Коготь Хоруса - Дембски-Боуден Аарон - Страница 37

Чтобы поведать даже о малой толике произошедшего за десять тысяч ваших лет, потребуется много сотен страниц, и я не стану отмахиваться от пролога Черного Легиона. Все будет рассказано без театрализованных преувеличений и удобной лжи.

Но сперва мы дойдем до Эзекиля Абаддона. Моего магистра войны, моего брата, на котором лежит бремя ответственности, какое не выпадало ни одному из когда-либо живших воинов. Человека, что смотрит на горящую Галактику глазами, выцветшими до оттенка тусклого золота под светом ложного бога.

Путешествие к Элевсинской Завесе заняло почти половину стандартного терранского года в безвременьи Пространства Ока. За этот период тренировок и восстановления сил у нас выработалось то относительное равновесие, на которое претендуют многие боевые ватаги.

К нам присоединились Фальк и его измененные братья, принесшие с собой множество новых проблем. Мы с Ашур-Каем выделили им отдел оружейной секции, где когда-то тренировалась и готовилась к сражению моя рота. Через считаные дни это место превратилось в грязную, физически нестабильную дыру. Сами стены здесь были преображены горькой яростью, исходившей от выживших Сынов Хоруса. Некоторые из них управляли демонами внутри своих тел. Другие почти полностью сгинули, поддавшись демонической одержимости.

— Контролируй их, — предупредил я Фалька, когда он привел своих на борт.

Я не стал добавлять никаких предостережений, помимо очевидного: при желании я мог уничтожить любого из них.

Быть Дваждырожденным — такая вещь, которую никогда не свести к делению на черное и белое. Как и все, к чему прикасается варп, это континуум. Многие носители умирают в первые недели перерождения: их физические оболочки увядают под действием страдания, которому подвергаются тела. Других же подчиняет себе проявляющееся сознание демона. Даже если носитель переживет первые изменения, невозможно предсказать, что за существо получится в итоге. Дваждырожденный может быть продуктом двух сознаний, одновременно делящих одно тело, или же сущность демона может пробуждаться лишь во время боя и накала эмоций.

Фальк принадлежал ко второй разновидности. Его внутренняя сила не допускала иного финала. Впрочем, такую судьбу разделили не все его воины. Но и те, кто не поддался демонам, в первые сложные месяцы периодически устраивали беспорядки на «Тлалоке». Сыны Хоруса охотились в туннелях корабля, вопили и резали ту добычу, что захватывала их метафизическое воображение в ночь погони. Глаза женщины, никогда не ступавшей на поверхность планеты, кровь мужчины, убившего своего брата, кости кого-то, кто никогда не видел звезд… Для неинициированного в их желаниях было мало смысла, однако потребности демонов необъяснимы. Их питают вещи, имеющие самое странное значение.

Мои рубрикаторы охраняли наиболее обитаемые районы корабля, а Анамнезис призвала несколько когорт Синтагмы присматривать за ядром. Если не считать этого, мы решили, что Фальк сумеет преодолеть Изменение, не причинив кораблю чрезмерного ущерба.

За время путешествия умерли несколько его людей. Некоторые подверглись ожидаемому физическому угасанию. Одного убили мои рубрикаторы, когда воин прорвался в густонаселенную область, бездумно учиняя резню, а еще троих убила Нефертари, когда они приняли идиотское решение поохотиться на нее. В качестве улики она принесла мне их шлемы с бивнями.

— Понимаю, почему Правительница держала их под успокоительными, — заметил Леор, когда мы обсуждали это.

Он воспринимал Дваждырожденных как приятный повод отвлечься, ставя их силу и энергию выше недостатка самоконтроля. Многие из Девяти легионов полагали, что подобный союз в какой-то степени священен или же является признаком значимости в глазах Богов. Лишенные веры члены легионов, каковых немало, не упускают из виду преимущества, которые дает единение с демоном. Пережить одержимость означает обрести неимоверную силу по окончании мучительной связи.

— Единственная разница между ними и нами состоит в том, что их демоны существуют в буквальном смысле слова, — сказал Леор. — Они не тоскуют по сгоревшим родным мирам и не впадают в забытье из-за машин боли, вцепляющихся в ткани мозга.

Он сделал паузу, постукивая грязными бронированными ногтями по своим металлическим зубам.

— Фальк остается Фальком, что бы еще ни обитало в его теле.

Ему уже доводилось сражаться вместе с Дваждырожденными раньше. Коль скоро им требовалось время, чтобы приспособиться и сдержать трансформации, терзающие их новые тела, он хотел им его предоставить.

— Людей ты всегда сможешь заменить, — добавил он, подразумевая изувеченных и убитых членов экипажа.

Ашур-Кай воспринимал Дваждырожденных как бедствие. Его возражения основывались не на каких-то заблуждениях касательно поразившей Фалька порчи, а на том, что Белый Провидец всегда был не в восторге от ненадежных и неуравновешенных союзников. По той же самой причине он питал отвращение к Леору.

— Токугра плохо о них отзывался, — сказал мне альбинос во время одной из наших редких бесед по поводу Дваждырожденных.

Я подумал о вороне-фамильяре Ашур-Кая: противной бормочущей твари, которая только и делала, что восседала в покоях моего брата и каркала бессмысленные стишки.

Мне не было дела до того, что Токугра сказал о Фальке. Мне никогда не было дела до слов Токугры по любому вопросу.

Пока Дваждырожденные находились на свободе и руководствовались хищническими инстинктами, они хотя бы были предсказуемы. Довольно скоро Фальк перестал отвечать на вызовы по воксу. Потянувшись к нему чувствами, я ощутил лишь перепады злобы и ярости. Какая бы внутренняя война ни терзала его, сейчас она шла всерьез.

— Оставь их в покое, — посоветовал Ашур-Кай. — По крайней мере, на время.

Я внял совету.

— Ты почувствовал родство между демонами, обитающими у них под кожей? Кажется, будто они — зеркальные отражения друг друга.

Ашур-Кай признался, что не ощутил ничего подобного, да и не хотел бы этого. Его таланты в манипулировании демоническим родом всегда были в лучшем случае нестабильны.

— Не понимаю, какое это имеет значение, — заметил он. — Даже возможность этого едва ли манит.

— Я любознателен, — отозвался я.

— Черта, которую наш легион считал добродетелью. И полюбуйся, что случилось. — Его тонкие губы сложились в нечастую улыбку, и мы оставили вопрос как есть.

Во время путешествия Нефертари постоянно следовала за мной, словно тень. Ашур-Кай уже давно привык к присутствию чужой, но у Леорвина и его Пожирателей Миров ее близость вызывала в лучшем случае замешательство, а в худшем — раздражение. Она никогда не упускала возможности втянуть Леора в состязание по обмену взаимными оскорблениями, а тот в свою очередь никогда не противился желанию ответить.

— Разве нашей обязанностью не было очищать Галактику от несовершенства чужеродной жизни? — поинтересовался он однажды на мостике.

Как обычно, воин не стеснялся присутствия Нефертари, пытаясь вывести ее из себя.

— Нашей обязанностью также было служить Императору в реальности, где демоны являлись мифом, а боги — легендой. Времена меняются, Леор. Я обзавожусь союзниками там, где могу их отыскать.

— Зачем она вообще тебе нужна? Эльдары слабы. Потому-то мы и переломили им хребет в Великом крестовом походе, а?

Никто из нас не заметил ее движения. Нефертари была слишком быстра, даже для наших обостренных чувств. Кнут метнулся к горлу Леора, обвился с хлестким треском и резким рывком сбил того с ног. Только что он стоял передо мной. А в следующий миг уже раскорячился на четвереньках перед моим троном.

— Чужая… ведьма… — выдохнул он, пытаясь подняться на ноги.

Я оглянулся на нее.

— Нефертари, в этом не было нужды.

Она вышла вперед. Рельефная броня не гудела, как имперские силовые доспехи. Более мягкие и экзотичные лжемускулы технологии ксеносов приглушенно урчали при ходьбе. В ту ночь чужая не надела шлема, и было видно фарфоровое лицо, расчерченное нездорово контрастными венами и обрамленное копной волос цвета самой ночи. Она была прекрасной, как может быть прекрасна статуя, и отталкивающей, как все чужие.