Мир на продажу (СИ) - "Шлифовальщик" - Страница 35

   - Я расскажу зажравшимся обывателям о нищесвоях. А Фил, - Герт указал на стоящего в сторонке здоровенного парня, - подтвердит мои слова.

   - А не боишься снова в Отстойник загреметь?

   - Не боюсь. Я ведь сущник поменял. Так что теперь меня ни одна контрразведка не опознает.

   Я поглядел на решительного Герта (раньше он таким не был), перевёл взгляд на парня с чемоданом, и тут меня озарила догадка. Осенило меня так сильно, что моё тело в далёком гостиничном номере подпрыгнуло и затанцевало на месте. У моего тела пересохло в горле, поэтому я хрипло выкрикнул только одно слово:

   - Толерантность!!

   - Что, прости? - насторожился Герт.

   - Герт, дружище, толерантность! Она перевернёт весь твой мир с ног на голову!

   Оба беглеца уставились на меня: визунист - недоумевающе, Фил - с надеждой. Они ждали немедленных моих комментариев, а я молчал, потому что перед глазами у меня проносились картины ближайшего будущего Миогена. Герт расскажет на визидении об ужасах Отстойника, Фил подтвердит его слова. Общество будет шокировано от такого, ведь раньше никто об этом не задумывался. То, что аборигены поверят в это, я не сомневался: местные по-коммунистически доверчивы. Я представил, как люди рвутся к визуну, чтобы своими глазами увидеть кошмарную жизнь внутри Купола. Но антивизун не пускает. Тогда разъярённая толпа обывателей крушит стенку Купола, и толпы зрителей наблюдают Отстойник во всех ракурсах. Наступает ломка сознания, возникает комплекс вины перед нищесвоями, ведь доброты у обитателей "Закуполья" выше крыши.

   Нищесвоев освобождают и уравнивают в правах с гражданами. Из-за чувства вины граждане начинают конфигурить нищесвоев на разные высокие руководящие посты. Глупые, слабохарактерные и жестокие обитатели Отстойника становятся привилегированным классом. А дураки в руководстве - это ж просто песня для дилапера, стартовая площадка для ушлых моих землян. Дуракам мы запудрим мозги, жадин подкупим, трусов запугаем, а на слабохарактерных нажмём.

   Обидно то, что я, хоть и узнал о нищесвоях и Отстойнике, сразу не догадался о толерантности. Идея терпимости способна уничтожить любое развитое общество, в котором есть классы, один из которых высший, другой - низший. Я был уверен, что интеллигенция горячо поддержит эту идею, потому что подобное проверено не на одном десятке смежных миров. Потребности интеллигентов в свободе и правде покрываются полностью. Правда - это ужасы Отстойника, свобода - это освобождение и уравнивание в правах нищесвоев.

   Беглецам я кратко пояснил идею толерантности, умолчав, естественно, о конечной цели внедрения её в общественное сознание. Я также не стал заострять внимания на том, что дураки должны занять самые важные посты в Миогене. Поэтому Герт принял идею на ура.

   - Отлично, Игнат! Это будет справедливо.

   - И для безопасности общества хорошо, - добавил я. - Рано или поздно нищесвои бы взбунтовались, вырвались из-под Купола и разнесли весь город к чёртовой матери.

   Я плохо представлял, как слабовольные дураки смогут победить умных и смелых горожан, к тому вооружённых такими знаниями, которые нам, землянам, и не снились. Но это уже не важно, главное - идея.

   Герт неожиданно помрачнел и задумался:

   - Странно получается, Игнат. Безмозглый дебил Мих будет управлять матэргетикой, - начал перечислять он каких-то незнакомых личностей, наверное, встреченных в Отстойнике, - потаскушка Найза ведать культурой, хитровывернутый отец Гведоний - наукой, лизоблюд Харпат разрабатывать новую онтронику... Что-то плохо всё получается, забредыш!

   Видимо, ума визунист украл прилично, раз додумался до того, что я хотел скрыть.

   - Почему плохо? - возразил я. - Общество будет свободным. А в свободном обществе существует конкуренция. Вот ты и будешь конкурировать с Михом и Харпатом за тёплые места. Я не думаю, что при твоём интеллекте ты проиграешь.

   Разумеется, я кривил душой. Всё будет по-другому. Интеллигенция вроде Герта и графомана Анта останется за бортом. Таков удел интеллигенции в любом обществе. Но об этом визунисту лучше не говорить. К тому же у визуниста есть неплохие шансы занять тёплое местечко при его скандальности и изворотливости.

   Молчавший до сих пор Фил наконец подал голос:

   - А почему нельзя поделить свойства поровну? - спросил он. - Почему нельзя просто открыть второсклады и раздать свойства нуждающимся? Раздать тем, у кого они отобраны.

   - Потому что это будет уже не толерантность, а равенство, - пояснил я непонятливому нищесвою.

   - А чем плохо равенство? - удивился Фил.

   - Равенство плохо тем, что все будут серенькими и одинаковыми. Ни умными, ни глупыми. Ни сильными, ни слабыми. Ни рыба, ни мясо, в общем.

   Сомневаюсь, что мои мысли убедили нищесвоя. Идея равенства - самая въедливая идея на свете. Если она кому западёт в голову, то выгнать её непросто. Поэтому умные правители и стараются заменить её толерантностью, квазиравенством - вроде как все равны, но табачок, то есть власть и материальные ценности, врозь. Если бы у меня имелась возможность не хитрить, а выложить всё начистоту, я бы ответил Филу так: "При равенстве дуракам вход во власть заказан. При толерантности же одни дураки и вылезают наверх. А этого я и желаю больше всего. Властные дураки помогут нам, пришельцам-забредышам, вывозить ценную онтронику, а взамен поставлять вам всякий аляпистый, мигающий, свистящий и звенящий хлам".

   Договорившись встретиться через час, мы расстались с беглецами. Те поспешили к друзьям-визунистам, а я привезунился в номер. Виталик вопросительно уставился на меня, Павлик нетерпеливо пищал из переговорника, а я всё доказывал воображаемому Филу, что толерантность - это прекрасно.

   "А разве для того, чтобы править, не нужно ума? Если Миху дать власть, он такого наворотит..." - утверждал невидимый Фил.

   "Если общество сконфигурирует Миха во власть, такова воля общества, - возражал я, - Обществу видней, кто должен править"

   "Ты ведь кривишь душой, Игнат, - говорил нищесвой, - интеллигенция останется у разбитого корыта. Дураки нахрапом возьмут власть, вы, забредыши, им поможете, а интеллектуалам что останется?"

   Я мысленно смеялся: "А интеллектуалам можно будет бороться дальше. Чтобы общество стало ещё толерантнее. Например, за права абстров. Затем за права параметрявок. А потом уравнять в правах людей и плевачек с саложорами".

   И в этом я прав. Доведённая до абсурда идея толерантности способна на многое.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ. ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ЮРИСПРУДЕНЦИЯ

1

   У Петровича дурная привычка - он любит поручать новое дело в конце дня. Вместо того чтобы провести вечер дома, как все нормальные люди, мне придётся тащиться к чёрту на кулички.

   Сегодня утром из спорткомплекса "Юность" нашему дежурному позвонил подросток-пловец и сообщил, что некий Рома Седельников, его согруппник, обладает чрезвычайным везением. Мол, плавает этот Рома неважно, зато во всех соревнованиях постоянно побеждает. Причём, выигрывает он не быстрыми секундами, а случайно: у его соперников то очки слетят при входе в воду, то фальстарт, то верёвочка от плавок порвётся. И Петрович не нашёл лучшего решения, как поручить это дело мне. На его месте я бы послал этого юного доносчика в Центр помощи подросткам, и пусть там разбираются в фантазиях будущего чемпиона. На нас, физиков, привыкли сваливать все дела, которые нельзя направить в химическую или биологическую группу. Вот мы и занимаемся всякими психами, фантазёрами, брехунами и прочими экстрасенсами.

   Надо было мне, дураку, в своё время идти в химики. На них дел сыплется раз в пять меньше нашего. Взять, скажем, последнее: в продажу поступил препарат, замедляющий взросление. Многие ведь обожают возиться с котятами, щенками и хотят, чтобы те подольше не росли. Ведь малыши гораздо забавнее. Вот и пичкают несчастных детёнышей этим адским зельем. Это плёвое дело наши доблестные оперативники-химики (мы, физики, называем их "мензурками") всей группой в составе четырёх бездельников три месяца мусолили! Да ещё хотели нам его перекинуть, мол, раз задержка развития во времени, значит, это дело физиков: временные парадоксы, искажения пространственно-временного континуума. Стрелочники!