Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 83

…Глаза принцессы так близко, слёзы капают мне на лоб.

— Раввер, держитесь, — шепчет принцесса. — Мы вас лечим, только держитесь. — Она зажмурилась. — Простите, я так мало умею.

Её ладони сжимают мои виски, наполняли их прохладной лёгкостью. Не сразу я понимаю, что прохлада окутывает меня до шеи, а ниже я ничего, совсем ничего не чувствую, словно я — только голова.

Всё заволакивает тьма, но в ней всколыхнулось, приближаясь ко мне другое лицо: император склоняется ко мне и рычит:

— Не вздумай умирать!

Я хочу спросить, чья кровь на нём.

Проваливаюсь вниз.

Я стоял на залитой кровью улице, с ладоней капала кровь. Огромный отец неподвижно лежал у моих ног, его грудь едва вздымалась, кровь стекала изо рта.

— Не вздумай умирать! — страшно кричал император, дёргая распластанного на мостовой принца. — Живи!

— Он уже умер, Ваше императорское величество, вы не можете влиять на мёртвых, — сказал кто-то. — Вы…

Всё заглушил крик.

Тело выгибает. Тьма и золотой сумрак дворца с бешеной скоростью сменяют друг друга.

Я наклонился к отцу. Его глаза застыли, как у куклы…

Прекрасные девы танцуют на расписном потолке…

— Раввер, держись.

Мои пальцы красные от крови. Но кровь из отца больше не течёт, словно закончилась.

— Идём, Раввер, — кто-то тянул меня за плечо.

— Ваше императорское величество, вы уже ничем не поможете.

Глаза принцессы такие огромные и испуганные.

— Раввер… Раввер… Только не засыпайте, пожалуйста.

Бегали солдаты. Министры приподнимали бесчувственную императрицу, а император всё кричал, обнимая неподвижного принца, и придворные что-то ему говорили и говорили, и говорили.

— Идём, — кто-то тянет меня во тьму. — Нам здесь больше нечего делать.

Как нечего?

— Раввер! — император склонялся ко мне вместо принцессы, это его ладони сжимали мои виски. — Давай же, борись, ты можешь.

— Идём, — зовёт кто-то, уволакивая из золотого дворца в спокойную тьму.

— Просто закрой глаза, — советует кто-то. — Закрой, и всё пройдёт.

— Идём…

— Не смей закрывать глаза…

— Пошли…

Тьма куполом накрывает меня, отгораживая морщинистое лицо императора, красную от крови прядь, влажные, полные ужаса глаза.

— Раввер… ещё немного… пожалуйста…

Тьма заволакивает меня, но сквозь неё прорывается, проталкивается голос. Мой голос:

— Почему… тогда… вы… не помогли… отцу… он же… принца убило… сразу… а вы…

«Я не должен этого спрашивать», — помню я. Но вопрос выкручивается из тьмы, прорывается криком, на который не было сил.

— Я не хотел верить. Просто надеялся на чудо, — тихо отвечает император. — Мы всегда надеемся… Но я каждый день сожалею, что не пытался ему помочь.

Надежда… Грудь вдруг сдавливает, обжигающая боль прокатывается по телу.

Я вдохнул. И упал во тьму…

***

Я бережно поддерживала руку с браслетом, будто ласковое прикосновение к волшебному металлу могло помочь, защитить Раввера.

Рваные края трещины налились красным цветом, напоминали раскалённый металл, но не жгли, лишь медленно, неохотно сплавлялись друг с другом. Я зачарованно смотрела на смыкающиеся прорехи.

— Его лечат, — уверено заявила Саранда. — Наверное, сам император.

— Думаешь? — прошептала я, не отрывая взгляда от разлома в металле, по которому можно было определить, насколько плохо сейчас Равверу.

Химера нежно курлыкала в ухо и поглаживала меня всеми шестью крыльями.

— Красный цвет — цвет магии императорской семьи. Их способности нечто среднее между исцелением и управлением плотью. То, что лучше всего подходит для лечения хозяина, ведь он маг смерти, и целителям с силой жизни трудно на него воздействовать. Не знаю, что точно произошло, но с такими травмами они бы не совладали.

По браслету пробежали красные всполохи, скопились у краёв разрыва, перекидывались через него багряными стежками, стягивали.

«Он в надёжных руках», — с некоторым облегчением подумала я, хотя до целостности браслета было ещё далеко.

***

Переполненное чужой магией тело гудело и стонало. Одна рука горела, плавилась вместе с боком до самой шеи, другую стискивала чужая рука.

Тяжеленные веки с трудом расползлись в стороны. Надо мной плавали смутные пятна, постепенно превращаясь в пляшущих на потолке дев.

Переплетавшиеся с моими пальцы сдавили ладонь сильнее, пришло запоздалое ощущение, что кожа этой чужой руки похожа на пергамент.

Зашелестела бумага. Совсем близко. Краем глаза я уловил планшет с прикреплёнными к нему листами, мелькание ручки, расплывающиеся строки.

Комната закачалась, кровать кружилась подо мной, но полулежавший рядом император этого не замечал. Одной рукой он писал, другой сжимал мою ладонь, постоянно вливая магию.

Воспоминания посыпались на меня рваными клочьями.

Пересохший язык плохо слушался, я приоткрыл губы и попробовал спросить, успел ли император поговорить с людьми до того, как они подошли к дворцу, но издал лишь бессмысленный хрип.

Император опустил планшет, морщинистое лицо вдруг оказалось надо мной, седые волосы почти коснулись лица. Усталые глаза смотрели внимательно, будто сквозь кожу и кости. От императора пахло травами.

— Лежи, — сказал он на мою попытку шевельнуться.

Я хотел знать подробности, но не было сил спросить. Только смотрел. Помедлив, император пояснил:

— Никто не пострадал. Выстрел сорвал твои чары, тебя посекло шрапнелью. Других магов смерти не было, мне пришлось заставить твою плоть выплёвывать нашпиговавший тебя металл. Повреждение локтевой кости слишком сильное, я не могу её спаять, придётся походить с повязкой.

«Это всё не то, не то», — хотел воскликнуть я, но лишь шевельнул губами.