Извлечение троих (Двери Между Мирами) - Кинг Стивен - Страница 6

• Предыдущая
• 6/92
• Следующая

Он видел землю с большой высоты (и голова у него закружилась еще сильнее, а ему самому было гораздо страшнее, чем тогда, когда человек в черном наслал на него видение, что закончилось образом одинокой травинки: то, что увидел он через дверь, было отнюдь не видение), и взгляд его безотчетно зафиксировал одну вещь, о которой стрелок вспомнил только сейчас: земля внизу была не пустыней, не морем, а какой-то зеленой равниной, покрытой неправдоподобно буйной растительностью и прорезанной расщелинами воды. Стрелок даже подумал, что это болото, но однако же…

"Куда подевалось твое внимание,— свирепо дразнил его голос Корта. —Ты видел больше".

Да.

Он видел еще что-то белое.

Белый край.

«Браво, Роланд!»— воскликнул Корт у него в голове, и Роланд как будто почувствовал пожатие его твердой мозолистой руки. Он даже поморщился.

Он видел землю в окно.

Стрелок заставил себя подняться, снова взялся за ручку двери, ощущая ладонью холод металла и жаркие линии гравировки, и опять открыл дверь.

Панорама земли, которую он ожидал увидеть — с такой немыслимой, ужасающей высоты — исчезла. Он смотрел на слова, которых не понимал. Не то чтобы не понимал совсем: это были Великие Буквы, но какие-то не такие…

Над словами было изображение какого-то экипажа без лошадей — автомобиля, на которых, предположительно, ездили люди еще до того, как мир сдвинулся с места. Внезапно стрелку вспомнились слова Джейка на дорожной станции, когда стрелок его загипнотизировал.

Быть может, такой экипаж — еще с ним рядом стояла, смеясь, дама в мехах — или очень похожий и наехал на Джейка в том другом, странном мире.

Это и есть тот другой мир,— подумал стрелок про себя.

Вдруг — панорама земли…

Она не изменилась, но она двигалась. Стрелок покачнулся. Голова у него закружилась, тошнота подступила к горлу. Слова и картинка ушли куда-то вниз, и теперь стрелок увидел проход между двумя рядами кресел. Кроме нескольких пустых, почти все были заняты мужчинами в странной одежде. Стрелок подумал, что это костюмы, хотя раньше ничего подобного он не видел. Штуки у них вокруг шеи, наверное, галстуки или шейные платки, но он таких тоже ни разу не видел. И вроде никто из них не вооружен. Роланд не заметил ни мечей, ни кинжалов, не говоря уже о револьверах. Что еще за доверчивые овечки? Одни читали газеты с мелкими-мелкими буковками и картинками, другие что-то писали на белой бумаге какими-то странными ручками. Он в жизни такие не видел. Но ручки — что? Вот бумага — это да. В его мире бумага шла на вес золота. Столько бумаги Роланд не видел за всю свою жизнь. Вот и сейчас один из мужчин вырвал листок из желтого блокнота и скомкал его, хотя исписал всего лишь половину на одной стороне, а на другой не писал вовсе. Как бы стрелок ни был болен, глядя на такое противоестественное расточительство, он ощутил приступ гнева и ужаса.

За креслами изгибалась дугой закругленная белая стена с рядами окон по обеим сторонам. Кое-где они были затянуты темными экранами, своеобразными ставнями, а в открытых виднелось голубое небо.

К дверному проему приблизилась женщина в одеянии, похожем на форменное, но, опять же, стрелок раньше такого не видел: ярко-красного цвета с брюками вместо юбки. Он видел то место, где ноги соединяются в промежности. Раньше он видел это соединение только у женщины обнаженной, но никогда — одетой.

Она подступила так близко к двери, что Роланду показалось даже, что она сейчас пройдет сквозь нее. Он отступил на шаг, умудрившись не упасть. Она смотрела на него с видом умелой, даже профессиональной предупредительности, так что сразу становилось ясно, что эта женщина не принадлежит никому, кроме себя самой. Но это нисколько не заинтересовало стрелка. А заинтересовало его другое, а именно то, что выражение ее лица ни капельки не изменилось. Как-то странно, что женщина — да и вообще кто угодно, уж если на то пошло — так ласково смотрит на немытого мужика, который и на ногах-то стоит еле-еле, с револьверами на ремнях, пропитанной кровью повязкой на правой руке и в джинсах, что смотрятся так, как будто по ним прошлись циркулярной пилой.

— Не желаете ли… — спросила женщина в красном. Стрелок не понял последних слов.Какую-нибудь еду или напиток,— подумал он.— Это красное одеяние… это не хлопок. Шелк? Немного похоже на шелк, но опять же…

— Джин, — ответил ей голос. Это слово Роланд понял. И внезапно он понял еще кое-что:

Это не дверь.

Это глаза.

Звучит, конечно, как полный бред, но он сейчас смотрит на внутреннее убранство экипажа, который летит по небу. И смотрит чужими глазами.

Чьими же, интересно?

Но он уже понял. Он смотрит глазами Узника.

Словно бы подтверждая его догадку, какой бы безумной она ни была, картина, которую видел перед собою стрелок, вдруг поднялась и сместилась в сторону. Она повернулась (опять накатило головокружение, как будто стоишь на какой-нибудь платформе с колесами, которую вращают туда-сюда невидимые руки), и проход между рядами как будто стал наплывать сквозь дверной проем. Он прошел мимо женщин, стоящих в проходе, все — в одинаковой красной форме. Там еще были какие-то стальные штуковины — какие-то механизмы, и стрелку захотелось остановить движущуюся картинку, несмотря на изнеможение и боль, и рассмотреть их получше. Одна штуковина походила на печь. Женщина в военной форме, та, которую он уже видел, как раз наливала джин, заказанный непонятным голосом. Бутылка была совсем крошечной и как будто стеклянной. А стакан, в который она наливала, был похож на стекло, но стрелку показалось, что это все-таки что-то другое.

Прежде чем стрелок успел рассмотреть как следует, изображение в дверном проеме сдвинулось. Опять — головокружительный поворот, и он уже смотрит на какую-то дверь из металла. На табличке над нею светились буквы. Стрелок сумел разобрать это слово: «СВОБОДНО».

Изображение немного сместилось. Справа от двери, через которую смотрел Роланд, показалась рука и взялась за ручку той двери, на которую он смотрел. Он увидел манжету рукава голубой рубахи, чуть-чуть закатанного, и черные завитки волос на руке. Длинные пальцы. Перстень с камнем, который мог быть рубином, а мог — и простой стекляшкой. Скорее, второе, — решил стрелок, — для настоящего камень этот уж слишком здоровый и слишком плебейский.

Металлическая дверь распахнулась, и стрелок заглянул в уборную. Такого ему еще видеть не приходилось: она была вся из металла.

Косяк металлической двери проплыл мимо двери на морском берегу. Стрелок услышал, как щелкнул замок. Стрелок вообще-то готовился к очередному головокружительному повороту, ведь должен же был человек, глазами которого он сейчас смотрит, повернуться, чтобы запереть за собою дверь, но он, как видно, закрыл не глядя, лишь протянув руку назад.

А потом изображение действительно развернулось — не полностью, а только наполовину: он смотрел теперь в зеркало и видел лицо, которое уже видел однажды… на карте Таро. Те же темные глаза и непослушные черные волосы. Лицо спокойное, но бледное, а в глазах — он их видел теперь отраженными в зеркале — Роланд разглядел то же самое выражение испуга и ужаса, что и в глазах человека на карте, на плече у которого сидел бабуин.

Человека трясло.

Он тоже болен.

А потом стрелок вспомнил Норта, травоеда из Талла.

Вспомнил слова оракула.

Демон его осаждает.

Стрелку вдруг пришло в голову, что он, наверное, знает, что такое ГЕРОИН: какое-то зелье вроде бес-травы.

Правда, что-то в нем есть угнетающее?

Не задумываясь, с простою решимостью, благодаря которой он и остался последним из всех и не свернул с дороги даже после того, когда Катберт и все остальные погибли или же отступились, кто — покончив собою, кто — пойдя на предательство, а кто-то и просто отрекся от самой мысли о Башне; итак, с решимостью, отметающей всякую неуверенность или сомнения, с той самой решимостью, которая провела его через пустыню и вела все эти годы погони за человеком в черном, стрелок шагнул через дверь.

• Предыдущая
• 6/92
• Следующая