Рыбоводство и рыболовство
(Июнь 1982 г.) - авторов Коллектив - Страница 21

Все уже заметили нашу борьбу и сыпали советами. Решив одной рукой развернуть болотные сапоги, я ослабил катушку, и в тот же миг, ободрав мне до крови палец, она с визгом отдала всю леску. Из попытки подмотать хоть немного ничего не вышло, и я, чтобы не оборвать леску, потихоньку заходил в воду. Леска звенела на самой высокой ноте.

Вода уже стала заливать сапоги, и я с решимостью потянул на себя. Звук лопнувшей лески прозвучал, как выстрел, а посреди течения в первый и последний раз показалась и ушла с крючком старая автомобильная покрышка.

В. ЛОЗГАЧЕВ г. Комсомольск-на-Амуре

Наконец-то он наступил — день первой настоящей летней рыбалки. С половины зимы начинаешь потихоньку перебирать удочки, делать новые поплавки, перематывать лески. Сидишь вечером за столом, под настольной лампой разложены крючки, поводки, мушки…

Я перебираю самые счастливые в своей рыбацкой жизни дни.

Был такой осенний вечер на озере Белом. Это, собственно, и не озеро, а луговая старица реки Вятки. Мы с отцом отправились на утиную охоту. Устроились на берегу, возле пышного стога. В прибрежной траве торчал темный нос деревянной плоскодонки. Отец черпал с него воду котелком и сказал:

— Хочешь рыбу половить!

Так получилось, что с ружьем я уже ходил, а настоящей самостоятельной рыбной ловли еще не изведал. Мы с ребятами дергали на Вятке уклейку с плотов или с пристани, а серьезные рыболовы в это время вываживали язей и лещей.

…Отец срезал таловый хлыст, вынул из рюкзака мотовильце с лесой и камышовым, покрытым белой масляной краской поплавком — и удочка готова. Он помял катышек черного хлеба, насадил на крючок. Забрасывать можно было только с кормы плоскодонки, чтобы попасть за кромку прибрежных водорослей. Легкий поплавок тут же заплясал на воде, приподнялся как-то наискось и замер.

— Дай я, дай! — Но дотянуться до удилища, которое держал отец, я не мог. Он отстранял меня одной рукой, чтобы не лез, и, не отрывая глаз от поплавка, коротко подсек. В воздухе мелькнула серебристая плотва.

— Дай я!.. Ты же мне сделал! — Я так волновался и горячился, что хлипкий дощаник завилял бортами и черпанул теплой озерной воды вместе с тиной.

Наконец, я отвоевал таловый хлыст и с дрожью нетерпения забросил крючок с черным катышком.

Ах, какая это была ловля! Какой был клев! Серебристые плотвицы одна за другой перелетали через борт лодки, на дне, в мелкой водице, трепыхалось их уже изрядно. Сколько это продолжалось — не помню.

Да, то была моя первая настоящая рыбалка. И вот вспоминаю дорогой мне румяный вечер на озере, и как вы думаете — что вижу перед глазами! Богатый улов, рыбу в лодке! Да нет же, конечно! Возникает видение самодельного камышового поплавка и — поклевка! Главное мгновение рыбалки — поклевка!

Разные они бывают. Легкий стук окуня по блесне, как электрический ток, переданный тонкому хлыстику удочки. Мгновенный всплеск возле мушки и короткий рывок под водой — опоздал рыбак с подсечкой и прощай, хариус! Внезапный (хоть и все время ожидаемый!) удар хищника по спиннинговой приманке… Но, какой бы она ни была, поклевка остается главным, самым драгоценным и памятным мигом рыбалки. Все остальное — ради нее: долгие сборы и подготовка, дальняя дорога, бессонные зори, тучи комаров — все ради этого трепетного мига!

Разумеется, той же донкой или жерлицей можно наловить щук, к примеру, куда больше, чем спиннингом. Но чего щуки сами по себе стоят — без электрического удара внезапной и долгожданной поклевки!

Самые захватывающие, самые волнующие секунды те, которые дарит оживший на глади воды поплавок. Поплавок — душа поклевки, он ее песня, ее воплощение. Но о нем — в следующий раз, тут потребуется особый разговор, даже особенный слог. А сейчас — о поклевке.

Ах, какой это желанный и всегда неожиданный, драгоценный и душевно-трепетный миг, когда поплавок вдруг вздрогнет, выпустив из-под себя широко расходящиеся кружки ряби, еще дрогнет и… замрет на тихой глади воды! Рука тянется к удилищу, но боится неосторожным прикосновением спугнуть чуткую рыбу. Тронет еще!.. Да, снова встрепенулся поплавок, на этот раз слегка решительнее, чуть даже притопился, попробовал нырнуть, но раздумал. И опять несколько секунд молчания. Неужели отошла! Неужели не возьмет!.. Но тут белое с красной верхушкой перо внезапно, без всякой дрожи, поднимается торчком, на миг задумывается и решительно наискось уходит вглубь! Рука сама делает сдержанную, но уверенную подсечку.

Вы, друзья, уже поняли, какая это рыба клевала, кто упругими толчками водит теперь в глубине натянувшуюся лесу! Ведь гусиное перо на своем выразительном поплавочном «языке жестов» может совершенно определенно рассказать, кто именно трогает насадку. Только что целую вечность мучил меня своей нерешительностью озерный карась в бронзовых латах.

Известно, что окунь хватает червя с ходу и топит поплавок. Серебристая сорожка теребит насадку воровато, как бы украдкой. Елец нападает лихо. Лещ поднимает червя со дна, и поэтому в решительный момент поплавок не тонет, а, наоборот, спокойно ложится на бок.

Но это все общие сведения, а на деле бывают многозначительные подробности и даже загадочные обстоятельства. Мелкий окунишка может совершенно убедительно изобразить клев крупного карася. Карась иногда способен, если судить по поплавку, лишь притронуться к червяку — пробка будет слегка дробить, ее легонько поведет в сторону. Настоящей хватки так и не будет. Но когда проверишь крючок, оказывается, что червяк чистенько обрезан. Как толстогубый карась сумел осуществить ювелирную операцию «чуть дыша» — непонятно.

Та же сорожка может порой бесконечно играть с насадкой, поддавать ее носом, щипать, тормошить — и поплавок будет дрожать, приплясывать, трепетать, но так и не нырнет ни разу. Насадка же все-таки окажется сбитой. А на другой день сорога хватает верно, надежно, и поплавок ведет себя солидно. Тут столько тонкостей и возможностей, что все их никогда не познать. И, стало быть, всей прелести поплавочной ловли никогда не исчерпать.

Я уверен, что и вы, друзья, тоже без всяких колебаний ответите на вопрос: какие моменты рыбалки — самые-самые. Конечно, те золотые мгновения, когда сам собой вырывается из сердца счастливый шепот:

— К-клюет!..

Борис ПЕТРОВ

г. Красноярск

Трое москвичей в тайге под Красноярском поставили эксперимент «на выживание». Они вошли в девственный лес, имея при себе лишь топор, складные ножи и котелок. Один из них был курильщиком, и поэтому у него оказалась коробка спичек. Ниже мы публикуем рассказ о том, как участники эксперимента встретили на своем пути таежную речку и какие события развернулись на ее берегу.

…Толя вернулся быстро — возбужденный, с круглыми глазами. Не думаю, что он был бы взволнован больше, если бы повстречал у реки водяного. Не успев подойти, он объявил: «Рыба есть! Много рыбы». Я сразу побежал к речушке — посмотреть хоть на рыбу. И действительно, по мутной, зеленоватой поверхности спокойной воды то тут, то там расходились круги. Рыба беспечно гуляла, явно не подозревая о нависшей над нею опасности.

Постояв немного на берегу, я живо представил себе уху в котелке, аппетитный запах рыбы, запеченной на углях. А можно еще сделать шашлык из рыбы, какое-нибудь заливное, приготовить ее в кляре или в томате…

Никаких рыболовных снастей у нас, разумеется, не было, как не было ни томата, ни муки для приготовления «кляра», ни даже соли, зато был Толя, поэтому я и мысли не допускал, что он не придумает выход.

Так и есть. Когда я вернулся к нашей стоянке, Толя сидел возле шипящего костра и сосредоточенно выдергивал нитки из длинного белого шнурка от кед. Значит, можно считать, что леска у нас уже есть. Теперь осталась сущая ерунда — изготовить из чего-нибудь крючок. Но из чего?