Шепот в темноте - Звездная Елена - Страница 17

— Я бы в любом случае смирился с его запахом на тебе, у меня бы не было выбора, а когда нет выбора, Маделин, подарки судьбы радуют особенно.

И он улыбнулся. Эта улыбка смягчила черты его лица, даже блеск серебряных глаз словно стал приглушеннее, а затем Роутег добавил:

— Жаль, что ты человек в гораздо большей степени, чем оборотень, — приходится объяснять прописные истины и проявлять терпение там, где давно уже место иным, гораздо более приятным вещам.

— К примеру? — выдохнула я.

— Речь о сексе, — предельно прямо ответил оборотень.

После того как он это произнес, я несколько секунд молча смотрела на Повелителя народа Истэка. Да, после последней его фразы меня начало накрывать осознание причин изменения его поведения. И от этого стало откровенно тошно.

— Маделин? — позвал Роутег. — Тебе еще что-то непонятно?

— Ну почему же, — глухо произнесла я, — теперь мне совершенно понятно, что ты, узнав о том, что Вихо меня не попользовал, с радостью решил исправить это упущение.

Оборотень промолчал, но его глаза хищно сузились, взгляд стал привычно холодным. А я почему-то не могла молчать, очень боялась, что, стоит погрузиться в свои мысли, начнется истерика. Вероятно, поэтому и продолжила бессмысленный и дурацкий разговор:

— Чем девственница отличается от «кэтери»?

— Принадлежностью, — холодно ответил Роутег. — Когда оборотень выбирает пару, то есть жену, он оставляет метку, символ того, что женщина уже не свободна, она — жена.

— А на мне такой метки нет? — напряженно спросила.

— Как оказалось — нет. Полагаю, — он зло усмехнулся, — Вихо тебя не «попользовал» по одной-единственной причине — не хотел, чтобы о тебе знали.

С этими словами Роутег развернулся и направился к выходу. Уже покинув кухню и, кажется, даже открыв дверь в дом, он произнес:

— Ложись спать, Маделин. Я постараюсь тебя… не беспокоить!

Дверь захлопнулась с грохотом.

Я осталась стоять на кухне, не зная, что и подумать.

Убрала принесенный Роутегом чай в шкафчик, вытерла стол, помня, сколько песка на нем побывало, но так и не обнаружила ни единой песчинки. Даже пыли не осталось. А потом отправилась спать, стараясь вообще ни о чем не думать. Вообще ни о чем… Потому что я точно знала, что завтра Вихо появится сам или кто-то из его подчиненных.

Он никогда не пропускает мои дни рождения, никогда.

На следующий день мне исполнилось двадцать лет. Я отметила это, отсалютовав собственному отражению бокалом со все тем же апельсиновым соком, приготовила себе на завтрак омлет и тосты, после чего завалилась на диван перед телевизором. С одной стороны, я была искренне рада тому, что сегодня я проснулась не в одной постели с Вихо, как он планировал, с другой — день только начинался, и еще совершенно не ясно, чем закончится, так что радоваться было рано.

До обеда ничего не случилось, но я все-таки еще не радовалась: в мои дни рождения Вихо или его парни появлялись ближе к закату.

Закат встретила стоя у окна и нервно глядя на подъездную дорогу к дому… Никого.

Не смогла поверить.

Стояла, стояла, стояла… когда стемнело, вспомнила, что даже не пообедала, но есть и не хотелось, хотелось расхохотаться — Вихо не пришел! Не пришел, правда! Тянулись минуты, медленно, как патока, текли часы, и никого! Девять часов… Десять… Одиннадцать… Двенадцать я встретила истерическим смехом, держась за гардину и медленно сползая вниз.

Потом долго сидела на полу, обняв колени руками, улыбаясь и чувствуя себя ненормальной. Вихо обещал, что в этот день подарит мне себя, в буквальном смысле и со всем из этого вытекающим. Он так его ждал, этот день, с нескрываемым предвкушением ждал, и вот — ничего. Потом накатило осознание того, о чем вчера сказал Роутег, и я поняла, что этот день еще вполне может стать началом моей взрослой половой жизни… только с другим оборотнем. Улыбка померкла.

О том, как овладеет мной в первый раз, Вихо рассказал в подробностях ровно год назад. Рассказал так, что я отчетливо представила себе и спальню с постелью, на которой оборотни редко занимаются этим, предпочитая иные места и жесткий пол, и позу на четвереньках… «Мы наполовину животные, Манзи, и поверь — так гораздо удобнее. Проникновение глубже, ярче и основательнее». Я в тот момент ощущала, как все сильнее душит бриллиантовое ожерелье и как же сильно я хочу… сдохнуть, причем желательно до того, как Вихо осуществит со мной все свои эротические фантазии.

И вот прошел год. Ночь, наступила практически уже полночь, а я не стою на четвереньках, угождая уроду, забравшему мою жизнь. И это шикарный, самый шикарный подарок на день рождения из всех, что делал мне Вихо.

Поднявшись, я направилась спать. Черт возьми, спать и ни о чем не думать… ну разве что о том, что сегодня мне неимоверно повезло. Я еще не знаю, что будет завтра, но вот конкретно сегодня я практически счастлива!

И в этот момент я услышала шепот.

Тихий шепот в сумраке совершенно пустого дома.

Голос, будто знакомый и в то же время не узнаваемый. Голос, который звал, что-то повторяя.

Не поверив в первый миг, я остановилась на ступеньках, прислушиваясь.

И услышала тихое и словно отдаленное: «Мадди… Маделин… Мадди…»

Я схожу с ума? Не удивительно, конечно, но досадно. Дернула головой, словно пыталась отогнать этот навязчивый шепот, и он пропал, дом снова погрузился в тишину, не нарушаемую ничем.

Поднялась наверх, стараясь не оглядываться и не бояться, вошла в комнвту, заперла двери. Этот дом пугал меня, но Роутег оказался гораздо страшнее, так что я была откровенно рада, что он здесь не ночует.

Устроившись в постели, закрыла глаза и провалилась в сон.

На следующее утро я проснулась одна. Девственная и чистая, вопреки всем гарантиям Вихо, что, несомненно, радовало. Не радовало другое — я вспомнила о случившемся позавчера разговоре с Роутегом, а после о явном приступе сумасшествия. Правда, появилась мысль, что это виноват дом и призраки, его населяющие. Вихо рассказывал, что в подвале его дома содержатся пленники, там же они и гибнут… Не хочется думать о том, что у Роутега все так же… Впрочем, я всегда могу проверить.

С этой мыслью совершила обход вверенной мне территории, подвалов и пленников не нашла, зато обнаружила книги на втором этаже в трех закрытых белой тканью стеллажах, выбрала историю о приключении ковбоев на Диком западе, и с книгой устроилась на кровати, намереваясь провести день за чтением. Делать что-либо еще смысла не было — дом не мой, жить в нем долго я все равно не буду, в город выходить незачем, еды… Ем я мало, а там еще помидоры остались и мясо, может, на ужин съем. В обед спускаться на кухню было откровенно лень, я повернулась на другой бок и продолжила читать, книжка попалась очень увлекательная.

К вечеру, когда я уже подумывала о том, чтобы перекусить, внизу раздалось раздраженное:

— Маделин!

Я замерла, осознав, что это Роутег вернулся.

Но затем прозвучал голос Кела:

— Она практически ничего не ела, в холодильнике все продукты, которые я принес, остались, и в город не выходила.

Он не успел договорить, как промчавшийся по лестнице и ударом ноги распахнувший двери в комнату влетел взбешенный Роутег. Увидел меня, резко выдохнул «Жива!» и вот после этого прошипел:

— Убью!

— За что? — резонно спросила я, внутренне сжавшись.

Роутег промолчал, испепеляя меня взглядом. Я так поняла, что он или не нашелся, что ответить, или собирался выдать основательную тираду, но не успел — следом за разъяренным хозяином дома поднялся Кел.

Он приветливо кивнул мне и поинтересовался:

— Что читаешь?

— Историю про ковбоев, — ответила, настороженно глядя на Роутега.

— Ты чего ничего не ела? — продолжил он.

— Не хотелось, — ответила вполне искренне.

— Слушай, Мадди, мы, бывает, по неделям пропадать можем, когда уходим в Изнанку, ты вот так же будешь сидеть в доме, не выходя в город и голодая, или это способ суицида такой замысловатый?