Черные дрозды(ЛП) - Вендиг Чак - Страница 27

— Нет.

— Отдай мне ключи от Мустанга. Немедленно.

— Нет, пока не расскажешь, что происходит.

— У нас нет на это времени!

Мириам стискивает зубы.

— Рассказывай.

— Клянусь Богом, — руки Эшли сжимаются в кулаки, — ты отдашь мне эти ключи немедленно.

Мириам достает ключи, висящие на брелоке из кроличьей лапки.

— Эти? — интересуется она. Мириам звенит связкой у Эшли перед носом. — Давай. Забери.

Он тянется.

Мириам хлещет Эшли ключами по лицу. Они оставляют у него на лбу глубокий порез. Молодой человек отшатывается, прижимая руку к ране. Убрав ладонь, он видит кровь; на лице появляется удивленный взгляд. Во второй раз он выглядит напуганным.

— Ты меня порезала, — говорит Эшли.

— Ага. Желаешь снова распускать руки? Разожми кулаки, дружище, и начинай говорить. Потому что, если не начнешь рассказывать, я перережу тебе этими самыми ключами сраную твою глотку, а в жопу воткну кроличью лапку. На удачу.

Мириам наблюдает за ним. Эшли думает. Скорее всего вот что: «Я могу забрать их у неё или соврать, я всегда могу соврать». Но потом все шестеренки поворачиваются как надо, встают по своим местам и Эшли принимает решение.

Ловкими пальцами он касается кодового замка на металлическом чемоданчике.

Замок с щелчком открывается.

Эшли отбрасывает крышку и Мириам вздыхает.

Внутри находятся маленькие мешочки, один лежит на другом, каждый из них не больше кошелька для монет или пакетика с чипсами. Но в этих пакетиках нет ни печенья, ни мелочи. В каждом, с кулачок младенца, лежит кристаллический порошок, похожий на разбитый кварц или раздробленный камень.

Мириам знает, что это. Сама не пробовала, но видела.

— Мет, — говорит она. — Метамфетамин.

Эшли тупо кивает.

— Рассказывай.

— Что рассказывай?

— Рассказывай, как этот огромный сраный чемодан попал тебе в руки.

Эшли тяжело втягивает воздух через нос.

— Хорошо. Хочешь терять время? Хочешь, чтобы нас прикончили? Отлично.

Интерлюдия

История Эшли

— Джимии ДиПиппо был моим дилером марихуаны в школе. Он и так был богатеньким ребенком, но мы делали его ещё богаче. Ездил он на БМВ, у него были дорогие часы и пара золотых колец. Он бы хорошим парнем, этот Джимми, но, богатый или нет, он был тупым как мешок с тормозами, а курение марихуаны мозгов ему не добавляло. Короче, в прошлом году я… проезжал через мой родной город… и до меня дошли слухи, что Джимми всё ещё там, что он по-прежнему дилер и такой же тупой, как пень.

Естественно, я решил наверстать упущенное и немного разжиться у него деньгами.

Я выследил его на вечеринке. У какой-то девки в доме в конце тупика посреди пригорода Скрантона, города, что такой же потрясающий, как и его название. Вечеринка была полна малолетних засранцев — кальян пивной, обычный и детишки с каким-то супер-кальяном, сделанным из противогаза времен Второй мировой войны. Отвратительная музыка техно и парни, надушенные сладким одеколоном. Обычная деревенская вечеринка, ничего особенного.

Я отыскал его во внутреннем дворике, он накуривал милую красотку и её толстожопого дружка-полузащитника, пытался продать им ещё травки. И тут я говорю ему «привет», а он, похоже, очень удивлен, увидев меня, очень удивлен, даже как-то слишком. Но я об этом не задумываюсь, потому что Джимми всегда был каким-то дерганным. И потливым — парень в школе всегда был похож на мокрую крысу, и сейчас ничем от того мальчишки не отличался. Пот промочил основание бейсболки — такой уродской кепки, в которой он был похож на деревенского героя, и я решил, что если стянуть с него штаны, которые мешком висели у него на заднице, но, к счастью, закрывали плавки, то можно обнаружить, что его яйца тоже все вспрели.

Я подождал пока он завершит свою сделку, но мы не стали возвращаться в дом, а пошли к бассейну. Джимми рассказывает, что продолжает торговать, но работает теперь на себя, а я говорю, что устроился брокером на Уолл-стрит и я понятия не имею, почему он мне верит. Я убедителен, полагаю. Всегда убедителен. К тому же, знаешь, он немного туповат.

Дело в том, что с каждой минутой он всё больше и больше нервничает. Притопывает ногой. Облизывает губы и всё время оглядывается, тогда я не понимал из-за чего. Сначала я решил, потому что он встретился со мной. Но дело было в чем-то другом.

«По фигу», — сказал я сам себе, потому что мне не было никакого дела до Джимми. Он продает наркоту детям и обрастает властью, но мы же не о священной корове толкуем. Я решил провернуть одну аферу.

Афера довольно проста, я проворачивал её несколько раз. Я подумал, если я как бы играю на бирже, то могу притвориться, будто у меня есть крутая инсайдерская информация. Например, что фармацевтическая компания планирует выпустить на рынок новый антидепрессант или что скоро из Японии появится новый концепт-кар. Без разницы что. Я мог бы сказать Джимми, что Мэл-март разрабатывает новый амортизационный анальный тампон, и парень бы мне поверил. Я скажу ему типа, если ты захочешь, я сделаю тебе одолжение, как его много раз мне делал ты (он правда делал, подгонял бесплатную травку, много), и я был бы счастлив инвестировать его деньги без какой-либо комиссии для меня самого.

Я его заинтересовал, это могу сказать точно. Но потом он что-то замечает краем глаза и говорит, что у него встреча с какими-то людьми и он свяжется со мной попозже. И потом, вжух, и улетает, как пробка из бутылки. Я за ним. На минуту его потерял — какая-то грудастая телка (грудастая, потому что полная, но это нормально) хочет со мной опрокинуть стопку, а я и не возражаю против хорошей-то выпивки. Мы пьем текилу с лаймом и солью, пока вокруг грохочет техно: бум, бум, бум; в такт подмигивают красные рождественские огоньки, хотя стоит середина лета и… да ладно. Короче, она фотографирует нас на свой мобильный. Все хорошо проводят время и на минуту я вообще забываю, зачем туда пришел.

А потом я вижу, как Джимми спускается по лестнице с металлическим чемоданчиком.

Ага. С этим самым металлическим чемоданчиком.

Я отступаю и следую за ним — он прошел через кухню и зашел в гараж на две машины. Я следом нырнул за Range Rover и тут, бум, включился свет.

— Черт, мужик, — слышу, как говорит Джимми. — Мои глаза, как ярко.

Оттуда где я сидел, я видел только ноги. Три пары ног. Высокие кеды Джимми. Пара потертых черных мокасин. И белые кроссовки на маленьких, коротких ножках.

Все молчат, поэтому тишину заполняет Джимми.

— Круто, вы просто меня удивили и всё. Эй, что такое? Я получил ваше сообщение, притащил чемодан. Не понимаю в чем проблема, если только вы не хотите отозвать товар… — он смеется, такое нервное хи-хи-хи. — Так в чем дело? Я готов идти, если вы…

А потом говорит та женщина. У такой неё монотонный голос.

Она говорит:

— Я слышала, ты завел новых друзей, Джеймс.

И это странно, потому что я не слышал, чтобы кто-то называл Джимми Джеймсом. Даже его родители. Я всегда думал, что Джимми — это имя в его свидетельстве о рождении.

Джимми выталкивает из себя что-то вроде:

— Ага, ребята, я… я очень дружелюбный чувак, все знают Джимми. — Но он понимает, что-то здесь не так. Мне его не видно, но мне кажется, он просто истекает потом.

— Даже полиция, — говорит женщина. И это не вопрос. Это обвинение.

— Нет, — говорит Джимми, но как-то не очень убедительно.

— О, да, — говорит парень, у него акцент Бронкса или Бруклина. — Джимми, ты разговаривал с ними. Так удобненько устроился рядом с копом.

— С копом? — переспрашивает Джимми. Он реально не понимает.

И это были его последние слова. Самые стремные последние слова во всем мире. Тот, на ком были белые кроссовки, быстро перемещается Джимми за спину, и я слышу, что он начинает задыхаться, а ноги парня танцуют джигу на цементном полу. А меня, черт побери, одолевает страх. Хочу закричать, убежать, обоссаться и проблеваться, но сижу тихо. Челюсть у меня отвисла, а руки, словно онемели.