Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге - Шекли Роберт - Страница 50

Первой шла биология. Согласно отчету, Алмуроа демонстрировал признаки более развитого существа. Его нервная система была похожа на человеческую. В то же время отсутствовал аппендикс. Был упрощенный пищеварительный тракт. Плюс ко всему — дополнительное сердце.

Тем не менее, отметили биологи, Алмуроа — существо плотоядное и приспособленное к ночному образу жизни.

И где здесь признаки цивилизованности?

У Ирика были большие когти, бронированная кожа, хватательный хвост, антенны. Несмотря на его принадлежность к двуногим, биологи сомневались в его родстве с человеком. Из-за нехватки данных они не могли предположить, каково истинное происхождение инопланетянина, но указали на его рептилоидную внешность.

Как выяснилось, в мозгу у Ирика чуть больше извилин и нервная система у него сложнее, чем у Алмуроа. Биологи, правда, не преминули напомнить, что нельзя делать выводы о расе в целом, изучив мозг только одного представителя. Индивидуальные различия бывают очень значительны.

Были тут признаки цивилизованности?

Отчет психологов не был закончен из-за отсутствия стандарта, на котором можно было бы основывать выводы.

Результаты детектора лжи вообще не имели смысла.

Отчет физиологов указывал на чуть более быструю реакцию Алмуроа, которую можно было истолковать и как безотчетный защитный рефлекс, и как хорошо натренированный цивилизованный отклик — смотря какая теория вам ближе.

По мнению физической антропологии, вид Ирика возник в горячем мире, в то время как вид Алмуроа происходил с холодной планеты. Опять-таки истолковывай как хочешь…

Прошло несколько часов. Факты и цифры кружились в голове у Хендрикса. Сначала он склонялся в пользу Ирика. Но, проведя самоанализ, обнаружил, что все дело в размерах инопланетян: большие размеры тела он неосознанно ассоциировал с варварством, а меньшие — с цивилизованностью.

Затем чаша весов склонилась в пользу Алмуроа. Однако, поразмыслив, Хендрикс понял, что для него рептилоидность является синонимом варварства.

Он отодвинул бумаги. Ну разве можно быть объективным в таком важном деле?

Остаток ночи Хендрикс потратил на борьбу с собственными предубеждениями, которые мешали мыслить непредвзято. Цивилизованность, внушал он себе, не имеет ничего общего с внешним видом. Представители цивилизованной расы могут быть пяти метров ростом, говорить ушами и без умолку нести чепуху. А вот ловкие, благообразные и чистоплотные существа на поверку могут оказаться совершеннейшими дикарями.

К утру он уже был готов сдаться. После отсортировки предрассудков в голове осталась пустота.

— У нас есть время для еще одного теста, — сказал Дженкинс, когда все собрались вместе. — Потом придется принимать решение — раз и навсегда. Господа Томлинсон и Карнье разработали тест, и, я надеюсь, он что-нибудь да прояснит.

Они прошли вслед за Дженкинсом в комнату, примыкающую к комнате Алмуроа. Сквозь стену из зеркального стекла они могли наблюдать за пришельцем, оставаясь при этом невидимыми.

В комнату Алмуроа вошел доброволец. Бросив на пришельца презрительный взгляд, он сказал:

— Ладно, парень. Ты уже успел?

— Успел что? — спросил Алмуроа, поднимаясь на ноги.

— Помолиться, чертов дикарь. Теперь-то мы точно знаем, что ты посланник Слирет Пэк!

Алмуроа отреагировал молниеносно. Гневно зарычав, он оторвал человека, словно щепку, от пола и поднял над головой. Доброволец пронзительно закричал, и тут пришелец спохватился.

— Прошу прощения, — сказал он, с осторожностью ставя человека на ноги. — Мы, солдаты, парни темпераментные. Я погорячился.

Доброволец с побелевшим лицом пятился к двери.

— Вам больше нечего бояться, — заверил Алмуроа. — Вообще-то, я существо цивилизованное, несмотря на вспыльчивый нрав. Раз уж ваш народ предпочел ошибиться, я с этим ничего не поделаю. — Он уселся обратно в армированное кресло. — Надеюсь, ваши дети простят вас за то, что вы собираетесь сделать.

— Видали? — Карнье толкнул Хендрикса в бок. — Примитивные, едва сдерживаемые эмоции. Он себя выдал.

— Будь он цивилизован, — заметил Хендрикс, — его реакция на нашу глупость, возможно, была бы такой же.

— Не путайте божий дар с яичницей, — промолвил Карнье с отчаянной уверенностью. — Он выказал реакцию дикаря!

— Теперь протестируем Ирика, — сказал Дженкинс.

Потрясенный доброволец согласился повторить опыт при условии, что его подстрахуют.

— Ладно, парень, — обратился он к чешуйчатому Ирику. — Ты все успел?

— А что я должен был успеть? — удивился Ирик.

— Помолиться, чертов дикарь, — сказал человек, отходя бочком от шипастого хвоста. — Теперь-то мы точно знаем, что ты посланец Харраг-орды!

Некоторое время Ирик просто стоял, подергивая антеннами. Затем повернулся и отошел к окну, обвив хвостом запястье.

— Что ж, очень жаль, — сказал он, не оборачиваясь. — А варварам понравится эта планета. Только не говорите, что я вас не предупреждал.

— Вот! — торжествующе выкрикнул Томлинсон. — Ну наконец-то хоть что-то! Вы это видели? Как ловко он скрыл свои эмоции!

— Полагаете, он варвар? — спросил Дженкинс.

— Безусловно! Его безразличие наигранно. Разве можно сохранять спокойствие, когда судьба твоего народа висит на волоске? Он поступил как расчетливый, безжалостный и аморальный дикарь.

— Я смотрю на это иначе, — возразил Карнье. — Мы видели самоконтроль цивилизованного существа.

— Ничего подобного, это не более чем хитрость, — терпеливо пояснил Томлинсон. — В отличие от искренной реакции Алмуроа. В критический момент тот не сдержал эмоций. Ясно же, что Алмуроа туповатый, но честный солдат.

— Господа, в нашем распоряжении один час, — объявил Дженкинс. — Предлагаю перейти в конференц-зал и принять решение.

— Итак, — первым взял слово Карнье, когда все расселись. — Я сделал выбор в пользу Ирика. Хочу объяснить почему. Во-первых, я уверен, что его самоконтроль в последнем тесте — безусловный признак культуры. Дикари не способны сдерживать эмоции.

— Вы никогда не слышали о примитивном стоицизме? — тихо спросил Томлинсон.

— Во-вторых, — продолжил Карнье, игнорируя вопрос, — по данным биологов, у Ирика более развитый мозг. Это предполагает более развитый интеллект — сопутствующий признак цивилизованности. И наконец, его отрицание нашего искусства — это, безусловно, более искушенная оценка в отличие от коварного одобрения всего и вся, выраженного Алмуроа.

— Вы абсолютно не правы. — Томлинсон затушил сигарету и встал. — Я уже указывал на искреннюю реакцию Алмуроа в последнем тесте. Подумайте и о его самоконтроле: оценив ситуацию, он отпустил человека. Ирик же отреагировал именно так, как, по его мнению, мы от него ждали.

Хендрикс слушал, но ему нечего было сказать. Почему-то все аргументы казались неубедительными. Хотя все это не более чем личное мнение…

В дверях возник офицер ООН.

— Сэр, нам нужен ответ, — обратился он к Дженкинсу.

— Хорошо. Будьте добры, подождите за дверью.

Офицер прикрыл за собой дверь.

— Господа, пора.

Разговоры стихли как по команде.

— Хорошо. Прошу поднять руку тех, кто считает варваром Ирика.

Взмыло несколько рук. Хендрикс после секундного колебания голосовать не стал. Дженкинс пересчитал руки и сказал:

— Теперь те, кто считает варваром Алмуроа.

Снова пересчитал.

— Голосовать должны все. Поэтому повторим. Пожалуйста, сделайте свой выбор.

На этот раз воздержался один Хендрикс, не считая самого Дженкинса. Голоса поделились поровну.

— Кто не голосовал? — спросил Дженкинс.

— Я, — ответил Хендрикс.

— Времени больше нет. Пожалуйста, проголосуйте.

— Я не могу.

— Но вы должны. В чью пользу ваш выбор?

— Ни в чью, — продолжил упрямиться Хендрикс. — Убедительных доказательств нет.

— Но вы обязаны проголосовать.

— Хотите, чтобы я подбросил монетку? — в отчаянии спросил Хендрикс.