Круги в пустоте - Каплан Виталий Маркович - Страница 1

До каникул оставалась всего неделя. Каких-то семь дней — нет, даже пять, выходные не в счет! — и гадская школа отодвинется бесконечно далеко, на целое лето. До сентября сейчас как до луны. Сейчас, когда в Измайловском парке расцветает ранняя сирень, когда свежевымытое солнце щекочет улицы своими теплыми пальцами-лучами, и ничего уже не напоминает о плотных залежах снега. Птицы поют, девчонки торопятся нацепить летние, чисто символические тряпки, а толпы дачников с лопатами и граблями устремляются на вокзалы.

Скоро можно будет забыть этот ежегодный мрак — домашние задания, сменную обувь, записи в дневнике, и конечно, уроки, уроки, уроки… Митька не то чтобы очень уж ботанил, до института аж целых три года, но все-таки напрягаться ему приходилось. Во-первых, классная Галина Ивановна, в просторечии Глина. Вреднее и дотошнее ее, наверное, во всей Москве не найти. Нет чтобы как нормальные люди — сам живешь, давай другому, она типичный «совок». Во все ей нужно сунуть свой остренький птичий носик — кто какой урок прогулял, вовремя ли из журнала выставлено в дневник, на месте ли дежурные. Да еще ведет она не какую-нибудь занюханную биологию, а русский. Это значит — каждый день уроки, и она все домашки тщательно проверяет, почище налоговой полиции роет, кто где какую запятую пропустил. Во-вторых, мама. Тоже плешь проела, учись, учись, ты что, как отец хочешь? Можно подумать, будто отец намылил лыжи в другую семью из-за своих доисторических школьных двоек. Но мама все ноет и ноет, и чуть что, звонит Глине, контролирует. Митька порой от ее нытья бесился и хлопал дверью, обещая уйти навсегда к ядреной фене. Но к ядреной фене не получалось, потому что уже к ночи мама начинала методично обзванивать всех одноклассников и вообще друзей (Митька подозревал, что она в свое время добралась до его записной книжки). Затем наступала очередь милиции, больниц, моргов. Что еще взять с человека, чьим любимым чтением является раздел криминальной хроники в газетах? Нет, конечно, если бы не ее сердце… Но сердце и в самом деле было, за карвалол она хваталась не для понта. Приходилось возвращаться, хотя, конечно, были кадры, у которых без напрягов можно прокантоваться и неделю, и месяц. Да, прокантоваться, а потом? Вернуться и обнаружить ее в больнице? Или… Про «или» не хотелось и думать, и потому он, прошвырнувшись по городу, к вечеру возвращался домой, хмурый и обиженный. Молча слушал мамины причитания, жалобы в пространство — про «отсутствие суровой мужской руки», про «наклонную плоскость», по которой он с ускорением катится, про свою совершенно необъяснимую черствость и безответственность, про две работы, на которых она с утра до ночи крутится ради неблагодарного обормота. Потом молча ел на кухни остывший ужин («ты уже достаточно большой, чтобы разогреть самостоятельно»), молча ложился спать — до телевизора в такие дни его не допускали, а скандалить уже не оставалось ни сил, ни желания.

Потом опять же, обещанный компьютер. Это был серьезный стимул, хотя Митька и понимал, что вероятность мала — с его стороны требовалось «закончить год без троек», а это все равно что на Эверест подняться в домашних тапочках. Глина выше тройки ему принципиально ничего в году не выставит, по правде говоря, он ее и впрямь достал. Потом химик, желчный и ядовитый, как и все его реактивы. Тут четверка вряд ли обломится. С физикой и географией та же хрень. Но вдруг? В конце концов, им ведь тоже процент успеваемости нужен, Митька знал, слышал ихние разговоры. Так что шансы были, невеликие, но были. Хотя порой ему и хотелось махнуть на все рукой и покатиться вниз, с ледяной горки, по той самой «наклонной плоскости», как вот Лешка Соколов, например, позор школы и по совместительству ее же гроза. Вот живет же человек в полный рост, оттягивается не по-детски, ловит с жизни кайф, и плевать ему на все эти двойки, записи, звонки родителям. Впрочем, его предкам уже и не звонят — убедились, что без толку, старшим Соколовым тоже все поровну. Впрочем, по жизни Лешка вполне нормальный пацан, юморной, а что на институты ему начхать, так, может, и в самом деле оно нафиг? От армии, конечно, отмазка, но опять же не всюду, да и платить надо, зачеты всякие, курсовые. Сосед Миха, второкурсник энергетического, про эти дела рассказывал в подробностях и картинках. Может, и вправду лучше два года отпахать, зато потом жить как белые люди?

Впрочем, сейчас не хотелось забивать голову неприятным. Вокруг было кипение зелени, буйство красок и запахов, солнце жарило совсем по-летнему, так что и джинсовая куртка оказалась лишней, он снял ее, кинул на плечо. Рядом были друзья, надежные, проверенные — Илюха Комаров, Санька Баруздин, такие же, как и он, ветераны «8-б», и звучала отовсюду музыка, где-то в отдалении крутились аттракционы, визжали в радостном ужасе мелкие дети, а пиво «Балтика» приятно размягчало мир, делало его каким-то более плавным, более правильным. Внутри у каждого плескалось уже по бутылке. Вообще-то сперва их обломали. Когда Илюха сунулся в ближайший ларек со смятыми червонцами, толстая бабища-продавщица глянула на него пасмурно и объявила, что сопливым пиво не положено, ибо нефиг, и что у нее у самой такой же вот лоботряс произрастает, и будь она сейчас в своем праве… Ей пришлось объяснить, кто тут на самом деле сопливый и что в скором времени может случиться с ее ларьком. Бабища не снизошла до ругани и попросту скрылась внутри.

Нет, конечно, жечь поганый ларек они не собирались, это, как Санька выразился, «членевато», каждому ведь известно, что ларька без «крыши» не бывает, а «крыша» наедет покруче тетеньки-майора в ИДН, где Митьке с Илюхой бывать еще не приходилось, а Санька, тот давно уже прописался. Но вот прийти сюда ближе к ночи и написать на стенке несмывающейся краской кое-что интересное и поучительное — это было заманчиво. Впереди нарисовалась цель, в одном букете с музыкой, листвой и солнечными зайчиками от многочисленных стекол.

А пиво они взяли в ларьке напротив, где унылый, весь какой-то засушенный парень обслужил их без звука. Открывашку, правда, не предложил, но и нафиг, обошлись и ключами. Зато спустя некоторое время настроение поднялось, все вокруг стало таким, каким и должно быть всегда — праздничным и волнующим.

Пошли в зал игровых автоматов, тем более что рядом, возле каруселей. И там уж оттянулись классно, шуточками и подначками подогревая накатывающий острыми волнами азарт. Полтора часа промелькнули как брошенная в воду монетка. Просадили, правда, не особо и много, потому что много после пива и не было, плюс еще хряпнули по пломбиру в шоколаде.

Постепенно, болтая сразу обо всем и ни о чем конкретном, они забрели на дальнюю аллею. С обеих сторон от узкой полосы асфальта тянулись огромные вековые лиственницы, сквозь их тень и солнце пробивалось с трудом, и звуки из «культурного сектора» тоже истончались, гасли, и только их собственные голоса выбивались из ватной тишины.

Но все же чего-то не хватало.

— Может, еще по пиву, мужики? — задумчиво протянул Митька, потому что говорить уже стало не о чем, вроде бы все обсосали, не идти же по второму кругу.

— А чего? А вполне! — отозвался народ и полез в карманы, подсчитывая финансы. Финансов, однако, заметно не хватало, как минимум на червонец. Брать две бутылки на троих? Можно, конечно, но не маловато ли? Да и делить поровну — как в анекдоте про алкаша и двадцать четыре бульки?

— Ништяк, пацаны, на ровном месте проблему развели, — ощерил прокуренные зубы Санька. — Сейчас мы тут какого-нибудь мелкого заловим, и будет нам чирик.

— А не стремно? — заметил практичный Илюха. — Мне, если чего, влипать сейчас ни в какую фигню неполезно, мне на деньрод предки видеоцентр обещали.