Советская психиатрия
(Заблуждения и умысел) - Коротенко Ада Ивановна - Страница 6

Так, Я.В.И. окончил среднюю школу с хорошим аттестатом, получил специальность электротехника и работал на заводе. Полностью отслужил двухлетний армейский срок — механиком в частях ПВО. После демобилизации работал в конструкторском бюро настройщиком электронной аппаратуры. В 22 года поступил на заочное отделение географического факультета Киевского университета, успел окончить три курса, много читал, любил классическую музыку. Так как надо было содержать семью, менял места работы с целью повышения заработка: работал звукооператором в театральном институте, инженером в Доме кино, электриком в цирке. Отношения с женой были теплые, отличался спокойным уравновешенным характером. В 1979 г. попытался выехать за рубеж, за что был исключен из комсомола и уволен с работы. Не зная, что в 1979 г. его уже отчислили из университета, он, получив вызов на экзаменационную сессию, представил его на работу, и получил денежное пособие. Его привлекли к уголовной ответственности, обвинив по ст. 194 УК УССР в представлении подложного документа для получения оплачиваемого отпуска.

Во время следствия он сообщил, что не знал об отчислении из университета. Ввиду того, что политическая статья ему не инкриминировалась, Я. был направлен в Киевскую стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. За время полуторамесячного пребывания в судебном отделении никаких отклонений со стороны психики у него выявлено не было. Держался он с чувством собственного достоинства, корректно. Виновным себя не считал. О себе рассказывал сдержанно. Психолого-психиатрическое обследование не выявило у Я. психического заболевания, и он был признан психически здоровым и вменяемым в отношении инкриминируемых ему деяний. Находился в местах лишения свободы два года. После освобождения закончить образование не смог. Так как на работу по специальности его брать отказывались, работал транспортировщиком на книжной фабрике, рабочим в совхозе, на чайной фабрике в Грузии. 6 января 1983 г. был повторно привлечен к уголовной ответственности по обвинению (ст. 62 ч. I УК УССР) в том, что еще до первой судимости, «на протяжении 1975–1982 гг., с целью подрыва и ослабления советской власти, систематически проводил антисоветскую агитацию и пропаганду путем изготовления, хранения и распространения документов, содержащих клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй» (дело № 2 — с/83, 1983 г., приговор л. 11). Копия приговора получена у первой жены пострадавшего. По-видимому, при фабрикации первого уголовного дела в 1980 г. не было собрано достаточно доказательств относительно политических взглядов Я., и его обвинили в получении отпуска по подложному документу. Именно поэтому судебно-следственные органы ограничились Киевской судебно-психиатрической экспертизой, и Я. «повезло»: его не направили в Институт им. Сербского. В 1982 г. были получены более подробные сведения о его политических взглядах, в частности о том, что еще с 15-летнего возраста он начал слушать зарубежные радиостанции («Голос Америки», «Би- Би-Си» и др.), в спорах с одноклассниками ссылался на факты, освещаемые этими радиостанциями, уже в 1977 г. говорил о своем желании уехать в какую-либо капиталистическую страну, читал сам и давал читать знакомым зарубежные журналы. В беседах с однокурсниками приравнивал советский государственный строй к фашистскому, говорил о несоблюдении конституционных прав граждан, преследовании инакомыслящих, эксплуатации трудящихся, неправильной оплате труда, о государственной политике дезинформирования мирового общественного мнения, о подавлении демократии и т. д. и т. д. Получив отказ в выезде за границу вместе с родителями жены, продолжал слушать зарубежные радиостанции, читать нелегальную литературу («Информационный бюллетень свободного межпрофессионального объединения трудящихся», 1981 г.).

Можно еще долго описывать все «незаконные и преступные действия» Я. В нашем распоряжении имелись приговор 1983 г. и два акта судебно-психиатрической экспертизы, полученные от первой жены пострадавшего. Кроме того, Коротенко А.И. была лично знакома с супругами Я., которые в настоящее время живут в США. Такие, как Я., конечно, в какой-то степени расшатывали тоталитарную систему. Еще юношей Я. безусловно отличался незаурядностью, пытливым умом, позволял себе смелость иметь собственные убеждения, принципы, взгляды и отстаивать их. Следует отметить анекдотичность предъявленного ему обвинения: дескать, ни в школе, ни в институте ни с кем особенно не дружил (впоследствии именно его соученики, с которыми он «не дружил», дали о нем показания, приведшие к осуждению), «увлекался прослушиванием концертов различных зарубежных оркестров и ансамблей».

Как уже было сказано, Я. повезло. Ему не пришлось пройти через психиатрическую больницу. Во время первой судимости ему сфабриковали обвинение без политической статьи. Поэтому в 1983 г. его повторно направили на Киевскую судебно-психиатрическую экспертную комиссию, которая подтвердила заключение предыдущей экспертизы и признала его психически здоровым.

Следует отметить, что среди тех, кого мы интервьюировали, это единственный случай, когда диссидент был признан абсолютно психически здоровым. Однако неизвестно, как сложилась бы судьба Я., если бы его привлекли к ответственности в 70-е годы, при первой судимости обвинили сразу по политической статье и, как всех остальных диссидентов, направили на экспертизу в Институт им. Сербского. Кроме того, ко времени привлечения Я. к уголовной ответственности общественные деятели, ученые, врачи разных континентов выступали против происходящего в СССР злоупотребления психиатрией в политических целях. И, наконец, в 1976 г. видные психиатры и психологи США после освидетельствования генерала Григоренко признали его психически здоровым. Поэтому Я. не пришлось пройти по психиатрическому этапу.

Еще один пример из прошлого. Здесь от первого привлечения к уголовной ответственности до обвинения по политической статье (ст. 62 УК УССР), прошло четыре года.

М.А.В., 1929 г. Родилась и выросла в Львовской области. Окончила Львовский педагогический институт и три курса Одесского университета. Преподавала немецкий и английский, в перерывах между судимостями работала оператором на почте, воспитателем в общежитии, переводчиком в институте, библиотекарем в школе, кладовщиком на заводе. Так как ее сестра, брат и дядя были репрессированы, рано начала критически воспринимать окружающую действительность, советскую пропаганду и агитацию, активно искала единомышленников. С начала 70-х годов стала заниматься правозащитной деятельностью, подписывалась под петициями в защиту диссидентов, пропагандировала идеи культурной независимости Украины. В 1977 г. ее привлекли к уголовной ответственности по ст. 107, ч. 2 УК УССР, обвинив в избиении учеников. В тот период М. работала библиотекарем в школе. В служебной характеристике отмечено, что она была резка с детьми, особенно со старшеклассниками. Родители якобы обращали внимание директора школы на оскорбительное ее отношение к детям и даже рукоприкладство (следует сказать, что М. — маленькая, хрупкая женщина). В этой же характеристике отмечено, что она «чрезвычайно слабо проводила пропаганду советской литературы» и что она «страстная поклонница украинской литературы и языка» (характеристика районо г. Одессы). В характеристике из одесской средней школы № 1, где М. работала, отмечено, что она всегда выражала недовольство советским образом жизни (плохо работает милиция, мало школ с преподаванием на украинском языке), возмущалась, что украинский язык и литература «в загоне». В связи с указом об амнистии наказание не отбывала. В 1979 г. повторно была привлечена к уголовной ответственности по ст. 125 УК УССР за клевету и скандалы и осуждена на 1 год принудительных работ. При этих судимостях на судебно-психиатрическую экспертизу не направлялась.

М. рассказала, что еще в 1971 г., зная, что диссидентов признают психически больными, по собственной инициативе обратилась в Одесский психоневрологический диспансер. Никаких отклонений со стороны психики у нее выявлено не было (все биографические сведения о М. получены нами из актов судебно-психиатрической экспертизы, во время нашего непосредственного психолого-психиатрического освидетельствования ее, а также из публикаций о ней). Ст. 62 УК УССР была применена к М. при третьем привлечении к уголовной ответственности — в 1980 г. И только в этот раз ей предъявили «истинное обвинение», задним числом инкриминировав систематическое изготовление, хранение и распространение, начиная с 1975 г., антисоветских документов. В этих документах якобы содержались клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй и т. д. Так, в частности, в 1977 г. группа одесситов, в которую входила и М., выступила в защиту искусствоведа, бывшего преподавателя Одесского университета молдаванина Василия Барладяну, арестованного за правозащитную деятельность и обвиненного в украинском национализме. Его лишили работы, и после того, как он обратился к международной общественности, арестовали. В тюрьме Барладяну объявил голодовку. Группа правозащитников, включая и М., обратилась в Одесскую прокуратуру с просьбой передать его на поруки. Текст этого заявления был напечатан в Нью-йоркской украинской газете «Свобода» и передан в эфир радиовещательной станцией «Радио Свобода» 1 июля 1977 г. Напрашивается вывод: при первых двух судимостях М., так же, как и в случае с Я., осуждение по уголовным статьям объясняется боязнью КГБ образца 70 — 80-х годов окончательно дискредитировать себя в глазах мирового сообщества. Сфабриковать статьи обвинения и инкриминировать обоим правозащитникам подделку документов, рукоприкладство, хулиганство было легче и проще, чем обнародовать истинные причины их неугодности властям. Так как М. оказалась упрямой и не испугалась, после третьего ареста она была направлена на судебно-психиатрическую экспертизу и, как большинство диссидентов в СССР, пошла по «психиатрическому этапу». Но об этом ниже.