Наш общий друг. Том 2 - Диккенс Чарльз - Страница 15

• Предыдущая
• 15/109
• Следующая

— Дорогая моя Белла, не мог же этот человек сделать вам предложение?

— Вы в этом уверены, Софрония? — отвечала Белла. — А я — нет. По правде сказать, я уверена как раз в обратном.

— Он, должно быть, с ума сошел, — сочувственно отозвалась миссис Лэмл.

— Нет, был как будто в своем уме, — возразила Белла, вскидывая голову, — и даже проявил красноречие. Я ему высказала, что я думаю о его декларации и обо всем его поведении, и прогнала его. Конечно, все это было очень некстати и очень для меня неприятно. Однако это до сих пор остается в тайне. Это слово дает мне случай заметить, Софрония, что я как-то невзначай доверила вам тайну: надеюсь, вы о ней никому не расскажете.

— Не расскажете! — повторила миссис Лэмл с прежним чувством. — Конечно нет!

На этот раз Софрония в доказательство своих слов нашла нужным перегнуться и тут же, в коляске, поцеловать Беллу поцелуем Иуды, ибо, пожимая после этого руку Беллы, она думала: «По твоему собственному признанию, мне не за что тебя щадить, тщеславная и бессердечная девчонка, которая зазналась благодаря глупой стариковской прихоти мусорщика. Если мой муж, пославший меня сюда, задумает какой-нибудь план и наметит тебя в жертвы, я больше не буду ему мешать». И в эту яже самую минуту Белла думала: «Почему я всегда в разладе сама с собой? Почему я рассказала, словно по принуждению, то, о чем должна была молчать? Почему я вздумала дружить с этой женщиной, вопреки голосу моего сердца?»

Как обычно, зеркало ничего ей на это не ответило, когда она вернулась домой и обратилась к нему с вопросом. Быть может, если б она обратилась к другому, лучшему оракулу, результат был бы иной, более удовлетворительный; но она этого не сделала, и потому дальше все пошло так, как и следовало ожидать.

Насчет одного пункта, касавшегося ее наблюдений за мистером Боффином, ее мучило сильное любопытство: это был вопрос, следит ли за ним и секретарь, и замечает ли он в нем ту верную и неуклонную перемену, какую подметила она? С Роксмитом она почти не разговаривала, поэтому ей было очень трудно это узнать. Теперь их разговоры не выходили за пределы соблюдения самых необходимых приличий в присутствии мистера и миссис Боффин; а если Белла случайно оставалась наедине с секретарем, он немедленно выходил из комнаты. Читая или занимаясь рукоделием, она старалась угадать его мысли по выражению лица, поглядывая на него украдкой, но ничего не могла разобрать. Вид у него был подавленный, однако собой он выучился владеть превосходно, и когда мистер Боффин резко говорил с ним при Белле или как-нибудь иначе проявлял себя с новой стороны, на лице секретаря нельзя было прочесть ровно ничего, словно на стенке. Слегка сдвинутые брови, выражавшие одно только сосредоточенное, почти механическое внимание, губы, сжатые, быть может, для того, чтобы скрыть презрительную улыбку, — вот что она видела с утра до ночи, изо дня в день, из недели в неделю, — однообразным, неизменным, застывшим, как у статуи.

Хуже всего было то, что совершенно незаметно, к большой досаде Беллы, о чем она и горевала со свойственной ей пылкостью, получилось так, что, наблюдая за мистером Боффином, она постоянно наблюдала и за секретарем.

«Неужели вот это не заставит его взглянуть на меня? Может ли быть, чтобы вот это не произвело на него никакого впечатления?» Такие вопросы Белла задавала себе столько же раз в день, сколько в нем было часов. Невозможно узнать. Всегда одно и то же застывшее лицо.

«Неужели он способен на такую низость — продать даже свой характер за две сотни в год?» — думала Белла. И потом: «А почему же и нет? Вопрос просто-напросто сводится к тому, кто чего стоит. Думаю, что я и сама продала бы свой характер, поступилась бы им, если б мне за это дали подороже». И снова она приходила в разлад с самой собою.

Лицо мистера Боффина тоже приобрело теперь непроницаемость, только иного рода. Прежнее простодушное выражение скрывалось теперь под маской хитрости, которая не позволяла разглядеть даже и добродушие. Даже улыбка его стала хитрой, словно он изучал улыбки на портретах скряг. За исключением редких вспышек раздражения или грубых хозяйских окриков, его добродушие по-прежнему оставалось при нем, но оно имело теперь неприятный оттенок подозрительности; и хотя в его глазах порою искрился смех и все его лицо улыбалось, он вечно сидел, обхватив колени руками, словно ему хотелось уберечь себя от кого-то, и он всегда был настороже, чтобы его как-нибудь не украли.

Украдкой следя за этими двумя лицами и сознавая, что это тайное занятие неизбежно должно наложить отпечаток и на нее самое, Белла пришла к выводу, что между всеми ними нет ни одного искреннего и правдивого лица, кроме лица одной только миссис Боффин. Оно стало ничуть не менее искренним оттого, что сделалось менее лучезарным, чем встарь, правдиво отражая в своей тревоге и печали каждую новую черточку, каждую перемену в Золотом Мусорщике.

— Роксмит, — сказал мистер Боффин однажды вечером, когда все сидели в его комнате и они с секретарем просматривали какие-то счета, — я трачу слишком много денег. По крайней мере вы тратите слишком много моих денег.

— Вы богаты, сэр.

— Нет, я не богат, — возразил мистер Боффин. Ответ был так резок, что почти равнялся обвинению во лжи. Но секретарь даже бровью не новел.

— Говорю вам, я не богат, — повторил мистер Боффин, — и я этого не допущу.

— Вы не богаты, сэр? — с расстановкой повторил секретарь.

— Ну, если даже и богат, так это мое дело, — возразил мистер Боффин. — Я не собираюсь швырять деньги зря для вашего или чьего бы то ни было удовольствия. Вам бы это тоже не понравилось, будь это ваши деньги.

— Даже и в таком маловероятном случае, сэр…

— Помолчите лучше! — сказал мистер Боффин. — Ни в каком случае вам это не должно нравиться. Ну вот! Я не хотел быть грубым, но вы меня рассердили, да и в конце концов я тут хозяин. И останавливать я вас не хотел, прошу прощения. Так что говорите, только не противоречьте мне. Вам никогда не попадалась жизнь Элвса, — вернулся он, наконец, к своей излюбленной теме.

— Скряги?

— Да, люди зовут его скрягой. Всегда надают каких-нибудь прозвищ. Так вам приходилось читать о нем?

— Кажется, да.

— Он никогда не сознавался, что богат, а между тем мог бы купить двоих таких, как я. Приходилось вам слышать про Дэниела Дансера?

— Тоже скряга? Да, приходилось.

— Вот это был молодец, да и сестрица от него не отставала, — продолжал мистер Боффин. — Они тоже не говорили, что богаты. А если бы назвались богачами, то, может, и богатства не было бы.

— Они жили и умерли в самой жалкой нищете. Разве не так, сэр?

— Нет, это мне неизвестно, — отрезал мистер Боффин.

— Тогда это не те скупцы, о которых я говорю. Эти жалкие твари…

— Не бранитесь, Роксмит, — сказал мистер Боффин.

— …эти примерные братец и сестрица жили и умерли в самой ужасающей грязи.

— Значит, им так нравилось, — сказал мистер Боффин. — И сколько бы они ни тратили денег, думаю, им жилось бы не лучше. Но все-таки я не собираюсь швырять свои деньги за окно. Тратьте поменьше. Дело в том, что вы здесь мало бываете, Роксмит. Тут каждая мелочь все время требует внимания. А то, пожалуй, кому-нибудь из нас придется умереть в работном доме.

— Насколько я помню, сэр, так думали и те люди, о которых вы говорили, — спокойно заметил секретарь.

— И очень похвально, доказывает независимость, — сказал мистер Боффин. — Однако теперь оставим их в стороне. Уведомили вы хозяев, что съезжаете?

— Уведомил, как вы наказывали, сэр.

— Тогда вот что я вам скажу: заплатите за три месяца вперед, заплатите вперед, это в конце концов выйдет дешевле, и сейчас же перебирайтесь ко мне, чтобы всегда быть под рукой, да сократите расходы. Квартирная плата пойдет за мой счет, а мы постараемся на чем-нибудь сэкономить. У вас, кажется, есть хорошая мебель, это верно?

— Да, мебель в комнатах моя собственная.

— Тогда мне не придется покупать для вас новую. А если вы такой уж независимый и захотите передать мне свою мебель вместо платы за квартиру, то пожалуйста, как хотите, если вам от этого станет легче. Я об этом не прошу, но не стану вам препятствовать, если вы это сочтете своим долгом. А насчет комнаты, — выбирайте любую пустую комнату на верхнем этаже.

• Предыдущая
• 15/109
• Следующая