Я решил, что ты будешь моим (СИ) - "ЛИНА-LINA" - Страница 31

- Тебе в тягость моя любовь? – Спросил Ник тихо.

- Младший, я желаю тебе счастья, больше, чем себе, наверное. Ты мой брат, и я люблю тебя безумно, но как брата. Попробуй с Тимом, он, конечно, тот еще козел, но…

В дверь звонили, да так, что уши заложило, кто-то просто прижал палец к кнопке звонка и не отпускал.

- Да кому там жить надоело, - Ник вскочил и пошел открывать, Дан лукаво улыбнулся.

Вам никогда не хотелось прыгнуть с крыши? Раз, и полететь вниз, раскинув руки, раз, и свобода, и нет больше ничего, и не болит душа, и не ноет сердечко от неразделенной любви. Алекс любил жизнь, и даже время в плену, когда Дан обращался с ним, как с вещью, не изменило этого.

Но как было бы здорово забыть обо всем… забыть Дана…

Или нет, не забывать, наоборот, помнить, помнить всегда, беречь и лелеять воспоминания. Ведь ничего подобного у него больше не будет никогда. Раскинуть руки и полететь, так же, как он полетел с Даном, забыв обо всем и всех, забыв гордость, забыв себя самого, отдавался, как сумасшедший, надеялся на что-то, глупый. На что? На то, что никогда никого не любивший темный вдруг не просто воспылает страстью, но полюбит своего донора? Глупо, ох, как глупо. А бежал зачем? Чтобы быть подальше, привести в порядок мысли и чувства, и так растрепанные. Или… или чтобы посмотреть, прилетит ли за ним Дан. Чего хотел? Хотел доказательств, что нужен Дану, нужен не только как еда, не только как постельная игрушка, а как что-то гораздо большее, как единственный… его единственный…

Но нет, к сожалению, чудеса - удел сказок, и детей, которые в них верят.

Алекс уныло брел вдоль улицы, мимо высотных офисных зданий, где люди запираются, пытаясь убедить самих себя, что это именно то, что им нужно. Они приезжают к восьми и уходят в шесть, а многие и позже, проводят в четырех стенах большую часть своей жизни, жертвуя семьей, нормальными человеческими отношениями, а ради чего? Денег? Которые у них нет времени и сил тратить… А ведь и Алекс совсем недавно был таким: маленький хорошо образованный карьерист, мечтающий отлично зарабатывать. Видимо, прошедший месяц сдвинул не только сексуальную ориентацию, но и мировосприятие.

Он гей, это Алекс сегодня осознал со всей ясностью, женщины его больше не привлекали. С Джейн получился курьез, девушка искренне обрадовалась Алексу и была не прочь возобновить отношения. А он? Целовал ее, обнимал, раздел, облизал и остался равнодушным.

- Вот же черт, - выругался по-русски.

- В чем дело, милый? – С участием спросила девушка, заметив, что чего-то не хватает, эрекции, например.

- Кажется, мне разонравились девушки… - оделся и ушел, оставив Джейн недоумевать.

Без Дана было плохо, без Дана было пусто и очень одиноко. Алекс вглядывался в лица прохожих и в каждом видел любимого. Хватит, сказал себе, пора брать себя в руки, сколько, в конце концов, можно страдать по тому, кто тебя не любил… «Я буду скучать…», отрава попала в кровь, давая ложную надежду на счастливое продолжение их отношений.

Алекс вздохнул, мысленно поставил галочку напротив ориентации и вошел в парикмахерскую.

- Да сколько можно звонить, - рявкнул Ник, распахивая дверь.

- Привет, сладенький.

- Пока, - попытался захлопнуть, но не тут-то было, хитрый Тим успел просунуть ногу, не давая закрыть дверь.

- Солнышко мое, нам надо кое-что обсудить. Впусти меня, - проговорил ласково, и у Ника мурашки табунами побежали от его голоса.

- Видеть тебя не хочу, тиран, - Ник, конечно, кокетничал, в душе было очень приятно, что Тим сам к нему пришел, но вот показывать свою радость младший не планировал. Разбалуется еще.

- Ну, золотце, я больше так не буду, - в глазах Тима плясали озорные черти, он сложил губы бантиком и вытянул их для поцелуя.

- Входи, - ох, каких сил стоило сдержаться и не кинуться на шею, делать вид, что наплевать, когда в штанах тесновато и губы сами собой растягивались в улыбку. – Что надо?

- Тебя, моя прелесть, - и Тим сгреб Ника в объятия, прижал к себе и страстно поцеловал.

*Я мог бы остановить это мгновение,

И навсегда остаться с тобой, ценя этот миг, как сокровище.

========== Глава 25. Не день Фергюсона ==========

Such a lonely day

And it’s mine

It’s a day that I’m glad I survived* (Lonely Day/ System of a Down)

Было грустно, грустно и безумно одиноко. Полночи в холодную и пустую постель не хотелось ложиться, утром из нее совершенно не хотелось вылезать. В пустой и одинокий мир, мир, где не было ЕГО. Чем больше часов проходило с момента отъезда, тем хуже ему становилось, тем тяжелее было сдерживать собственные рвущиеся наружу эмоции, потому как хотелось кричать, хотелось рвать и метать, реветь, обхватив себя руками за плечи. Покончить с собой и жить вечно, просто чтобы доказать, что без любимого жизнь не закончилась. Но она реально закончилась, он знал это. Яркое солнце, щедро, не в пример петербургскому, льющее солнечный свет, не радовало, новый день не приносил облегчения. Еще и шрам на ладони воспалился и сочился сукровицей, постоянно зудя.

Ну, уехал он, показал характер, а дальше-то что? Может, Дан уже нашел ему замену и думать забыл о непокорном маленьком доноре… Эту мысль он от себя гнал. Что он доказал своим отъездом? Что умный и хитрый, что свободолюбивый? Что проживет и без Дана? Ан нет, без Дана было откровенно плохо. Уже посетила мысль наплевать на гордость и сорваться в аэропорт, рвануть к темному, только чтобы еще раз утонуть в его глазах. Да, ломало его не по-детски. Как от героина.

Несколько лет назад однокурсник, тихий и милый паренек, умер от передозировки, но Алекс видел его накануне, видел ломку, видел пустой взгляд ввалившихся глаз, обтянутый кожей череп, видел, как у того кости наизнанку выворачивало без дозы. Зрелище поистине жуткое. Парень валялся на газоне и отчаянно скулил, выл как-то нечеловечески. И сейчас Алекс ощущал себя примерно так же, хотелось упасть и кататься по полу, хотелось скулить, так, словно Дан был его героином.

А ведь прошло только несколько дней… что дальше-то будет? Алекс уже с трудом мог застегнуть рубашку, так дрожали руки, боялся садиться за руль и не хотел ни с кем разговаривать. Однако остались еще незавершенные дела. Фергюсон!

- Ники, зайка, куда же ты? – Ник вывернулся из тесных и жарких объятий и побежал вверх по лестнице.

- В спальню, Тимми, - усмехнулся младший, наслаждаясь голодным взглядом, медленно и чувственно прикусил нижнюю губу, провел языком по верхней, улыбнулся, прищурившись. Тима откровенно вело, он плавился от желания, и Ник балдел от собственной власти над потрясающим опытным темным. – Или ты хочешь, чтобы я тебя при брате на диванчике разложил? У меня скоро самолет, кстати, поэтому поторопись, – Отвернулся и продолжил подъем, уверенный, что Тим пойдет за ним.

И Тим пошел, да что там, побежал.

- Ты меня разложил? – Спросил, обхватывая Ника за талию.

- А ты против?

- Нет, лапушка, не против, - подхватил на руки. – Которая дверь твоя?

У Дана голова разболелась слушать братишкины стоны. Или это от зависти? Дан скучал по Алексу, уверяя себя, что просто проголодался, что привык к качественной регулярной энергии, но дело, конечно, было не только в этом. Дан скучал по шелковистой коже, по нежной улыбке, по звонкому смеху и пылкой страсти, с которой донор дарил ему себя. С каждым часом крепла уверенность, что его малыш уехал не на пару деньков, и волнами накатывало отчаяние. Такими темпами он скоро сам, наплевав на уговор, полетит к своему мальчику. Нельзя. Пока точно нельзя. Надо дать малышу разобраться в своих чувствах, дать осознать, что без Дана ему плохо, дать поскучать. А вот что делать дальше, Дан не знал.