Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович - Страница 28

Позже ему довелось изучать морских животных. Знаменитый зоолог профессор В. М. Шимкевич оставил Малышева при кафедре, предупреждая, однако, нового питомца, что тот серьезно осложнит себе жизнь, если будет ограничиваться исследованием одного лишь поведения животных.

В воспоминаниях о Малышеве его давнего товарища по университету профессора А. А. Любищева (Даниил Гранин посвятил ему повесть «Эта странная жизнь») с горечью описаны годы, когда наука о поведении животных была очень «немодна».

Любищев писал: «Она и не преследуется, но особенно и не поощряется. Она только терпима для массы ученых, часто гоняющихся за новейшими учениями… И умный профессор Шимкевич дружески советовал Малышеву сделать работу анатомического или эмбриологического характера, так как если у него будет работа только по биологии насекомых, то это затруднит его академическую карьеру».

Странно прозвучал бы такой совет сегодня, когда поведение животных вообще, а насекомых особенно, изучается во всем мире. Одним из основоположников современной науки о поведении был незадолго до Малышева начавший работать, и поначалу тоже под руководством профессора В. М. Шимкевича, наш соотечественник Владимир Александрович Вагнер.

Его, как позднее Малышева, Шимкевич тоже предупреждал не слишком рассчитывать на академический успех, если он будет ограничивать свои исследования областью зооэтики (так называл, если помните, эту отрасль зоологии Рулье, Вагнер же именовал ее зоопсихологией, причем одним из первых в конце прошлого века стал вводить ныне всеми принятый термин «этология»).

Владимир Александрович учел предупреждение Шимкевича — первая его научная работа была на морфологическую тему. Зато, оформив положение в университете, он полностью посвятил себя избранной области и сделал здесь поразительно много.

Несправедливо, что подвиг жизни этого выдающегося биолога и человека мало известен пока даже у нас, на его родине.

Владимир Михайлович Шимкевич (1858–1923), при кафедре которого в Петербургском университете был в 1911 году оставлен для подготовки к профессорской деятельности С. И. Малышев. Шимкевич — зоолог и биолог, выдающийся деятель естественного факультета. Наибольшей популярностью до сих пор пользуется неоднократно переиздававшийся двухтомник Шимкевича «Биологические основы зоологии». В 1 томе пятого издания Шимкевич назван профессором Петроградского университета, во втором — он академик. Стоит привести эпиграфы, предпосланные Шимкевичем книге: из Пастера — «Жизнь — это зародыш, зародыш — это жизнь»; из Вейсмана: «Без гипотез и теорий не может быть естествознания».

Вагнеру было 25 лет, когда он в 1874 году закончил юридический факультет, вооруживший его знанием законов Российской империи, истории римского права и прочих юридических дисциплин, а также и пониманием основ логики, психологии, способностью к анализу здорового, естественного поведения и его уклонений от нормы.

Все это помогло ему позже, когда — спустя восемь лет — он закончил также и естественный факультет и, получив степень магистра, сосредоточился на изучении инстинктов и поведения животных. Свыше полувека исследовал он в этом плане множество животных, включая и позвоночных.

Здесь уместно особо отметить, что в лекциях, чтениях, докладах и статьях Вагнер часто упоминает имя Жана-Анри Фабра и, подобно Дарвину, восхищается трудолюбием своего французского собрата, точностью его непревзойденных наблюдений.

Одну из главных заслуг французского натуралиста Вагнер сформулировал так: этот человек положил конец «анекдотической энтомологии». Ей Вагнер противопоставлял фабровскне мемуары — «произведения, собранные неустанным трудом целой жизни человека, работавшего для истины, и только для нее одной».

Фабр искал ее, напоминал Вагнер, «без малейшей надежды извлечь из своей работы что-нибудь для себя лично, и уже по одному этому стоит вне подозрений в склонности исказить выводы для целей, не имеющих никакого отношения к науке, увы, так часто увлекающих профессионального ученого к открытой оппозиции идеям света и заносящих его в ряды заведомой неправды и обскурантизма».

Еще в одной статье о Фабре Вагнер решительно заявил, что «никакими критическими замечаниями нельзя умалить заслуги этого выдающегося натуралиста и значение его наблюдений над жизнью насекомых и опытных исследований этой жизни».

Вагнер благодарил Фабра «за лучи света, которые он бросил в темное царство, полное интереса и значения для тревожных вопросов о душе человека и животных».

Напоминая о трудностях, которые пришлось преодолеть Фабру, о том, что открытия его требовали оригинальных, очень остроумных приемов исследования, им же изобретенных, Вагнер восхищался описаниями его наблюдений, которые «проникнуты интересом к жизни животных, им изучавшихся, и любовью к природе». В высказываниях Вагнера звучит голос человека, которому бесконечно дороги наука и ее труженики.

Владимир Александрович Вагнер (1849–1931) много лет проработал при кафедре, возглавлявшейся В. М. Шимкевичем в университете. Впоследствии, став профессором, читал самостоятельные курсы зоопсихологии и в Ленинградском и в Московском университетах. Автор многих трудов и популярных книг по созданной им специальности.

_{Из фондов Московского государственного Дарвиновского музея. Рис. художника В. Маковского. Публикуется впервые.}

В начале века, когда Вагнер выступил со своей диссертацией о биологическом методе зоопсихологии, петербургская студенческая молодежь сразу отметила новаторский характер работы. «Некоторые студенты, вспоминал много лет спустя профессор В. А. Догель, — шли на диспут с известным недоверием… Тема работы Вагнера казалась совершенно необычной, и большинство с интересом ожидало, как к ней отнесется профессор Шимкевич — самый страшный из оппонентов, страшный по своей эрудиции и по своему острому языку и убийственно метким выражениям. Однако напрасно друзья опасались за диспутанта. Своей блестящей речью он сразу привлек к себе симпатию аудитории. К всеобщему удивлению, он оказался совершенно на равной ноге со своим маститым оппонентом, как в смысле глубины названий, так и в умении вести спор до конца, не уступая занятых им позиций».

Эта диссертация, как и предшествовавшие ей работы, принесла Вагнеру известность среди специалистов в России и за границей.

Подобно Фабру. Вагнер стремился излагать добываемые им фактические данные ярко, красочно, доходчиво, увлекательно, с тем чтоб донести свои мысли до самых широких кругов читателей. Подобно Фабру, который уже глубоким стариком закончил последний том своих воспоминаний призывом: «Laboremus!» («Будем же работать!»), Вагнер продолжал трудиться до последнего дня: понятия «жизнь» и «труд» были для него равнозначными.

Малышев пришел в Петербургский университет следом за Вагнером, еще только закладывавшим основы зоопсихологии. Он многому научился у своего старшего коллеги, который, подобно Фабру, разработал ряд остроумных приемов научного анализа поведения.

Между прочим, по примеру Вагнера он стал обозначать алгебраическими буквенными символами отдельные действия или даже целые отрезки цепи действий у насекомого.

В 1913 году С. И. Малышев получил степень магистра зоологии и сравнительной анатомии, в 1914 — защитил в Юрьевском университете диссертацию на тему «Жизнь и инстинкты цератины». Здесь Малышев был избран приват-доцентом, читал курс энтомологии.

Первая мировая война заставила его вернуться в Питер, а в 1918 году он возглавил в знаменитом тогда Петроградском институте имени П. Ф. Лесгафта зоопсихологический отдел.