Падение Света (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 10

— Вы пьяны, Азатенай, — заметил сотрапезник, когда слуга поспешил принести другую полную до краев, пенящуюся кружку.

— И такие женщины, — продолжал Гриззин, — без всякого потрясения считают себя некрасивыми, принимая насмешливый щебет как должное, и не верят нашим тоскующим стонам. Да, они не несут в себе тщеславия, как шлюха на белом коне, женщина, знающая, что краса ее немедленно ошеломляет и поражает. Но не считайте меня бесчувственным, вовсе нет! Даже восхищаясь, я чувствую укор жалости.

— Голая шлюха на белом коне? Нет, друг, я не буду сомневаться в вашем восхищении.

— Хорошо. — Гриззин Фарл кивнул, делая большой глоток.

Собеседник продолжил: — Но если вы скажете женщине, что красота ее познается лишь после долгих размышлений… полагаю, после такого комплимента она не поспешит с поцелуем.

Азатенай нахмурился. — Вы, знатные, ловки со словами. Неужели вы держите меня за дурака? Нет, я скажу ей правду, едва увижу. Скажу, что ее красота зачаровала меня, в чем нет сомнений.

— И она засомневается в вашем рассудке.

— Сначала. — Азатенай рыгнул, подняв палец. — Пока, наконец, мои слова не доставят ей величайший дар, на который я смел надеяться: она поверит в свою красоту.

— И что случится? Соблазненная, утонет в ваших объятиях? Еще одна загадочная дева завоевана?

Здоровяк — Азатенай повел рукой: — Ну нет. Разумеется, она бросит меня. Понимая, что найдет мужчину куда лучше.

— Если вы считаете это ценным советом в искусстве любви, друг мой… прошу простить, но я поищу новую мудрость у кого-то еще.

Гриззин Фарл пожал плечами. — Учитесь же на собственных ошибках, разбивайте нос.

— Почему вы застряли в Харкенасе, Азатенай?

— Правду, Сильхас Руин?

— Правду.

Гриззин на миг сомкнул глаза, как бы погружаясь в загадочные думы. Помолчал еще мгновение, затем глаза открылись и устремились на Сильаса Руина. Он сказал со вздохом: — Я удерживаю тех, что могли бы явиться на ваш спор. Отгоняю одним своим присутствием волков среди моего рода, готовых вонзить клыки в болящую плоть, чтобы полакомиться пóтом, кровью и страхом. — Азатенай поглядел на собеседника, который тоже изучал его. Кивнул. — Я держу врата, друг, в пьяной тупости затыкаю собой замочную скважину, будто погнутый ключ.

Сильхас наконец отвел глаза, щурясь в сумраке. — Город стал смертельно тихим. Поглядите на остальных: присмирели перед непонятным и непознаваемым.

— Будущее — женщина, заслуживающая второго и третьего взгляда, — сказал Гриззин Фарл.

— Красота ждет размышлений?

— Некоторым образом.

— А когда мы ее найдем?

— Как же? Она бросит нас.

— Вы не так пьяны, как кажетесь.

— Всегда, Сильхас. Но кому дано видеть будущее?

— Кажется, вам. Или это вопрос веры?

— Веры, которая зачаровывает, — ответил Гриззин Фарл, глядя в пустую кружку.

— Я думал, — сказал Сильхас Руин, — что вы защитник этого будущего.

— Я любимый евнух своей женщины, друг. Я не поэт и молюсь, чтобы ей хватило любви, выказываемой глазами. Совсем лишен певческого дара несчастный Гриззин Фарл. Вы слышите музыку? Это лишь мое мурлыканье под рукой ее жалости. — Он махнул кружкой. — Таким, как я, нужно брать что дают.

— Вы сами себя отговорили от ночи с этой восхитительной служанкой.

— Думаете?

— Уверен, — подтвердил Сильхас. — Требуя больше эля, вы явно желаете заглушить разочарование от бесполезного флирта.

— Увы мне. Нужно притворяться лучше.

— Если не с обычными подданными Тьмы… Есть еще жрицы.

— Вытащить погнутый ключ? Нет, не думаю.

Через миг Сильхас Руин нахмурился и подался вперед: — Одни из запертых врат — ЕЕ?

Гриззин Фарл поднес палец к губам. — Никому не говорите, — шепнул он. — Конечно, никто еще не пробовал пролезть в дверь.

— Не верю.

— Мой запах таится в темноте, навевая нежелание.

— Думаете, белая кожа означает мою неверность, Азатенай?

— Разве нет?

— Нет!

Гриззин Фарл поскреб заросший подбородок, как бы обдумывая участь молодого придворного. — Что ж, проклятие моим дурным расчетам. Изгоните меня? Я тяжелее камня, я упрямее краеугольного столба.

— Каково ваше предназначение, Азатенай? Какова ваша цель?

— Друг обещал мир, — отозвался Гриззин. — Я хочу отплатить.

— Какой друг? Другой Азатенай? И что за мир?

— Думаете, Сын Тьмы идет по горелому лесу в одиночестве. Не так. Рядом с ним Каладан Бруд, привязанный кровью клятвы.

Брови Сильхаса Руина удивленно поднялись.

— Не знаю, какой мир будет завоеван. Но на данный момент, друг мой, я решил: лучше убрать лорда Драконуса с пути Великого Каменщика.

— Погодите, прошу. Консорт остается с Матерью Тьмой, под вашим влиянием впав в соблазн летаргии? Вы намекаете, что Драконус — и сама Мать Тьма — не ведают о творящемся за пределами Палаты Ночи?

Гриззин Фарл пошевелил плечами. — Может быть, они смотрят лишь друг на друга. Откуда мне знать? Там темно!

— Избавьте меня от шуток, Азатенай!

— Я не шучу. Ну, не совсем. Терондай, столь любовно вырезанный на полу Цитадели самим Драконусом, лучится мощью. Отныне в Цитадели проявились Врата Тьмы. Такие силы отталкивают всякого, что желает войти.

— Какую угрозу Каладан Бруд представляет для лорда Драконуса? Бессмыслица!

— Да, так это выглядит… но я уже сказал слишком много. Возможно, Мать Тьма обратит взор на внешний мир и увидит то, что нужно увидеть. Даже мне не предсказать, что она может сказать любовнику и что сделать. Ведь мы, Азатенаи, здесь незваные пришельцы.

— Драконус больше общается с Азатенаями, нежели любой другой Тисте.

— Да, он хорошо нас знает, — согласился Гриззин.

— Тогда это какой-то старый разлад между Драконусом и Великим Каменщиком?

— Обыкновенно они избегают встреч.

— Почему?

— Не мне комментировать. Простите, друг.

Сильхас Руин всплеснул руками, отстраняясь. — Начинаю сомневаться в нашей дружбе.

— Я опечален.

— Тогда мы сравняли счет. — Он встал. — Может быть, встретимся. Может, и нет.

Гриззин смотрел в спину благородного воина. Видел, что другие глядят на белокожего брата Аномандера с надеждой, однако если они желали узреть решимость на лице Руина, сумрак не дал желаниям сбыться. Гриззин повозился в кресле, поймал взгляд служанки и с широкой улыбкой поманил к себе.

* * *

Верховная жрица Эмрал Ланир ступила на площадку, огляделась и нашла историка у дальней стены — казалось, он задумал броситься вниз, на камни. Она всмотрелась пристальнее. — Значит, таково ваше убежище.

Он мельком глянул на нее через плечо. — Не все посты брошены, верховная жрица.

Она подошла ближе. — Что же охраняете вы, Райз Херат, с таким тщанием?

— Перспективу, полагаю, — ответил он и пожал плечами.

— И что это вам дает?

— Вижу мост. Беззащитный… и все же никто не решается его пересечь.

— Думаю, — проговорила она, — нужно немного потерпеть, и мы увидим перемены. Отсутствие оппозиции временно.

На его лице отразилось сомнение. Историк сказал: — Вы предполагаете в знати решимость, которой я еще не замечал. Если они и стоят, сжимая руками мечи у поясов — то готовы обернуться против мужа, разделившего ее темное сердце. Их снедает ненависть к Драконусу, да и зависть, наверное. Тем временем Вета Урусандер методично уничтожает оппозицию, и я не чувствую среди аристократии сильного сопротивления.

— Они встанут по призыву лорда Аномандера, историк. Когда тот вернется.

Историк снова на нее посмотрел, но взгляд тут же уплыл куда-то в сторону. — Домовых клинков Аномандера будет недостаточно.

— Лорд Сильхас Руин, действуя от имени брата, уже собирает союзников.

— Да, союз скованных.

Она вздрогнула и вздохнула. — Райз Херат, улучшите мое настроение. Умоляю.

Тут он повернулся, присел на парапет и оперся руками. — Семь ваших юных жриц пленили Кедорпула в комнате. Кажется, они скучают и просто сравнивать впечатления от инициаций уже недостаточно.