Спасатель 2 (СИ) - Калмыков Александр - Страница 12

— И там обитает патриарх? - предположил Василий Дмитриевич.

— Увы, нет, - вздохнул отец Григорий. - Храм был порушен землетрясением, а потом его захватили турки и началась година бедствий. Конечно, собор святой Софии понемногу отстроили, и я сам когда-то помогал его расписывать. Но резиденция патриарха находится в монастыре Иакинфа, и как раз в этой святой обители добрые монахи и предоставят нам кров.

— Мы поселимся бок о бок с патриархом, - потрясенно прошептал боярин и, дернув левый повод, поворотил коня, торопясь проверить, все ли дружинники и наемники выглядят достойно.

С привратной башни запоздало загремели трубы, извещая жителей о прибытии посольства, и никейцы высыпали на улицы посмотреть, кто к ним приехал. Некоторые даже успели вывесить на балконах яркие ковры и узорные полотенца, приветствуя дорогих гостей, хотя в полутьме узорочье было плохо видно.

В сгущающихся сумерках, тьму которых едва разгонял свет факелов и масляных ламп, русские витязи казались сказочными богатырями, сошедшими со страниц древних легенд. Греческая свита послов громко выкрикивала славу победителям монголов, и никейцы радостно подхватили клич, прославляя доблестных защитников православия. При этом к реальным подвигам добавлялись иные, о которых послы и не подозревали. Русичам приписывались и разгром турок, и уничтожение крестоносцев, и даже победа над Венецией.

Патриарх Герман, наплевав на церемониал, самолично встретил протоиерея во дворе и трижды облобызал гостя в щеки. Они уже несколько десятилетий не виделись, лишь изредка обмениваясь посланиями, и с трудом узнали друг друга. Впрочем, к удивлению отца Григория, некоторые никейские экзархи вдруг начали “вспоминать” его и даже подробно рассказывали, при каких обстоятельствах они когда-то встречались. Особенно старался игумен Иакинфского монастыря Мефодий, по негласному табелю о рангах являвшийся первым кандидатом на пост вселенского патриарха, если патриарший престол вдруг овдовеет.

Игумен протоиерею решительно не понравился. Если Герман был просто идеальным патриархом для нынешних трудных времен - умным, образованным и при том твердым в вере, то Мефодий явно отставал по всем пунктам. Единственным сомнительным достоинством пресвитера являлась как раз посредственность и бесхарактерность, позволявшая ему стать компромиссным кандидатом, если различные группировки выборщиков вдруг не смогут договориться.

Все воинство вместе с приживалами разместили в монастырском странноприимном доме, хорошенько накормив. Кмети уже было обрадовались, что вместо похлебки из сала смогут питаться вкусным супом, а в придачу еще и вареными овощами с рыбой, но их поджидал новый сюрприз. Для посланников Великого князя приготовили большой дом, видимо служивший в качестве временного пристанища иностранных посольств и рассчитанный как раз на два десятка человек. Вот вся дружина послов там и разместилась, оставив наемников и самозваную свиту в ксенохейоне.

На следующий день вся знать греческой столицы собралась в монастырской церкви Успения Богородицы на благодарственную службу в честь победителей монголов, причем самому протоиерею в молебствии отводилась почетная роль.

Странно, но особого удовольствия от совместного с патриархом молебна, да еще в греческой столице и в присутствии императора, отец Григорий не испытывал. Задумавшись, отчего так, посол вдруг понял, что так и не научился воспринимать Никею как столицу империи. Вот если бы служба состоялась в Царьградской Святой Софии, то тогда бы Григорий, без сомнения, почувствовал умиротворение. Впрочем, содействие в возвращении Константинополя было одной из целей посольства, и осталось только дождаться встречи с императором. К счастью, ждать долго не пришлось. Заинтригованный событиями, творящимися на далеком севере, император Иоанн III Ватац не стал тянуть и назначил аудиенцию буквально на следующий день.

Подарки от великого князя, как водится, выставили для всеобщего обозрения во дворце. Среди даров, конечно, преобладали военные трофеи - украшенные мечи, сабли, брони, шеломы и даже полный конский доспех. Греки, которых недавно тревожили вести о татарском нашествии, с любопытством и тревогой осматривали монгольское оружие, гадая, все ли воины великого хана вооружены так же хорошо.

С утра послы вместе со всем своим вооруженным отрядом и даже с некоторыми добровольными волонтерами, прибившимися к посольству в Никомедии, тщательно принарядились, готовясь предстать пред императором. Вместе с ними собрались идти во дворец и русские купцы, обитавшие в Никее, хотя лишь пара из них могла с некоторым основанием назвать себя подданными Ярослава.

В назначенный час прибыли дворцовые стражники в блестящих кирасах, чтоб сопровождать послов во дворец. Проне и отцу Григорию подвели самых лучших коней, которые только нашлись в имперских конюшнях. Правда, священник немного поколебался, раздумывая, не пересесть ли на ослика, но махнул рукой и поехал на лошади.

Жители Никеи тоже подготовились к празднику и на всем пути ко дворцу русичей встречали радостными криками и вывешенными на окнах узорными полотнищами. Затем посланники вместе со своим немаленьким эскортом проследовали по дворцовым переходам, причем у каждой двери их останавливали придворные и снова чествовали. Наконец утомившиеся путешественники добрались до большого зала, где их взору предстал невысокий помост, на котором за роскошным балдахином скрывался трон.

И вот занавесь раздвинулась, и все пали на колени перед повелителем древней империи.

Первый прием у императора представлял собой чистую формальность. Послы вручили басилевсу грамоту, обменялись с ним подарками и взаимными любезностями, а также ответили на расспросы о здоровье своего князя. После первой, вступительной, части начался пир. Обоих послов, их десятников, а также вятших купцов усадили за Т-образным столом в соответствии с рангом, и гости начали чинно вкушать под торжественную музыку.

Рядовые же члены посольства, равно как и купцы попроще, обедали отдельно. Яства и вина им подавали не такие изысканные, но все равно вкусные, зато обстановка была непринужденнее, а музыка играла повеселее. У византийцев не было привычки есть много мяса, и повара, в основном, готовили птицу и рыбу, но и свиных блюд имелось в достатке, так что жаловаться русичам было не на что. Не обидели никого и после пира, когда рядовым дружинникам отсыпали в подарок немного серебра, а десятникам и важным купцам вручили аж по золотой монете.

По правилам хорошего тона между торжественной встречей и деловым приемом должно пройти хотя бы несколько дней, но василевс Иоанн III Ватац был человеком практичным, весьма ценящим время. Конечно, когда речь шла о войне, он мог месяцами терпеливо выжидать, пока противник не совершит ошибку, чтобы бить врага наверняка. Но в данном случае не было никакого смысла долго тянуть с приемом, и Ватац справедливо решил, что послы не обидятся, если он пригласит их на переговоры прямо завтра.

На следующий день ритуальные церемонии, насколько это возможно, сократили до минимума. Протоиерею снова привели роскошного коня, но ни торжественных криков на улицах, ни цветных полотнищ на балконах больше не было. Не стали послов и задерживать у каждой двери во дворце, сразу поведя в малый зал, в котором, не считая слуг, собралось лишь несколько приближенных императора.

На этот раз в качестве эскорта отец Григорий с Проней взяли лишь шесть человек и то лишь для того чтобы нести поминки. Гостинцы на этот раз были совсем другого рода. На галерее дворца их не выставляли и никому заранее не показывали.

Усадив гостей за маленьким, на этот раз прямоугольным, столом, им подали легкие закуски и налили вино, в то время как гридни скромно стояли в углу.

После краткой вступительной речи Иоанн III провозгласил здравницу Ярославу, а после полюбопытствовал, правда ли, что давеча ангел небесный своим внеземным гласом отогнал никейцев от ворот, очистив дорогу для послов.

Тотчас по мановению руки боярина один из отроков подтащил к столу длинный рупор, бережно завернутый в холстину, и, размотав ткань, продемонстрировал императору нехитрое устройство, способное производить столько шума.