Невидимка. Идеальные убийства - Паттерсон Джеймс - Страница 51

А ведь не у всех нас, борцов за правопорядок, получается не привлекать к себе внимание. Я вижу мужчину среднего возраста с коротко подстриженными волосами, стоящего у входа в магазин спортивной одежды и тратящего больше времени на то, чтобы всматриваться в толпу, чем на разглядывание свитера детского размера, который он взял с прилавка. С таким же успехом он мог бы стоять с плакатом «Я ПРОСТО ПРИТВОРЯЮСЬ, ЧТО ЧТО-ТО ПОКУПАЮ, А НА САМОМ ДЕЛЕ Я ПОЛИЦЕЙСКИЙ».

Я пересекаю свободное пространство, примыкающее к Адамс-стрит, и иду по направлению к своему месту: я буду находиться в ближней части сектора № 112. Игровое поле расположено намного ниже уровня улицы — наверное, для того, чтобы стадион не получился очень высоким и не заслонял собой городской пейзаж. Когда я прохожу мимо ворот из кованого железа, отделяющих свободное пространство от игрового поля, мне видно, что, чтобы попасть в первую часть сектора с сидячими местами, нужно спуститься по ступенькам, а не подняться.

На трибунах — огромная масса людей, шум, гам. Все это вызывает у меня чувство бессилия. «Мы не сможем отыскать его здесь. Зрителей на стадионе слишком много, а нас слишком мало».

Возьми себя в руки, Эмми!

Я медленно иду к своему месту, как бы невзначай просматривая сектор. Затем я звоню Буксу.

— Привет, милый! — говорю я радостным голосом. — Стадион сегодня, конечно же, полон! Малыш, жаль, что тебя здесь нет. Но я очень рада, что ты увидишь все это по телевизору!

— Замечательно, Эмми, — слышу я голос Софи на другом конце линии. — Что там у вас?

— Сектор один одиннадцать, девятый ряд, места третье и четвертое. Сектор один тринадцать, двадцать шестой ряд, посередине, и тридцатый ряд, место пятое или шестое. А еще сектор один двенадцать, восемнадцатый или девятнадцатый ряд — точно не могу сказать, — посередине. Все они либо лысые, либо их головы и лица чем-то скрыты. Тут таких я наверняка увижу еще с десяток, а то и больше.

Я сажусь, чтобы, по меньшей мере, сделать вид, что наблюдаю за игрой. Футболисты команды «Миннесота Вайкингс» ловят введенный противником в игру мяч и проносят его в зону противника так, что им удается заработать тачдаун. Ну и начало игры, Детройт!

Когда начинается четвертый — и последний — период, Детройт проигрывает со счетом 20:6. Мне ни капельки не интересно, каким будет результат этого матча, в котором взрослые люди в красочных костюмах современных гладиаторов пытаются пересечь с кожаным мячом в руках какую-то разграничительную линию, но мне очень даже интересно, как скоро этот матч закончится. Если назревает то, что Букс называет победой с явным преимуществом, то болельщики вскоре уже могут начать расходиться и нам нужно быть готовыми к выходу нашего субъекта со стадиона немного раньше, чем планировалось.

Счет 20:6 — это уже «победа с явным преимуществом» или еще нет? Этого я не знаю. Мои болтливые соседи по сектору № 112 как-то комментируют мне счет в этом матче, и я киваю в ответ с таким видом, будто понимаю то, что они мне говорят. Я была вынуждена делать это уже не один раз. Мне приходилось изображать гнев по поводу неудачного возврата панта[51] в начале второй половины игры, ругать вместе с моими соседями координатора специальных команд[52] клуба «Детройт Лайонс» за его некомпетентность, одобрительно кивать, когда защита команды «Детройт Лайонс» «наконец-таки проснулась». И мне приходится придумывать один за другим поводы позвонить своей матери (или же сестре, брату, мужу, сердечному другу, тете) каждый раз, когда я вижу вроде бы лысого человека с вроде бы узким носом и вроде бы покатыми плечами.

Букс и его группа, должно быть, взяв крупным планом, уже рассмотрели почти всех мужчин, находящихся на стадионе. Случился и курьез: один из местных полицейских указал людям Букса на Денни Сассера, когда тот пришел на стадион.

— Мне больше нравится быть аналитиком, — говорю я своему «брату» по телефону, снова оказавшись на свободном пространстве, примыкающем к Адамс-стрит. — Заниматься подобным наблюдением — это не для меня.

— Вас поняла, — говорит Софи. — Почему бы вам не проверить переносные лотки? Получилось несколько слепых зон, когда они установили зонтики.

— Хорошо.

По мере приближения конца матча я ощущаю все больший приток адреналина в кровь. Я знаю, что наш субъект здесь. Я это чувствую.

Я иду медленно, как бы невзначай разглядывая людей. Когда-то мы с Мартой разгуливали летом подобным образом по торговым рядам. Стадион начинает потихоньку пустеть, но болельщики клуба «Детройт Лайонс» — это не те люди, которые уйдут, не досмотрев матч. Они будут наблюдать за игрой до последнего момента. Это я узнала, находясь в секторе № 112. Мне прекрасно слышно, что происходит на стадионе, и я вижу, как наши правоохранители устанавливают контрольно-пропускные пункты. Мы готовимся «просеивать» болельщиков, покидающих стадион. Это все, что нам остается. У меня в животе что-то сжимается. Нет абсолютно никаких шансов на то, что наш «карась» попадется в такую грубую сеть, как эта. Он слишком педантичный. Слишком прыткий. Слишком умный.

Я прислоняюсь спиной к стене возле лифтов, ведущих на второй этаж, и начинаю разглядывать людей, проходящих мимо. Мои пальцы нервно отбивают ритм на металлической поверхности в такт музыке, доносящейся со стадиона. Если мне позволят сказать об этом матче лишь что-то одно, то я скажу, что на этом стадионе в Детройте звучала действительно хорошая музыка. Детройт, в котором находится штаб-квартира компании «Мотаун»,[53] вполне может гордиться своим музыкальным наследием. На стадионе прозвучали песни таких выдающихся местных музыкантов, как Кид Рок[54] и Эминем.[55] Когда я иду обратно на стадион, к своему месту, Арета Франклин[56] начинает исполнять припев своей знаменитой песни «Уважение».

Я вдруг чувствую, что справа от меня происходит что-то странное, что там возникла какая-то пустота. Возможно, именно это спецагенты называют шестым чувством. Мне становится не по себе. Стадион находится слева от меня, и ступенчатый потолок, представляющий собой обратную сторону трибуны, делает правую сторону очень высокой. Я пока не замечаю среди ресторанов и магазинов ничего необычного, но ощущаю отсутствие движения в том месте, где все движутся и всё движется.

Я останавливаюсь и окидываю взглядом небольшую группу людей. Среди них никто не похож на нашего субъекта, но возникшее у меня чувство почему-то не пропадает. Более того, оно усиливается. Мне начинает казаться, что голос Ареты, разносящийся над стадионом, теперь доносится до меня откуда-то издалека — как будто я оказалась внутри помещения, стены которого заглушают все звуки.

Мое сердце уже бьется как бешеное, ладони потеют и становятся липкими. Я не могу объяснить этого… Я просто каким-то образом чувствую…

Я оборачиваюсь и вижу, что в двадцати ярдах от меня стоит абсолютно неподвижно и таращится на меня какой-то мужчина.

Густая шевелюра. Большая борода. Кепка с эмблемой клуба «Детройт Лайонс» на голове. Очки в роговой оправе. Воротник куртки высоко поднят. Маскировка. И хотя я не могу толком рассмотреть его глаза, я знаю, что они уставились на меня.

От неожиданности я часто моргаю и все еще не верю. Наш субъект, открыто глазеющий на меня. Люди проходят между нами: болельщики идут кто в туалет, кто из туалета, — но каждый раз, когда он снова попадает в мое поле зрения, я вижу, что он все еще стоит неподвижно и все еще смотрит на меня.