользя руками по телу. — Почему ты отказала мне?

— Я не отказывала… — Голос сел и звучал глухо и хрипло.

— Значит, твой ответ можно считать своеобразным согласием?

Что на это сказать, я не знала. Потому что вообще не понимала, о чем говорит этот невероятно обольстительный мужчина. Да и какая разница, если мне так хорошо и уютно в его объятиях?

— Молчание мне опять же расценивать как согласие?

— Если хотите получить от меня вразумительный ответ, то отпустите… — с трудом отозвалась я, когда твердые губы вновь скользнули по шее.

— Думаю, вразумительный ответ меня не устроит. Так что я лучше продолжу и… поймаю тебя на слове.

— Такое поведение недостойно командующего америйской эскадры.

— Сейчас я не командующий, а мужчина, желающий обладать любимой женщиной. И обладание распространяется не только на сердце и руку, но и на душу…

— Любимой?

— Это все, что ты услышала, Армель?

— Простите. Мне не каждый день признаются в любви таким оригинальным способом.

— А как признавались до этого?

— В стихах…

— У меня плохо с рифмой.

— …песнях…

— Голос подвел.

— …писали письма…

— На корабле закончилась бумага. Разве что в галью… кхм.

— И ни один из обожателей не позволял себе подобного! Это возмутительно!

— Что именно вас возмутило? Это? — Губы Лариона снова скользнули по шее. — Или это? — Горячее дыхание опалило губы, но прикосновения не последовало. — Или это?

Капитан «Алаты» резко развернул меня и с новой силой прижал к себе, позволяя почувствовать разницу полов. После такой демонстрации я была готова переступить невидимую черту, потому что этот невероятный мужчина умел убеждать. Соблазнять… Подчинять… Сводить с ума. И я сошла, раз поддалась его чарам и растворилась в вихре неведомых ощущений. Он колдун! Злой чародей, очаровавший меня. Приворожил и сделал зависимой… Зависимой от него.

В какой-то момент стало не важно, чем закончится наш роман и с чем я останусь в итоге. Захотелось отбросить условности и раствориться во всепоглощающем чувстве, словно капля в море. Сила стихии, зародившаяся где-то внутри, побуждала стать такой же свободной и равнодушной к чужому мнению.

В этот миг, наполненный нежным шепотом и соленым привкусом на губах, я вдруг отчетливо поняла, что пропала. Пропала безоговорочно и полностью, потому что влюбилась. Окончательно и бесповоротно. Чувство, что поднялось из глубины сердца, заполнило все мое существо.

— У меня есть просьба, — слабеющим голосом прошептала я.

— Какая?

— Поцел…

Договорить мне не дали.

— Лия Армель!

Каталина, поднявшаяся на палубу, стояла невдалеке и растерянно смотрела на нас с Ларионом. И ее можно было понять — благовоспитанной девушке не пристало находиться с мужчиной наедине. И уж тем более стоять с ним в обнимку и… жаждать поцелуя. Отчаянно, до безумия.

— Вы что-то хотели, лия? — С большим трудом высвободившись из объятий капитана, я сделала несколько нерешительных шагов по направлению к девушке.

— Всего лишь уточнить, когда мы прибудем на место, — мило покраснев, отозвалась Каталина. — Но это уже не столь важно. Я, пожалуй, пойду.

— И я с вами, — отозвалась, старательно пряча глаза.

Отчего-то стало стыдно за свое поведение и странные желания. Невольно задалась вопросом: может, тар Турмалинский действительно околдовал меня? Подсыпал что-то в питье или еду. А вдруг это клеймо так действует, подчиняя волю и лишая разума? Или… Или я действительно влюбилась? И что мне тогда делать с этим чувством?

Когда на следующий день вместо столицы Америи мы прибыли в тарство Турмалинское, я даже обрадовалась и не стала задавать лишних вопросов. Больше всего сейчас я хотела увидеть младшего льера Сельтора, пообещавшего избавить меня от позорной привязанности к их семье.

Как ни удивительно, но Лазар не только отвлекся от своих опытов, чтобы нас встретить, но даже обрадовался приезду. Он немного похудел с нашей последней встречи, осунулся, под глазами залегли темные круги. Казалось, задержись мы чуть дольше — алхимик бы одичал в своей лаборатории без человеческого общения.

Тар Турмалинский представил брату спасенную нами девушку и попросил проследить, чтобы ее повторно осмотрел лекарь и выделили покои для отдыха. Несмотря на то что мы с Каталиной были прикрыты тяжелыми мужскими плащами из плотной непромокаемой ткани, под которыми удалось спрятать позорное отсутствие на нас подобающей статусу одежды, Лазар смотрел на лию Аутсорскую с восхищенным блеском в глазах. Кажется, передо мной теперь вставала новая проблема — как загнать мастера Материй в лабораторию, если вдруг фрейлина окажется к нему благосклонна…

Братья занялись своими делами, а горничная проводила меня в апартаменты, где — слава Извечным — все это время хранился мой гардероб. Выбрав наряд для вечерней трапезы, я позволила себе немного отдохнуть. Потом привела себя в порядок. И вот когда все возможные процедуры были выполнены, оказалось, что мне совершенно нечем себя занять. От этого в голову полезли всякие нехорошие мысли: как мне теперь вести себя с Ларионом; а что скажут родители, когда узнают, что льер Идамас и тар Турмалинский — одно и то же лицо; каково сейчас бедной тетушке, которая оказалась не только заперта в тельце маленькой свинки, но и во дворце отвратительного шейха…

Из путаницы размышлений мне удалось сосредоточиться на морской свинке — она уже сбежала или все еще в плену? Ее кормят или морят голодом? Думать об извращенных фантазиях мужчины в отношении одного маленького зверька совершенно не хотелось, поэтому я налила себе успокаивающей настойки. Потом еще капельку. Затем еще ложечку, после чего утвердилась в мысли, что надо возвращаться и спасать тетю Аршиссу! Не важно, как, главное — прямо сейчас!