Всадник Мёртвой Луны 003 ("Бойня") (СИ) - Васильев Александр Александрович - Страница 2

- Чё-то наш Счастливчик такой смурной днесь-то? - Громко чавкая осведомился Весельчак, пристально глядя на Владислава. - Что случилось-то?

- Да так - было у нас одно приключеньице вчера. - Хмуро объяснил Тайновед. - Я и то еле в себя пришёл, да и не до конца ещё. А ведь я в жизни своей немало повидал такого. Эдакого. А уж он-то... Не обвык ещё. Молод.

- А что? - Аж жевать перестал Весельчак. - Что-то у вас там было того? С ведовством связанное? Что ль?

- Да, с ведовством, - Неохотно подтвердил Тайновед. - Ноги унесли благополучно - и то хлеб. Я ж вам не зря в башню соваться не советую. Есть основания. Есть.

- Ну - и не будем. - С облегчением отозвался Весельчак. - Вы, благородные, в этом кумекаете - вы, значиться, и разбирайтесь. А мы народ простой - где клинком помахать, там мы и будем. А больше - не нужно. Ведь только испоганим всё, ежели придётся!

И то ли настроение Владислава все как-то почувствовали, то ли разговоры такие поспособствовали, но остаток завтрака провели уже в хмуром молчании. Владислав, по полном отсутствии аппетита, встал из-за стола почти и не поев ничего толком.

Выйдя из трапезной, он совершенно уныло поплёлся за Тайноведом в башню. Там Тайновед, вдохновленный вчерашней находкой, с большим подъёмом занялся поиском тайников в столе и стенах. Он утверждал, что тут непременно должны быть скрытые в стенах железные лари с тайными свитками, и - особенно же ведовскими оберегами. Владислав вяло, только для виду, перебирал бумаги, мыслями же своими он был совершенно далёк от этого занятия. Неумолимо приближалось обеденное время, и он понимал, что это будет тот рубеж, на котором уже неизбежно придется, всё же, перейти к каким-либо действиям. Он лишь старался поменьше думать сейчас о том неизбежном, к чему его неотвратимо подталкивали непреодолимые обстоятельства.

Наконец, почувствовав, что время выбора уже приблизилось вплотную, он вяло промямлил Тайноведу, что вот - дескать, проголодался. Так как за завтраком почти ничего не смог съесть. И что наверное он таки сходит в трапезную - заморить червячка хоть чем-нибудь.

- Ну, иди, иди! - Рассеянно ответил Тайновед, как раз с головой погрузившийся в тщательное простукивание стенки возле очага, где ему послышалось вдруг какое-то ответное эхо.

Владислав вышел за двери, и тут - движимый внезапным побуждением, поднялся по ступеням к престолу, и, щурясь от яркого света, вырывающегося сверху в окна, решительно сел на него, положив руки на каменные подлокотники. Он сидел совершенно неподвижно, вглядываясь в золотистое марево противоположной стены, и пытаясь представить себе, что же мог чувствовать, сидя на этом престоле тот - первый и последний повелитель города, кода у него грудь согревало ещё не остывшее, ещё сохраняющее в себе жар руки Высочайшего волшебное, великое Кольцо. О чём он думал, какие планы строил, чего ждал от своего будущего? Так для него и несостоявшегося будущего.

Тут Владислава неожиданно посетила мысль о том, что, изначально, ведь та, противоположная стена, наверняка была отполирована до совершенно зеркальной поверхности. Это сейчас она лишь тускло отблёскивает в дневном свете. А ведь в те времена она должна была отражать в себе весь этот зал, вдвое увеличивая его размеры! И сидящий на престоле должен был видеть и себя самого в том отражении!

Мысль эта совершенно потрясла его, и он начал пристально вглядываться в это золотистое марево, словно бы надеясь что-то разглядеть там - ухвачено, сохраненное давно уж померкшим зеркальным отраженьем. Золотистый туман поплыл у него перед глазами, голова закружилась, и, внезапно его опрокинутое сознание словно бы сдвинулось в сторону, как кисея, и он увидел перед собой, как отражение в зеркале, престол, но на этом престоле сидел совсем, совсем другой человек! Лицо и тело просматривались весьма смутно, и были видны отчётливо лишь его сосредоточенные, жёсткие глаза, молча, сурового взирающие прямо в лицо Владиславу. Да ещё -на груди у этого человека словно бы вращалось огромное огненной колесо. Сияющее золотом жидкое пламя бежало по нескончаемому кругу, разбрасывая вокруг огненные, золотистые искры, и от этого сияния исходил равномерный, непрестанный гул, словно бы от далёкого водопада.

Владислав аж содрогнулся весь, и замер, будучи не в силах оторвать взгляда от глаз сидящего перед ним на том, отзеркаленном престоле человека. Тот молчал, но глаза его, со спокойным вниманием, листали Владислава, словно бы открытую книгу, распахнутую перед ним. И во взгляде у смотрящего на него не было ни осуждения, ни презрения. Но не было и ни сочувствия, ни симпатии. Лишь холодное, очень заинтересованное, изучающее внимание, да совершенно полное отстранение от предмета своего изучения. Время словно бы застыло, замкнулось для них обоих в одно, непрерывно длящееся мгновение, растянувшееся, при этом, на долгие, долгие часы.

Владислав вдруг понял, что ему очень важно о чём-то спросит сидящего перед ним человека. Но он всё никак не мог догадаться - что же именно такое он должен у него сейчас спросить. А тот всё смотрел и смотрел на него, всё более и более отстраняясь во взгляде, и не проявлял ни малейшего желания помочь Владиславу в его отчаянной умственной пытке.

Потом всё снова поплыло в золотистом тумане, и наваждение рассеялось - Владислав снова сидел на престоле совершенно один - в пустом, полутемном зале, и лишь за правой стеной чуть слышно звучали настойчивые, размеренные постукивания.

Он наконец осознал совершенно отчётливо, что попросту пытается, таким образом, как-то всё оттягивать и оттягивать неизбежное. А ему нужно наоборот - начинать действовать. И чем скорее, тем лучше. А для этого нужно составить себе хоть какой-то последовательный план. Но голова у него была совершенно пуста, мысли путались, и он никак не мог сосредоточится для того, чтобы обдумать предстоящее ему сейчас . Нужно было как-то исхитриться добраться до общего котла, и высыпать туда содержимое склянки. Да так, чтобы содержимое попало бы в миски всем и каждому. А потом - потом ещё умудриться и самому не прикоснуться, никоим образом, к этому блюду.

Чуть помаявшись бесполезно, он попросту махнул рукой, и решил положиться на обстоятельства. Соскочив с престола, он собрался с духом, и уже нервным, спешащим шагом скатился по лестнице меж этажами, стремясь наконец, как можно скорее, попасть в трапезную.

Зайдя в кухню, он обнаружил, что едва не опоздал - Ладненький как раз снимал с плиты котёл с хашем, а Вырвиглаз, в это время, уже расставлял в трапезной посуду на столе. На вопросительный взгляд Ладненького он сконфуженно промычал, что вот - очень уж изголодался после недоеденного завтрака, и что сейчас бы чего-нибудь такого укусил бы, ну там - скажем кусок окорока с краюхой хлеба, или что-то в этом же роде. Ладненький улыбнулся, сказал, что хлеб в печи как раз поспел к обеду - вон, стоит, ещё горячий, а окорок, нарезанный, можно взять вон с того блюда, уже готового к перемещению в трапезную. Но стоит ли - ведь уже буквально сейчас будем за стол садиться?

Словно по какому-то наитию, Владислав, стараясь не глядеть тому в глаза, пробурчал, что когда он проходил по двору, то Весельчак, вроде, просил его зачем-то немедленно кликнуть к нему туда Ладненького - и чем скорее, тем лучше. Что-то ему там нужно от него - во дворе. Ладненький озабоченно глянул на плиту, где всё ещё бурлил, и исходил паром второй котёл - с мясным жарким, убедился - что тот пока, вроде, не пригорает, и прожогом выскочил из кухни.

Оставшись один, Владислав немедленно, весь аж дрожа от возбуждения, подобрался к котлу с хашем, стоявшим сейчас на отдельном столике. Торопясь, и мысленно кляня проклятый карман, который так невовремя умудрился свернуться жгутом, и зажать склянку, которую ему оттуда пришлось буквально выцарапывать, он лихорадочно отодрал хорошо притертую, аж закипевшую крышку, и - застыл, замер, никак не решаясь совершить то необратимое действие, которое, как он постигал совершенно ясно, сейчас же полностью и опрокинет всю его жизнь в совершенно зловонную пропасть, откуда уже не будет для него никакого возврата.