Воля и разум (СИ) - "Молка Лазарева" - Страница 21

‒ Когда все успело поменяется? Что изменилось в нашем мире, что магия стала не нужна? ‒ озвучила я вопрос отцу.

‒ Скорее всего, дело в развитии науки и техники. Через пару десятков лет, любого мага сможет заменить машина. Уже не нужны зеркала для связи, достаточно взять с собой мобильник. Зачем тратить силы на телепорт, если есть автобус. Да это медленно, но, пройдет десять лет и ученые изобретут технологический аналог? Медицина, тоже не стоит на месте. Уже сейчас, лекарствами и терапией лечатся множество болезней раньше считавшихся неизлечимыми без магии. Василиса, мы просто становимся не нужными. Нас убирают их этого мира, как опасный элемент.

‒ Почему? Какое кому дело? Почему нам не дают возможности просто жить?

‒ Человеческий фактор. Машина не подымет бунт, не потребует зарплаты. А у людей много своих желаний. Василиса, ты должна понять одну вещь. Даже когда ты просто родилась, с тебя уже не спускали глаз. За тобой наблюдали, следили. В школе, потом в университете. Я почти уверен, что даже в этой глухой деревне найдется человек, который рассказывает обо всем, что тут происходит, в компетентные органы. И этот пожар, он не останется незамеченным, поверь. Поэтому твоя задача сейчас меньше привлекать внимание, продолжаться казаться бездарностью и пустышкой. Чем меньше подозрений к тебе сейчас, тем проще будет потом.

‒ И кто этот нехороший человек?

‒ Я могу лишь предположить. Тот же Терентьев или участковый, ‒ пожимает плечами отец. ‒ И если насчет первого я не беспокоюсь ‒ уже через час я заберу его в столицу. То со вторым держи ухо востро.

‒ А если это Матрена? ‒ даже самой стыдно, что могу такую гадость про бабушку подумать.

‒ Сомнительно. Ей больше ста, на ней даже контрольной прививки нет. Когда она родилась, их просто еще не изобрели. Именно поэтому она, кстати, не здоровается этими дурацкими «Сердце и вера». Слишком старая закалка в воспитании, чтобы быть способной на такую подлость.

Я кивнула. Ежка располагала к себе, и плюс ко всему именно она разогнала толпу просителей, именно она помогла исправить проблему с фантомными кошками. Она не виновата, что все пошло не так как мы планировали. И тут я вспомнила о другой странной особе в моем окружении:

‒ Папа, ты что‒ нибудь узнал о Даше?

‒ У меня было не так много времени. Все, что я смог ‒ это найти ее медицинскую карточку, ‒ но тут отец замялся. Он опять начал подбирать нужные слова. ‒ Лисса, ты знаешь, есть такое понятие как врачебная этика. Мы врачи, даже клянемся, не разглашать посторонним чужие заболевания и диагнозы.

‒ Папа, ‒ твердым голосом начала я, ‒ Мы ‒ взрослые люди, давай так, если ты считаешь, что мне эти знания не к чему, то не говори. Но если это поможет мне избежать каких-либо неприятностей, тогда выкладывай. К черту, твою врачебную этику.

‒ Ты взрослеешь, дочь. Становишься жесткой. Мне казалось, мы с мамой учили тебя доброму и вечному, а вышло, что надо было готовить к войне, ‒ сразу видно, папе очень тяжело такие слова. ‒ Но ты права, к черту этику. Дело в том, что твоя Даша пару лет назад лежала в психиатрической лечебнице. Попала туда после попытки самоубийства. Я нашел историю болезни. У Даши шизофрения. Ей как подростку было трудно пережить тяжелую болезнь матери, и решила наложить на себя руки. Слава богу, все закончилось хорошо. Два месяца в лечебнице, курс реабилитации с психиатром, психологом и ее поставили на ноги. Судя по карте, она очень умная девочка с высоким интеллектом, смогла поступить в университет, и очень успешно в нем учится. Даже деньги маме высылает на лечение. Однако она склонна к эмоционально‒ нестабильным реакциям. Несколько лет назад, у нее даже случались провалы в памяти из‒ за перенапряжения.

‒ То есть ты хочешь сказать мне, что Даша ‒ психопатка?

‒ Я хочу сказать, что ей тяжело. И ты к ней строга. Да, она больна, но к насилию, по отметкам лечащих врачей, не склонна. Максимум, что она может это накричать на тебя и разбить пару тарелок. А это не самая страшная беда, которая может случиться. Ты думаешь, если бы она представляла опасность ‒ ее бы выпустили обратно в общество?

Риторический вопрос. Была бы полным психом ‒ обкололи наркотой, и лежала бы Даша овощем где‒ нибудь в белой палате с оббитыми войлоком стенами. Грустная картина, мгновенно представилась в моей голове. Ужасное зрелище.

‒ И что мне вообще от нее можно ожидать?

‒ Частые и неконтролируемые смены настроения, бесконечные колебания между выбором, она может, отгораживается от людей, замыкаться, или наоборот. Шизофрения ‒ это очень сложное заболевание.

‒ А это лечиться?

‒ Психика ‒ вообще сложная наука. Тут только психологи и психиатры, могут помочь. Лечения для души еще не придумали. Даже маги‒ менталисты не лезут в эти дебри, слишком велика вероятность навредить, сделать еще хуже.

‒ Вот с самого начала эта практика мне напомнила сумасшедший дом, теперь даже психопатка появилась. Такими темпами я тоже скоро с катушек слечу. Папа, у меня тоже нервы не железные. У меня через день, глаза звериными становятся? В городе такого никогда не было.

‒ Ох, уж эта мамина наследственность, ‒ качает головой мужчина, ‒ Ну ты можешь утешать себя тем, что это красиво! Улыбка ползет по его лицу. Оптимист, блин! Умеет же приободрить!

Еще десять минут назад, жизнь казалась мне жестокой и несправедливой! Но теперь я снова улыбаюсь! Ведь самое главное в жизни ‒ это «несомненно» красивые глаза! Куда ж без них то!

Но так же быстро как появилась, моя улыбка снова сходит с лица.

‒ Папа, пообещай мне одну вещь.

‒ Что угодно.

‒ Маме не рассказывай. По крайней мере, пока я практику не завершу. Давай не будем ее волновать. Очень тебя прошу. Я обещаю до конца практики, вести себя самым лучшим образом ‒ дальше архива и дома Матрены никуда не ходить, в сомнительные дела не ввязываться, подработок не искать.

‒ Да верю я тебе, только неприятности таинственным образом сами тебя находят. Но маме обещаю пока не рассказывать. Она и так слишком переживает.

‒ Спасибо, ‒ я не нашла ничего лучшего в этот момент, чем обнять папу.

Настроение было отвратительным, но спокойный вид отца придавал мне уверенности, что все будет действительно хорошо.

Откуда‒ то со стороны улицы послышались голоса ‒ возмущенный мужской и негодующий женский. Кажется, бабушка Матрена ведет упирающегося внука сдаваться на лечение.

‒ Я не могу уехать из деревни сейчас. Что здесь без меня будет? Завтра приедет пожарная инспекция? Кто будет разбираться с этим вопросом?

‒ Меня это не волнует, ‒ возмущалась в ответ Матрена, ‒ ты не был в отпуске десять лет. Ты имеешь право уехать из Шкрябинки ‒ тем более по такой уважительной причине. И вообще у меня больное сердце, не заставляй меня волноваться за тебя еще больше. Ты отправляешься сейчас же в столицу. Тебя уже ждут, портал почти провесили.

‒ И кто же это у нас такой спонсор, а бабушка? Ты опять темнишь, ‒ в голосе председателя слышатся настороженные нотки.

‒ У Василисы отец ‒ сильнейший медицинский маг. Вот, пришел через портал дочку навестить. И в качестве благодарности за доброту, предложил тебя в клинике своей подлечить.

‒ Это взятка что ли? ‒ возмущался Терентьев. ‒ Пусть даже и не думают, я характеристику буду писать только по факту прохождения практики. На какую оценку наработает, такую и получит.

‒ Так слушай сюда, ‒ окончательно взбесилась Матрена, ‒ Какая к черту взятка. Василиса, девочка толковая, она и без взяток практику сдаст. А тебе помощь предложили, так не отказывайся, и не беси меня. Сейчас ты возьмешь свою гордость в руки, зайдешь в дом. Вежливо поблагодаришь Андрея Михайловича, и пойдешь с ним на лечение. Тебе все понятно?

В ответ послышалось невнятное мычание. Внук сдался перед напором тарана его бабушки. Хотя тут никто не выдержал бы.

Знакомство с моим отцом прошло быстро. Время поджимало ‒ у папы в клинике вот‒ вот должна была начаться смена.

Терентьев пробовал возмущаться, отказываться, но Матрена даже слова ему не дала вставить. Он просил отпустить его на полчаса, хотя бы вещи собрать, за это и был обруган снова, обвинен в трусливой попытке бегства от лечения. Папа же клятвенно заверил, что в больнице председателю предоставят все необходимое.