Спасатель 2 (СИ) - Калмыков Александр - Страница 5

Пока кнехты обследовали селение, рыцари и оруженосцы, считавшие ниже своего достоинства обшаривать грязные лачуги, зорко наблюдали за окрестностями, благо, что глухие шлемы, закрывавшие все лицо и ограничивающие обзор, в моду еще не вошли.

Хотя опасности не предвиделось, но снимать броню никто не спешил. Свита барона поблескивала кольчугами, и лишь у тевтонцев доспехов не было видно. Их закрывали длинные белые кафтаны, из-под которых виднелись только кольчужные чулки. Подобную моду - прикрывать броню от палящего солнца, чтобы металл не раскалялся, вводили все рыцарские ордена после пребывания на жарком юге, и эта привычка осталась даже после переселения на холодный север.

Кучка трофеев росла, но добыча вызывала лишь презрительные ухмылки германцев. Боясь показаться жадным, барон с напускным равнодушием осторожно спросил орденских братьев:

— Странно, мы слышали, что жители янтарного берега разбогатели на торговле, а в домах у них ничего ценного почти и нет.

— Действительно, - нахмурился брат Майр, - куда все делось?

— Вармийцы настолько бестолковы, что отдают янтарь почти задарма, - предположил оруженосец брата Ханке Клаус.

— Быть может, они, опасаясь набегов пиратов, хранят все ценное в замке своего князя? - выдвинул более правдоподобную версию Стефан.

— Точно, и этот князишка сейчас сидит и дрожит в своей норе, - согласился Хут, второй оруженосец барона.

— Трус, - фыркнул Клаус, - даже не осмелился принять бой. Небось, обгадился от страха.

Между тем Кодрун - вождь прусского племени вармийцев, если и дрожал, то от нетерпения. Уж очень ему хотелось поскорее пустить кровь крестоносным грабителям. И в другом рыцари тоже ошиблись - в замке князя не было, он притаился с большей частью своей дружины в лесу, неподалеку от деревни. Зажмурив один глаз, Кодрун внимательно смотрел другим в обзорную трубу и скрежетал зубами.

Посланцы великого князя - Доманег, недавно ставший боярином, и вщижец Андрей, затаились рядом. Они не только привезли Кодруну чудесный подарок, но и передали весть о предстоящем вторжении, а теперь воочию наблюдали странных пришельцев, о которых предупреждал вещий Гавриил.

— Вот те, с окольчуженными ногами и с крестом, это вроде бояр, - рассуждал Доманег, - а с половинкою креста и в легком доспехе, это, верно, молодшая дружина. А в общем, как Ратча и говорил, ничего особенного в них нет. С виду люди как люди.

Прусам же, в отличие от русичей, было не до этнографического исследования.

— Кодруне, немцы уже факелы зажгли, - от волнения сильно коверкая русские слова, так что гости еле поняли, что он хотел сказать, взволнованно прошептал один из приближенных князя. - Сейчас хижины начнут палить.

И верно, в руках кнехтов блеснул еле различимый невооруженным взглядом огонек, и вверх потянулась тоненькая полосочка дыма. Однако вождь ждал, пока отойдет подальше одна из шаек грабителей, решившая разорить соседнее селение.

Наконец, Кодрун оторвался от трубы и посмотрел на свиту. Его дружинники порывисто схватились за мечи, а посланец великого князя согласно наклонил голову, показывая, что момент действительно выбран удачно.

— Пора! - наконец отрывисто бросил команду князь.

Гулкий боевой рог, звук которого хорошо знала вармийская дружина, пронзительно завыл, так что от него закладывало уши. В полуверсте слева ответно загудели рожки наттангов и самбов. Загодя предупрежденный великим рязанским князем Кодрун послал гонцов к соседям, и те охотно откликнулись, приведя на помощь свои ополчения.

Рыцари и оруженосцы ринулись к ближайшему дому, могущему послужить хоть каким-то укрытием, и, встав спиной к стене, сбились в кучу, закрывшись щитами. Все вытащили мечи и шестоперы, а Стефан схватил рог, висевший на поясе, и что было сил затрубил в него, созывая крестоносцев. Меж тем из леса выкатилась вторая волна всадников, затем третья и четвертая, причем отряды пруссов явно двигались по заранее разработанному плану, окружая противника со всех сторон и, в первую очередь, отрезая его от шлюпок. Конница у туземцев, конечно, не ахти - лошадки низкорослые, всадники не обременены броней, а копья у них короткие. Но огромная численность пруссов не оставляла сомнений в исходе сражения - на врага обрушилось не менее полутысячи всадников, а за кавалерией к тому же еще бежала пехота.

Кнехты, обыскивающие домики по всей деревушке, раскинувшейся вдоль берега, и гоняющиеся за скотиной на лугу, в одночасье сами превратились в дичь. Конница самбов и натангов начала охотиться на немцев, как на диких зверей, и на каждого беглеца приходилось не меньше десятка преследователя. Но те крестоносцы, что оказались недалече от рыцарей, успели вернуться к своим командирам и выстроиться ровными рядами, выставив копья. Полсотни одоспешенных воев, закрытых щитами и изготовившихся к битве, являлись грозной силой, которую нелегко было одолеть с наскока. Несколько самых отчаянных всадников налетели на строй немцев, сбивая кнехтов, словно мяч кегели, однако их тут же закололи вместе с лошадьми, и прочие пруссы придержали коней.

Впрочем, Кодрун прекрасно понимал, что легкой коннице не следует атаковать строй опытных воинов, и отдал приказ закидать недругов метательными снарядами. Дротики, метательные дубинки и стрелы дождем хлынули на вражеский строй, уязвляя воинов в незащищенные броней места и то и дело сбивая крестоносцев с ног. Русич Андрей, привезший с собой из Вщижа тугой самострел коловратной системы, размеренно крутил ручку ворота, натягивая тетиву, а после неспешно прицеливался, благо расстояние было небольшим, и почти с каждым выстрелом поражал насмерть очередного супостата.

Даже под обстрелом немцы не теряли присутствия духа, вновь и вновь упорно восстанавливали строй, перешагивая через павших и не обращая внимания на раны, однако было видно, что они уже начали изнемогать. Постепенно захватчиков оттеснили от домов, и они были вынуждены отступить к самому берегу, чтобы не дать зайти себе в тыл.

Уловив переломный момент в сражении, и вармийцы, и союзники, которым тоже хотелось принять участие в сече, начали напирать, желая пустить кровь лиходеям, и прусский князь отдал команду броситься в рукопашную.

Кодрун с Доманегом торопливо спешились, встали плечом к плечу и, прикрывшись щитами, приблизились к латинянам. Русичи заранее показали вармийцам основы правильного боя, и пруссы не нападали сумбурно, а размеренно и спокойно действовали парами. Воины передней шеренги отвлекали противника, заставляя его открыться, а копейщики второго ряда били неприятеля в лицо или в бок. Не ждавшие таких боевых навыков от дикарей, коими они считали вармийцев, тевтонцы снова попятились, по колено зайдя в воду, и уже не пыхали гордостью. С каждой минутой их отряд таял, а боевой дух стремительно падал. Серых плащей рядовых братьев уже почти не осталось, но германские рыцари, лучше защищенные и лучше обученные, еще держались, умело отбиваясь мечами и булавами. Однако рассчитывать на чудесное спасение им не приходилось. Когги не могли подойти ближе к берегу, а шлюпок на них не было. Правда, моряки торопливо сооружали из запасных досок плотик, но надежда на него была весьма призрачной. Впав в грех отчаянья, один из кнехтов торопливо сбросил короткую кольчужку и попытался вплавь добраться до кораблей. Но в его незащищенную спину тут же вонзилось несколько стрел, и тело труса задергалось в судорогах, окрашивая воды залива в багровый цвет.

Сражение явно близилось к завершению, и рыцари девы Марии это ясно понимали, однако поделать ничего не могли. Если пруссы имели возможность то и дело сменять друг друга, то марианцам они не давали ни минуты роздыха. Пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход, предводитель тевтонцев - высокий рыцарь в залитом кровью белом кафтане, вдруг заметил, что хорошо оборуженный соратник прусского князя кричит по-славянски: “бей, бей!” (* тогда русский язык от польского отличался не сильно, и немец, имевший дело с ляхами, мог хорошо понимать русскую речь). Мгновенно придумав план, как дать своим хотя бы небольшую передышку, тевтонец поднял меч и закричал: