Со мной летела бомба - Майоров Сергей - Страница 7

Вот тут и была неувязка. Если он настолько сдержан и хитер, то вряд ли стал бы открывать кому попало дверь. А в данной ситуации «кем попало» мог оказаться лишь очередной сотрудник полиции. Значит, неизвестный проник в квартиру за несколько минут до прихода Алексея, и тот застал его врасплох. Скорее всего, так. Иначе как объяснить, что Лешку обнаружили лежащим на пороге между лестничной клеткой и квартирой? Леше не для того открывали дверь, чтобы на пороге нанести несколько ножевых ударов и тут же сбежать. Дверь была открыта, и Алексей в нее вошел. Это было для кого-то настолько неожиданным, что тот не нашел объяснений своего нахождения в квартире.

Что искал или искали в квартире? Нашли или нет?

На все эти вопросы сейчас мог ответить только один человек. Алексей Гольцов. Но он находился в коме в палате реанимационного отделения и не знал, что до сих пор еще жив.

Резко поднявшись, я вошел в ординаторскую. Настя сидела за столом и заполняла какой-то журнал. Сейчас она была уже без накрахмаленного медицинского колпака, и я с удивлением обнаружил, что у нее на голове не один из тех банальных хвостиков, на которые я насмотрелся во время неоднократных приездов по делам службы в больницу. Стандартная, ни к чему не обязывающая прическа медсестер — хвостик, перетянутый резинкой. У Насти была аккуратная, уложенная прическа. Теперь, когда схлынула безрассудная беспомощность от случившегося, я имел возможность рассмотреть девушку. Наверное, я делал это слишком долго и с известной долей бесцеремонности, так как она оторвалась от недописанного слова и удивленно вскинула брови в мою сторону.

— Настя, позвонить можно?

По тому, как она доброжелательно улыбнулась, я понял, что прощен за прошлую бестактность. Действительно, зачем хватать девушек за рукав форменного халата, если ты не ее пьяный муж? Удивительно, но она улыбалась мне.

Я снял с телефона трубку и набрал номер эксперта-криминалиста…

Дверь не была взломана. Замок открыт «родным» ключом. В квартире двадцать семь дома одиннадцать по улице Стофато царил хаос. Как пояснил дежурный эксперт по РУВД, «такой порядок в комнатах может навести только дед-склеротик после бани в поисках чистых трусов».

Итак, я оказался прав. Алексей оказался в нужном месте, но в ненужное время. Его убрали с дороги, даже не стремясь замести следы. Просто оставили умирать на площадке. Может, это человеческое скотство и спасает сейчас Лешке жизнь. Успей он зайти в квартиру — неизвестно, когда бы его обнаружили. И второе — в квартире что-то искали. Нашли или нет, теперь остается лишь догадываться. Ясно одно: мне пора везти ящики с норвежской семгой на склад временного хранения. Я сделаю это утром. А сейчас…

— Настя, я сейчас уйду. Когда приду, можно я побуду до утра где-нибудь на кушетке? Обещаю не мешаться под ногами, не кричать и не лапать вас руками.

— Раз так, тогда, конечно, приходите.

Не глядя на нее, я устало мотнул головой.

Бесцеремонно отстранив рукой вышибалу, чем вызвал совершенный беспорядок в его голове, я прошел к стойке пустующего кафе. Все, на что хватило моих сил, — это расстегнуть куртку, стянуть с головы шапочку и вывалить перед собой пачку сигарет из кармана. Вышибала завис надо мной, как уличный фонарь, и поглядывал на администратора.

— Выкинь этого наглеца на улицу и разбей ему морду, — строго приказал тот.

Опережая действия портового амбала, я вынул «ПМ» и с грохотом вмазал им плашмя по стойке. Мысли вышибалы, которые перестали было носить хаотический характер, снова забились, как чайки в клетке. Он как конь топтался за моей спиной, не зная, с какого бока подступиться.

Под хохот администратора я прикурил сигарету.

— Иди, иди к дверям, Егор, — Борька-одноклассник хлопнул качка по выпирающему трицепсу. — Это свои… Необкатанный еще, — пояснил он мне. — Вчера принял. По протекции.

Борис работал администратором в этом кафе уже четвертый год. Пару раз я по старой дружбе «снимал крышу» с его бесперспективного на первых порах заведения. Вымогатели душили Борьку, как удавы кролика. В последнее время наезды прекратились, из чего я сделал единственный правильный вывод — Борька наконец-то нашел тех из них, кому нужно платить. И я догадываюсь, по чьей протекции он нанял этого питекантропа. Впрочем, это его дело. Я в этих тонкостях общепита разбираюсь слабовато. Мне разницы нет, кого раком за преступные деяния ставить — беспонтовых или деловых. Платит — значит, хочет платить. Не хотел бы, ко мне обратился. Раз в неделю, а когда и два я забегаю в это уютное кафе испить минералки, выкурить тонкую сигару из Борькиных запасов да поболтать за жизнь.

Но сегодня, когда передо мной появилась запотевшая бутылка настоящего боржома, я отодвинул ее в сторону. Вытирая с ладони холодную влагу, огорошил администратора. Огорошил, потому что тот твердо знал: Сергей Загорский пьет водку очень редко, во-первых, и никогда на людях — во-вторых.

— Водки, Борька. Денег не жди. У меня их нет.

Вот чего бы Борис Карман никогда у меня не взял, так это денег. Особенно — за водку в его заведении. Кстати, в слове «Карман» ударение на первом слоге…

Я шел темной стороной улиц, стараясь никому не попадаться на глаза. Впрочем, это была излишняя мера предосторожности. В первом часу ночи в такую пургу даже собаки стараются забиться под забор. А люди — они все в теплых квартирах. Уверенно ступая, я дошел до больницы. Не знаю почему, но я слегка застопорился на самом входе и вновь спустился с крыльца. Хотя почему не знаю? Я прекрасно знал, что делаю. Обойдя здание, прикрывая лицо от иголок снега, я подошел к окну на первом этаже. Настя уже не писала в журнале, сжав тонкими пальчиками авторучку. Она сидела, откинувшись на спинку стула, и задумчиво смотрела на плакат на стене. За то время, пока я ею невольно любовался, она дважды посмотрела на часы. Ждала чего-то? Может, кого-то?

Наверняка не меня. Так что, Загорский, пользуйся обещанием приютить тебя, бездомного, и спи. Завтра очень тяжелый день.

— Вы пришли?

— А куда мне деваться? Дома нет, друг здесь, работа всегда со мной. Пьян, за что прошу прощения. Но об обещаниях помню. Настя, у вас спирта нет?

Клянусь, у меня даже в мыслях не было задавать подобный вопрос. Тем более пить спирт. Если бы она сейчас просто вынула из стеклянного шкафа спирт, я бы мог еще исправить положение. Я бы отказался, отшутившись. Но она твердо заявила:

— Вы же сейчас упадете.

А вот такое Загорскому говорить нельзя. В особенности нетрезвому.

— Вы меня плохо знаете.

Залив в себя треть стакана чистого медицинского спирта и старательно залив очаг пожара водой, я почувствовал, как резко пошел на меня стерильный пол ординаторской. Последнее, что запечатлелось в моей памяти, был грохот деревянного стула…

Пробуждение давалось с трудом. Расклеив губы, я понял, что умираю от жажды. Вместе с желанием выпить три литра ледяной воды в памяти восстановилась вся хронология последних событий вплоть до того момента, как я вошел в ординаторскую. Интересно, на какой такой кушетке я лежу в больнице, если вокруг тьма хоть глаз коли, рядом ни куртки, ни ботинок, а под головой подушка?

Осторожно опустив ноги на пол, я почувствовал не холодный пол, а мягкий ворс ковра. Я, как Садко, провел рукой перед собой. Рука столкнула с какой-то плоской поверхности нечто стеклянное, и это нечто грохнулось на пол. Судя по плеску воды, я сбил со столика вазу с цветами. Если это не мои похороны, то я нахожусь в чьей-то квартире. Обоняние могло бы помочь, но какое может быть обоняние после такого количества спиртного? Так, запашки. В основном от себя.

После приземления вазы на стене в соседней комнате щелкнул выключатель, и в коридоре появилась полоска света. Все-таки Борька уволок меня к себе! Что я ему там говорил о бывшей жене и себе, бездомном? Не помню, хоть убейте! Но, наверное, что-то говорил, раз он притащил меня сюда. Только как он узнал, что я в больнице? Сейчас выясним…