Still in Love With You (СИ) - "DaisyFlower" - Страница 114

— Терпела? — процедил я. — А какого было мне?! — сорвавшись, прокричал я. — Шрам на руке? Хочешь посмотреть на мои шрамы?! — взревел я, стаскивая с себя пиджак, а потом и рубашку, оголяя спину. — Смотри, что он сделал со мной! Он искалечил меня. Твоего родного сына!

— Максон, прости меня, — взывала мама, бросаясь ко мне и падая на колени.

— Встань, — холодно произнёс я, отходя от неё.

— Прошу тебя, милый. Прости меня. Я боялась его. Боялась того, что он мог сделать с тобой.

— И после всего этого ты приходила ко мне и говорила слова любви, — прошептал я, отворачиваясь и не до конца веря в её слова. «Она знала! Она всё это время знала!»

— Максон.

— Замолчи, — прошептал я. — Молю тебя, замолчи, — простонал я. — Я не хочу ничего слышать. Просто уйди и дай мне побыть одному.

— Максон, дорогой. Мне пришлось закрывать на это глаза. Я делала это ради тебя.

— Ты ничем не лучше него! Уходи, пока я не сказал то, о чём буду потом сожалеть, — взмолился я. — Уходи. И не появляйся у меня на глазах до коронации. Приведи себя в порядок и выгляди подобающим образом. У тебя это прекрасно получается.

— Прости меня, — прошептала она и наконец-то покинула комнату. Я обессиленно рухнул на диван.

Снова тайны, снова ложь, снова эта позолоченная шелуха. Сколько можно? Родная мать и то подвела. Как она могла говорить, что любит меня, а потом наблюдать за тем, как отец калечил меня? Если бы она любила меня больше, чем трон, то никогда бы не позволила и пальцем тронуть меня. Я провёл рукой по лицу, отмечая, что ладони намокли. Я плакал. Плакал впервые за много лет. Меня предали! Предала родная мать! Как она могла?

Любая мать должна оберегать своего ребёнка и быть сильнее, чем того требуется. Крисс, невзирая ни на что, скрывала свою болезнь от Кэр. Она делала всё ради неё. Она жила ею. Америка отдала свою жизнь ради Идлин. Она убила ради неё. Я не сомневался, что её мучили кошмары, как и меня, но она защищала своего ребёнка. А моя мать? Вздор! Она защищала себя, а не меня!

Я, пошатываясь, встал и подошёл к шкафчику, где хранилась выпивка. Рука не дрогнула, когда я налил себе виски, а потом залпом выпил его. Я закричал во всю мощь лёгких и швырнул стакан о стену.

— Что здесь происходит? — в кабинет влетел Аспен, держа наготове пистолет. Заметив битое стекло и новый стакан у меня в руках, он убрал оружие. — Решил напиться с утра пораньше? Не в твоём стиле.

— Присоединяйся, — проскрежетал я, наполняя второй бокал для Леджера. — Отказы не принимаются.

— Что случилось? По какому поводу пьём? Кого-то оплакиваем или празднуем?

— Топим предательство на дне бутылки и пытаемся пересилить гнев, чтобы не сорваться.

— Что ж, ладно. Давно хотел расслабиться, да только дела не позволяли. Но раз сам король решил нажраться ранним утром, тогда я в деле, — он взял протянутый стакан и тоже выпил залпом. Видимо у Леджера действительно сдали нервы за последние два месяца раз не стал отговаривать меня. — Поехали!

Я улыбнулся такому запалу и выпил во второй раз, в третий, четвёртый и так по накатанной. Бутылки валялись по всему кабинету, и о чудо, как мы только не ослепли от выпитого нами. Я плохо помнил происходящие события до десятого стакана, а что было после — подавно.

Проснулся я от яркого солнца, которое било в глаза, и с дикой головной болью. Я приподнял голову и прикрыл глаза рукой. Перед лицом нарисовался стакан. Я жадно выпил прохладной воды, где чувствовался привкус лекарства. Блаженно улыбнувшись, я посмотрел на своего спасителя и поперхнулся.

— Америка? Что ты делаешь во дворце?

— Оу, всё настолько плохо? — притворно ахнула она. — Спешу тебя разочаровать. Ты не во дворце, а у меня дома…

❃ ❃ ❃

POV Америка

Первая половина дня была прекрасна. Сегодня ночью наконец-то выпал снег, и теперь город утопал в белизне и свете. Прохожие радостно улыбались друг другу. На душе царил детский восторг. В спину прилетел снежок, и я, ойкнув, отпрыгнула в сторону. Идлин рассмеялась и слепила ещё один. Я прищурилась и, недолго думая, слепила свой и бросила в неё. Идлин, радостно завизжав, отскочила в сторону.

— Не попала, не попала!

Домой мы ввалились взмыленные и растрёпанные, но весёлые и отдохнувшие. Может и зря мы устроили бой снежками, но я бы всё отдала, чтобы постоянно видеть такую широкую улыбку на лице Идлин.

Прошло почти два месяца с операции, но Идлин изменилась до неузнаваемости. Исчезла болезненная бледность, на щеках появился здоровый румянец. Первые несколько недель боли и восстановления, а затем стремительное выздоровление. Она буквально лучилась здоровьем. Доктор Карвер только радостно улыбался после каждого осмотра, но ради подстраховки он продолжал наблюдать её каждый день.

Жизнь налаживалась. Даже не верилось, что может быть так хорошо и спокойно. Только запираясь в ванной, я давала волю слезам, которые до сих пор не иссякли. Пережитый ужас ещё долго будет мучить меня. Во сне я видела себя вонзающей раз за разом в грудь Матиаса нож, а он продолжал смеяться. От этого я начинала ненавидеть его ещё сильнее. Даже после смерти он не оставлял меня в покое. Если во сне не было Матиаса, то я была в больнице, где у меня на руках умирала Идлин. Проснувшись, я бежала в её комнату и крепко обнимала, давясь слезами и успокаиваясь только под утро. Иногда мне снился Максон, который протягивал мне руку, но стоило мне сделать к нему шаг, как кто-то стрелял в него, а я с воплем отчаянья бежала к нему, но не успевала даже дотронуться до него, как всё исчезало. Эти сны сводили с ума, но утром я продолжала жить дальше, забывая о кошмарах до следующего вечера.

Я старалась не думать о Максоне. Он предпринимал попытки связаться со мной через Джейка, но я отказывалась, а он продолжал ждать. Я не знала, сколько ещё он будет терпеть, но надеялась, что у меня ещё был в запасе месяц. И я смогу понять то, чего хотела от этой жизни. Потому что сейчас я не могла ответить на этот вопрос. Однако никто не спрашивал о моих планах, потому что вечер принёс довольно неординарный сюрприз. Я уже уложила Идлин спать, когда позвонили в дверь. На пороге я обнаружила еле стоящего Максона, у которого в руках был букет цветов, с корней которых сыпалась земля; Аспена, который держал перила так, словно они пытались от него сбежать; и Сильвию, откровенно не понимающей, что вообще здесь делала. Возле машины стояли два гвардейца, которые старательно делали вид, что не замечают состояние своего короля.

— Это тебе, — заплетающимся языком вымолвил Максон и всучил мне цветы.

— Они… милые, — выдавила я, понятия не имея, где он их вообще достал, когда вокруг лежал один снег. — Спасибо.

Максон посмотрел на меня щенячьим взглядом, и я, махнув рукой, пустила их в дом. Аспен так и не вымолвил ни слова. Двигаясь по стеночке в сторону кухни, он не прошёл и половины пути, как растянулся в коридоре во весь рост. Максон, который тоже еле передвигал свои ноги, зацепился за Аспена и повалился на пол, растянувшись рядом с другом.

— Цирк, по-другому и не скажешь, — произнесла Сильвия, поглядывая на это нечто.

— Где он достал цветы? — спросила я первое, что вертелось на языке.

— В аэропорту увидел клумбу. Там и выдрал их с корнями.

— А напились они где?

— Начали во дворце. И судя по исходившему от них перегару в полдень, начали они пить с самого утра.

— И что мне с ними делать?

— Нужно подождать несколько минут. Они придут в себя и снова начнут двигаться. Это уже третья их отключка. Боже, нянькой я ещё не была, а ведь у него коронация послезавтра. Даже не представляю, как привести его в себя и вернуть обратно.

— Америка, — пролепетал Максон, зашевелившись.

— О, начал приходить в себя, — хмыкнула Сильвия. — Не обращайте на него внимания. Он в пьяном угаре и бредит. Они ввалились ко мне и потребовали самолёт, ссылаясь на то, что надо попросить у Америки прощения, как оказалось, мы прилетели к вам. Странно, почему он вас зовёт Америкой.