Мир на продажу (СИ) - "Шлифовальщик" - Страница 25

   Может, я и зря пугал неопытного стажёра. Но меня в самом деле что-то тревожило. Не мог этот мир с такими технологиями быть настолько простым, что его можно взять голыми руками. Какой-то тут крылся подвох. Умные, красивые, здоровые и доверчивые аборигены, владеющие самыми сокровенными тайнами природы и умеющие ими управлять, не вызывали у меня доверия. Знать бы, почему.

4

   В паре кварталов от гостиницы мы увидели что-то вроде небольшого летнего кафе: несколько столиков под тентом. Оттуда несло вкусными запахами, которые напомнили мне, что я не ел с утра. Посетителей почти не видно, однако удалось заметить, что клиенты берут пищу с раздачи, как в обычной столовой, и за неё не платят. По крайней мере, не расплачиваются в моём понимании: ни деньгами, на карточками, ни талонами, ни, наконец, вещами. На питание в кредит не похоже. Может, тут какая-то другая система оплаты? Хотя, за гостиницу мы тоже не заплатили.

   Понаблюдав немного, я решил рискнуть и перекусить.

   - Есть как охота, Игнат! - повёл носом голодный Виталик, прочитав мои мысли.

   Только что я хотел сказать то же самое.

   - Пойдём в кафешку, - предложил я. - Не сидеть же в гостинице до ночи и ждать ужин. Там даже телевизора нет.

   Я бросил дилаперскую сумку на стул, чтобы занять место. Мы взяли подносы и подошли к раздаче. Миловидная женщина-повариха в белом одеянии дружелюбно посмотрела на нас.

   - Что будете, молодые люди? Чимарги, флаки, котлеты?

   Услышав знакомое название, я, конечно, пожелал котлет. Кто его знает, что за чимарги, не отравиться бы...

   - Гарнир? Клида, макароны, ремих?

   - Разумеется, макароны! От ремиха меня что-то мутит в последнее время...

   Беседуя таким образом, нам удалось набрать более-менее знакомой пищи. Наши разносы наполнились аппетитной на вид едой.

   - Что среднить будем? - спросила повариха.

   - Ничего, спасибо.

   - Вы не хотите среднить? - удивлённо вскинула брови женщина.

   Я улыбнулся как можно шире:

   - Мы вчера насреднились. Сегодня как-то не хочется, благодарю вас.

   Боясь, что нас всё-таки заставят платить, я взял разнос и под изумлёнными взглядами поварихи направился к свободному столику. Стажёр со своим подносом направился за мной. Оглянувшись, я увидел, как повариха направила на нас плоскую коробочку, которую я видел в первый день в руках у Элины.

   Всё обошлось, но напряжение осталось: вдруг нас заставят платить перед уходом. Страшного для опытного дилапера тут ничего нет - не пыточная камера, но вляпаться в скандал в первые же сутки не хотелось. Ведь мы ещё ничего практически не знаем об этом мире. Даже элементарных документов у нас нет; и я не знаю, существуют ли они вообще в этом мире.

   В этот день, который начал постепенно превращаться в вечер, нас ожидал ещё один сюрприз, в несколько раз повысивший рояльность мира в моём представлении. Когда мы с Виталиком доедали ужин, в кафе вошла шумная группа аборигенов. Преобладали юноши студенческого возраста и симпатичные девушки, они вели себя, как обычная молодёжь в любых мирах: шутили с поварихой, подтрунивали друг над другом. Заказали посетители немного, в основном напитки. Спиртного я не заметил. Заняв больше половины столиков, аборигены завели разговоры. Прислушавшись, я понял, что посетители спорят о поэзии.

   Длинноволосый молодой мужчина с унылым лицом поднялся и громко продекламировал:

   - Устав от серости печальной,

   Я ухожу в тугую мглу.

   Вонзив судьбы своей иглу

   В постылой жизни шар хрустальный.

   И тут меня словно изнутри подбросило. Как же я сразу не заметил: длинные волосы, отличающиеся от коротких мужских причёсок этого мира, на лице - озабоченность глобальными проблемами человечества и, самое главное, бегающие глазки. Давно я ждал подобного типажа! Такие есть в любом мире - неуверенные в себе, разочарованные, страстно увлечённые всякой ерундой вроде стихосложения, коллекционирования этикеток или собирания марок. Такие люди, изгои-диссиденты - опора дилаперов, потенциальные жертвы зацепа. Не показав виду, я начал внимательно прислушиваться к разговорам новых посетителей.

   Яркая зеленоглазая девушка с копной тёмно-рыжих волос, покраснев от возмущения, вскочила с места и набросилась на поэта:

   - Это не стихи! Это зелёная тоска убогого графомана! Нам не нужны такие упаднические вирши! Поэт должен рассказывать о покорении звёзд, романтике дальних странствий, силе человеческого духа!

   Выпалив эту тираду на одном дыхании, девушка села и нервно отхлебнула из стакана.

   - Точно, ерунда какая-то! - подтвердил атлетически сложенный парень, сидящий рядом с рыжей. - Зачем писать о тоске, разве нет других эмоций? Стремление, радость, забота о ближнем, любовь...

   Высказавшись, он покосился на зеленоглазую соседку. Остальные посетители возбуждённо загалдели, на все лады обхаивая стишки длинноволосого. Тот попытался дочитать свой опус, почти целиком состоящий из слов "печаль", "грусть", "отчаяние" и их производных, но его уже никто не слушал.

   - Таким как ты, Ант, нужно не стихи писать, а в откатилку сходить. Откатиться подальше в детство и научиться чему-нибудь полезному, - безапелляционно заявила рыжая. - Пошли, ребята!

   Она порывисто встала, едва не опрокинув стул. За ней немедленно поднялся атлет. Парочка направилась к выходу, туда же потянулись прочие посетители. Длинноволосый Ант на разгоне прочёл ещё пару тоскливых четверостиший, но, заметив, что кафе опустело, замолк, обречённо плюхнулся на стул и машинально глотнул из ближайшего стакана.

   Я подтолкнул Виталика под столом ногой, мол, смотри как дилапер работает и учись, поднялся и подошёл к поэту. Он поглядел на меня взглядом побитой собаки, чем ещё сильнее порадовал.

   - Замечательные стихи! - сказал я как можно проникновеннее.

   - Тебе правда нравится? - спросил он с надеждой, встрепенувшись.

   - Не то слово! - восхищённо произнёс я. - Твои стихи - это новая веха в поэзии.

   - А они не понимают! - дрожащим голосом пожаловался длинноволосый, кивнув вслед уходящим. - Говорят, что тоска зелёная...

   - Беда всех гениев, - заверил я поэта. - Твои стихи поймут лет через сто.

   - Через сто лет я уже умру, - резонно заметил Ант. - И не знаю, оживит меня кто-нибудь из потомков или нет.

   Ну конечно, как я мог забыть! Подобным "гениям" нужна слава здесь и сейчас.

   - Печататься не пробовал? - сочувственно спросил я поэта.

   Видимо, я брякнул что-то не то. Ант подозрительно глянул на меня и спросил, нахмурившись:

   - Забредыш, что ли?

   - В некотором роде, - ответил я туманно, не вдаваясь в подробности.

   - А в вашем мире есть поэты? - поинтересовался Ант довольно равнодушно.

   Естественно, подобные непризнанные гении считают поэтами только себя. А остальные так, бумагомараки.

   - Конечно, - горячо заверил я. - В нашем мире умеют ценить таланты.

   Поэт тут же оглянулся и нехорошо оживился.

   - Может, перепухнем ко мне и поговорим? - предложил он.

   - Я не один, - предупредил я, указывая на одиноко сидящего стажёра. - С товарищем. Он тоже ценитель хороших стихов.

   Ант с сомнением поглядел на Виталика. Тот, вслушиваясь в наш разговор, постарался принять вид ценителя поэзии, что у него получилось не очень правдоподобно. Поэт, подмигнув нам, растворился в воздухе. Мы с новичком молча смотрели друг на друга, не зная, что предпринять, пока длинноволосый не появился снова.

   - Чего вы не перепухаете? - сердито спросил он.

   - Не перепухается что-то...

   - Перепухальника нет?

   Я виновато развёл руками.

   - Ну вы даёте, забредыши! Поэзию цените, а таких простых вещей не имеете, - покачал длинноволосой головой непризнанный гений. - Давайте руки.

   Виталик подошёл к нам. Мы втроём взялись за руки, будто собрались закружиться в хороводе, и моментально перепухнули внутрь небольшой квартиры с большими окнами и высокими потолками. Комната, в которую нас запух поэт, смущала своей пустоватостью.