Багровый берег (ЛП) - Чайлд Линкольн - Страница 9

— Я бы попробовал его, если бы не ненавидел ликеры. К слову, разве полынь не способствует значительным повреждениям мозга?

— Сам акт жизни способствует значительным повреждениям мозга.

Лейк засмеялся и поднял свой стакан.

— В таком случае: за Эксмут и тайну закованного скелета.

Они чокнулись. Пендергаст сделал глоток и поставил свой стакан.

— Я заметил, что у вас несколько рыцарское мироощущение, — сказал он.

— В смысле?

— Вы только что потеряли очень ценную коллекцию вина. Как правило, после кражи со взломом люди чувствуют себя дискомфортно и тревожно. Но вы, похоже, пребываете в хорошем настроении и сохраняете бодрость духа.

— Если за дело взялись вы, то почему бы и нет? — Лейк потягивал свое пиво. — Наверное, я отношусь к жизни слишком легко. Я научился этому там, где вырос.

— А где вы выросли?

— Аутпост[14], Миннесота. Хорошее название, не правда ли? Всего в двадцати милях к югу от Интернашенал-Фолс. Население — сто двадцать человек. Зимы были, как у Кафки. Чтобы справиться с этим, вы либо спиваетесь, либо сходите с ума, либо учитесь принимать жизнь такой, какая она есть, — Лейк рассмеялся. — Большинство из нас выбирало последний вариант, — он сделал еще один глоток пива. — Недалеко от города располагалась каменоломня. Там я и начал работать с камнем. Так и проводил уйму свободного времени в периоды с ноября по апрель.

— А потом?

— Что ж, будучи мальчишкой со Среднего Запада, я решил перебраться в Нью-Йорк, чтобы сделать себе имя в мире искусства. Это было вначале 80-х, и каким-то образом моя работа пошла в гору. Возможно, я привнес в искусство что-то новое… Хотя все новое — это хорошо забытое старое. Боже, этот город казался мне настоящим бедламом! Когда я стал популярнее, все свалилось на меня, как снег на голову: деньги, слава, вечеринки, весь этот ужасный претенциозный мир в центре города-галереи, — он покачал головой. — Как и все остальные, я подсел на кокаин. Но, в конце концов, я прозрел. Я понял, что если ничего не сделаю, то выпаду из этой среды и потеряю свою музу.

— Как же вы выбрали этот город?

— Я познакомился с удивительной девушкой, и она устала от Нью-Йорка так же, как и я. Детство она провела в Ньюберипорте. Мы купили территорию маяка, восстановили дом смотрителя, а остальную часть истории вы уже знаете. У нас была прекрасная жизнь — у меня и Элизы. Боже, как я любил ее! Мне не хватает ее каждый день.

— Как она умерла?

Лейк был немного озадачен прямотой этого вопроса и употреблением резкого слова «умерла» вместо более аккуратного «скончалась».

— Рак поджелудочной железы. Ей поставили диагноз, и уже через три месяца ее не стало.

— Вам никогда не становится скучно здесь?

— Если вы серьезно намереваетесь быть художником, вам просто необходимо работать в тихом месте. Нужно отгородиться от мира, проводить время вдали от всего это дерьма: кураторов, критиков, трендов. К тому же и на практическом уровне мне требуется довольно большое пространство. Я обрабатываю большие каменные куски. А еще я ведь упоминал, что здесь прекрасный источник розового гранита. Он есть только на побережье. Я могу пойти в карьер и выбрать свой камень, а рабочие достают его для меня и доставляют. Роскошная вещь.

— Я немного знаком с вашей работой, — заметил Пендергаст. — Вы не боитесь избегать модного или эфемерного. И вы отлично чувствуете камень.

Лейк, казалось, покраснел от смущения. Он чувствовал, что этот человек очень редко кого-либо хвалит.

— А ваша новая компаньонка, госпожа Хинтервассер? Как вы с ней познакомились?

Этот вопрос тоже показался слишком прямым.

— После смерти Элизы я отправился в круиз. Там я и познакомился с Кэрол. На тот момент она недавно развелась.

— И некоторое время спустя она решила переехать к вам?

— Я сам пригласил ее. Мне не нравится оставаться в одиночестве. И безбрачие меня не устраивает. Совсем.

— Она разделяет ваш энтузиазм насчет вина?

— Она больше предпочитает «дайкири» или «маргариту».

— Что ж, у каждого свои недостатки, — сказал Пендергаст. — А сам город? Как бы вы охарактеризовали его?

— Тихий. Здесь никого особенно не волнует, что я — известный скульптор. Я могу заниматься своим делом, и никто не станет меня беспокоить.

— Но...?

— Но... я полагаю, что у каждого маленького городка есть своя темная сторона. Романы и вражда, грязные сделки по недвижимости, некомпетентные чиновники — вы ведь знаете, что говорят об отцах основателях Новой Англии — и, конечно же, шеф полиции, который очень любит проводить большую часть своего времени, вкладывая не всегда уместные штрафные талоны за «дворники» автомобилей приезжих, прибавляя выручку к своему жалованию.

— Вы уже частично поведали мне историю шефа местной полиции.

— Ходят слухи, что он вляпался в какие-то неприятности в Бостоне. Этого было недостаточно, чтобы его уволить, но это пошатнуло его карьерные перспективы, поэтому его перевели сюда — дослуживаться до выхода на пенсию. Разумеется, внутри он настоящий мужлан, но со временем смог внешне слегка отшлифовать себя. Более-менее.

— А какого рода неприятности возникли у него в Бостоне?

— Говорят, он слишком давил на одного подозреваемого, принуждал его признаться в том, чего этот человек не совершал, угрожал ему и прочее. Парня реабилитировали с помощью ДНК-теста, и пришлось его освободить — он выиграл крупный иск против города.

— А что насчет его молодого заместителя?

— Гэвина? — Лейк помедлил. — Он хороший парень. Тихий. Родом из Эксмута. Его отец раньше был шефом полиции. Парень получил высшее образование — в Бостонском филиале Массачусетского Университета, насколько я помню. Закончил учебу хорошо, он теперь специалист по уголовному праву. Все ожидали, что его ждут великие дела, а вместо этого он вернулся сюда и попытался пойти по стопам отца — к большому удовольствию города, должен отметить. Естественно, он метил на место Мердока, — Лейк прервался. — Итак, готовы отужинать?

Еще один взгляд на доску.

— Могу я поинтересоваться, есть ли в городе ресторан получше?

Лейк рассмеялся.

— Вы и сидите в numero uno[15]. Просто здесь не могут обойти своим вниманием стандартный набор блюд Новой Англии: шашлык, гамбургеры и жареных моллюсков. Но на кухне работает новый повар, говорят, что он прежде служил на морском флоте. Может быть, он сможет улучшить ситуацию.

— Посмотрим.

Лейк посмотрел на него.

— Меня разбирает любопытство касательно вас, мистер Пендергаст. Я все пытаюсь распознать ваш акцент. Вы упоминали, что вы с юга, но я не могу с точностью определить происхождение вашего акцента.

— Он зародился во Французском Квартале Нового Орлеана.

— Теперь я понимаю. И что же привело вас в Нью-Йорк? Надеюсь, вы не против, что я спрашиваю.

Лейк понял по выражению лица агента, что он насторожился.

— Несколько лет назад я приехал в Нью-Йорк из-за одного расследования. Нью-йоркское отделение попросило меня остаться.

Стараясь вернуться на безопасную почву, Лейк спросил:

— Вы женаты? Дети есть?

Он тут же заметил, что зашел с расспросами слишком далеко. Добродушное выражение исчезло с лица Пендергаста, воцарилось долгое молчание, прежде чем он ответил:

— Нет, — от тона его голоса вода запросто могла превратиться в лед.

Лейк попытался скрыть свое смущение очередным глотком пива.

— Что ж, может, обсудим наше дело? Мне любопытно, есть ли у вас какие-нибудь версии того, кто именно это сделал.

— Никаких версий, которые превышали бы уровень обычных догадок, — Пендергаст осмотрел помещение ничего не выражающим взглядом. — Возможно, будет полезнее, если вы расскажете мне о людях в этом зале.

Эта просьба поставила Лейка в тупик.

— Вы имеете в виду их имена?