Черные дрозды(ЛП) - Вендиг Чак - Страница 10

Одним махом Мириам сдирает с себя футболку. Руки Эшли держат её крепко, жестко, болезненно…

на полу рядом с ним стоит кислородный баллон, трубки которого протянуты под розовое одеяло и дальше до носа пациента. Он маленький, похожий на скомканный стаканчик, на мешок с медленно разлагающимися костями, но его глаза, его глаза всё ещё молоды, сверкают как злобные зеркала. Эти глаза мечутся то влево, то вправо, они глядят подозрительно или же пытаются разглядеть кого-то подозрительного рядом, и…

…скомканная рубашка исчезает за её плечом. Они снова целуются.

Одежда слетает, тканевый след тянется из гостиной в спальню.

Проходит совсем немного времени, и вот уже кожа касается кожи, а когда молодые люди оказываются на кровати, у Мириам перехватывает дыхание…

он следит за двумя санитарами, болтающими в углу, чтобы скрасить свою рутинную работу и помочь себе забыть, сколько раз им приходится тереться в душе, чтобы смыть с себя запах пожилых людей. Но они ни за кем не следят. Палату населяют древние, глубокие старики, они все находятся в разной степени апатии; женщина с рыжими волосами вяжет спицами, между которыми нет и следа ниток. У восьмидесятилетнего тощего старика тонкой струйкой течет слюна. Тучный мужчина поднимает край футболки и царапает себе пузо, невидящими глазами уставившись в телевизор, где идет мультфильм про Спанч Боба.

…и вот уже становится недостаточно кровати; они падают на пол. Мириам кусает Эшли за ухо. Он щиплет её за соски. Девушка вонзает ногти ему в спину. Руки Эшли оказываются на горле Мириам и она чувствует, как к голове приливает кровь, пульс учащается с каждым ударом. Девушка закрывает глаза и засовывает палец Эшли в рот…

и всё время, пока Эшли сидит, его тело неподвижно, двигаются только глаза. Он подтягивает одеяло к подбородку, открывая ноги. На правой ноге болтается шлепанец, левая ступня отсутствует. Нога заканчивается пеньком, торчащим из-под выцветшей пижамы. Протеза нет. Эшли задумчиво, хмуро и печально смотрит на ногу.

Нога Мириам касается ноги Эшли и между молодыми людьми проносится электрический разряд, сотрясающий всё тело девушки. Она чувствует одновременно и восторг, и отвращение, словно она из тех людей, что просто бесятся, когда попадают в дорожную аварию, но ей всё равно. Она в прострации. У Мириам кружится голова. Руки Эшли на её горле становятся тверже. Он смеётся. Она стонет. Ногу Мириам сводит судорогой. Пальцы немеют.

Девушка поддевает ногой свисающее с кровати покрывало и замечает какой-то отблеск — металлический чемоданчик, кодовый замок, черная лакированная ручка, — но потом перед её взором появляется Эшли, в ушах слышится лишь пульсация крови.

Мириам убирает руки Эшли со своего горла и переворачивает молодого человека на спину. Он бьется головой о ножку стоящего рядом стола, но они не обращают на это внимания. Теперь уже Мириам душит Эшли. Он же вскидывает голову и кусает девушку где-то рядом с ключицей. Мириам чувствует себя живой, более живой, чем никогда прежде. Её подташнивает, у неё кружится голова, она вся мокрая, словно волна, выброшенная на берег. Мириам сжимает своими бедрами Эшли и чувствует его внутри себя…

его веки опущены, а когда они поднимаются, под ними нет уже никакой ясности. Остается только мутная дымка. Эшли стягивает с лица кислородную маску и позволяет той упасть рядом с креслом. Веки старика трепещут. Грудь вздымается раз, потом другой. Из горла доносится хрип, похожий на звук, когда из шины выходит воздух. Хрип становится влажным; легкие заполняются жидкостью и Эшли начинает хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Губы двигаются, но ничего не находят. Он тонет в своем собственном теле, когда наконец один из санитаров — худой темнокожий парень с серебряным кольцом в носу — не замечает и не подбегает к нему, аккуратно встряхнув старика. Он поднимает маску и смотрит на неё так, словно не понимает, что перед ним, потом санитар зовет:

— Мистер Гейнс? Эшли? — Теперь до него доходит. Он понимает, что происходит. — Вот черт. Старик, ты еще с нами? — Эшли с ними последнюю секунду. А потом его нет. Санитар говорит что-то еще, но его слова тонут во тьме, потому что смерть — это смерть, хрипящий стон.

Мириам кричит. Не всхлипывая, а с надрывом, внутри неё взрывается смесь эмоций, которая приводит к оргазму.

Это удивляет её.

Интерлюдия

Сон

Красная лопата для снега бьет её прямо по центру спины. Мириам падает на пол. Она больно бьется подбородком; сильно прикусывает язык. Рот Мириам наполняется кровью. Лопата вновь летит вниз, на этот раз бьет по затылку. Ломается нос. Брызжет кровь.

В ушах звенит, в глаза всё расплывается. Звук высокий и пронзительный.

Мириам смотрит сквозь слезы вверх.

На унитазе в туалетной кабинке сидит Луис. С надетыми штанами. Покосившиеся переборки едва вмещают его широкие плечи, огромное тело. Обоих глаз нет, они залеплены изолентой. Луис прищелкивает языком.

— Ты настоящая пожирательница мужиков, — говорит он и присвистывает. — Дель Амико. Я. Тот старый хрыч из Ричмонда. Гарри Ослер в Пенсильвании. Брен Эдвардс. Тим Стрезневский. Видишь пенни, обязательно подберешь. Я прав? О, и не стоит забывать про того паренька на шоссе. Так много мертвых мальчиков. Имена лишь множатся, начиная с… какого? Восемь лет назад. Бен Ходж.

Мириам сплевывает кровь.

— Женщины тоже. И я их не убиваю. Я никого не убиваю.

Луис смеется.

— Продолжай себя успокаивать, маленькая леди. Что угодно, лишь бы спать по ночам. Помни, если ты не нажимает на курок, это не значит, что ты не убийца.

— Это судьба, — говорит Мириам, у неё с нижней губы свисает кровавая ниточка. — Это не я. Такова судьба. Чего судьба хочет…

— То и получает, — договаривает Луис. — Я знаю. Ты часто это говоришь.

— Мама обычно говорила…

— Что есть, то есть. Фраза с бородой.

— Да пошел ты. Ты не настоящий.

— Пока нет. Но через месяц стану настоящим. Еще одним скелетом в своем шкафу, еще одним призраком в твоей голове. Он болтается, покачивается, стенает, ноет.

— Я не могу тебя спасти.

— Очевидно, что нет.

— Катись в ад.

Он подмигивает.

— Там и встретимся. Берегись вон той…

Мириам в спину упирается лопата. Девушка чувствует, как она входит глубоко. Бедра становятся влажными. Боль сводит с ума.

— …лопаты.

Глава восьмая

Выгодная сделка

На следующее утро.

Пять человек (считая студентов-санитаров). Одна смерть. Много насилия. Заголовок крупными буквами специально для Мириам Блэк.

Упершись руками о раковину в ванной Эшли, она смотрит на своё отражение в зеркале. Мириам курит, выдувая дым в лицо своей визави, наблюдает как дым встречается с дымом.

Всё дело в том, что её беспокоит случившийся оргазм.

И дело не в сексе. Секс случается… черт побери, он часто у неё происходит, ведь это для неё как хобби; как скрапбукинг или коллекция бейсбольных карточек для других людей. Кого это волнует. Тело Мириам отнюдь не священный храм. Когда-то он им был, но свой статус святыни потерял много лет назад (восемь, подсказывает внутренний голос), пролив на алтарь слишком много крови.

Значит, оргазм. Это что-то новенькое.

У неё его не было… Мириам достает еще одну сигарету из пачки Мальборо, пытаясь подсчитать. Не может. Для неё это, будто что-то из разряда высшей математики. Как же давно это было.

Так что же на счет прошлой ночи? Бум. Бах. Фейерверк. Вырвавшийся на волю фонтан. Салют из двадцати стволов, ракета, летящая к луне, концерт Паваротти, взрыв Вселенной, которая взрывается снова и снова, и снова.

Мигающий красный свет. Сигнал тревоги гаснет.

И с чего же он случился?

Мириам прижимает голову к зеркалу. Стекло холодит кожу.

— Если на чистоту, — обращается она к отражению, — ты разбита. Тебя нельзя починить. — Перед глазами встает образ фарфоровой куклы, которую сначала протащили по лужам крови, грязи и дерьма, а потом, подбросив в воздух, отправили под колеса встречного восемнадцати колёсного грузовика. Эта кукла похожа на Мириам.