Звезда в тумане (СИ) - "Le Baiser Du Dragon и ankh976" - Страница 13

— Маменька… — вдруг сказал Саша во сне, и Снегирьцов отшатнулся.

Проклятье, что он делает, домогается племянника в доме, полном гостей. Он накрыл Сашу одеялом и вышел в гостиную.

— Вы идете, Владимир? Все только вас ждали, — обратился к нему один из приятелей.

Перед Снегирьцовским взором закружились дивные прелести, в последний раз он обнаружил у мадам Зу-Зу совершенно замечательную девку, телом похожую на Венеру из Мелоса (только с ногами и руками, конечно). Правда, физиономия у нее была грубовато-деревенская, но когда это было важно рядом со столь роскошными достоинствами…

— Нет, — героически отказался он, — не сегодня, господа.

Абсолютно невозможно было Сашеньку одного оставить.

Они еще посидели немного с Эдуардом, а потом тот откланялся.

— Помочь вам разоблачится, дорогой друг? — предложил Снегирьцов ему в спину. Взволновался вдруг, что поручик Мухоморенко до сих пор на службе, как же несчастный ампутант сам… Про денщика он почему-то забыл в тот момент.

Эдуард замер в дверях, потом медленно обернулся:

— Помогите…

Второй раз за вечер он кого-то раздевал и второй раз испытывал волнение. Правда, сейчас он волновался о том, чтобы не повредить несчастному, отстегивая протезы.

— Вам не больно, Эдуард? — прошептал он, вынимая последние штыри из изуродованного тела.

— Все в порядке, Владимир, мне все время больно, но без них легче.

У Снегирьцова аж в груди и в бедрах заболело от сочувствия, и он принялся молча расстегивать крошечные пуговицы на белой рубашке Эдуарда. Тот неотрывно смотрел ему в лицо и, кажется, даже не моргал.

— Между ног возьмите, удобнее будет, — тихо посоветовал Эдуард, когда Снегирьцов неловко попытался перенести его в постель.

Снегирьцов ухватил его как велено, невольно огладив лысый пах, и уложил среди подушек.

— Спасибо, Владимир, — прошептал Эдуард, когда Снегирьцов погладил его по мошонке и животу напоследок.

Снегирьцов заглянул в темные провалы его глаз и вдруг, преисполнившись сострадания, поцеловал в губы. Они были сухие и твердые. А еще Эдуард так жалобно вздрагивал и изгибался от поцелуев и ласк, а проход у него оказался таким дивно расслабленным, что и смазывать, наверно, не понадобится…

— Не надо, — сказал Эдуард едва слышно, и Снегирьцов замер:

— Простите… я… спокойной ночи, Эдуард.

Он хотел было подняться, но короткие обрубки обхватили его.

— Я хотел сказать… не надо туда рукой, пожалуйста. Можно сразу членом?

— Да-да, конечно, Эдуард, — зашептал Снегирьцов, расстегиваясь и погружаясь в горячее и податливое.

У него даже слезы на глазах выступили, и было непонятно, чего же во всем этом действе больше: извращенного вожделения или мучительной жалости.

Глава 10

Саша проснулся от того, что замерз, одеяло на пол сползло. Натянул одежду впотьмах и пошел искать Володеньку, тот, верно, еще пил с товарищами. В чужом доме было темно и тихо, так странно, Володя не нашелся ни в гостиной, ни в других комнатах. Со стороны хозяйской спальни послышался вдруг вскрик и еще шорох какой-то, Саша не удержался и решил заглянуть, вдруг там поручик со своим калекой развратничают.

В темноте ритмично двигалась чья-то белая задница, и Саша с ужасом понял, что это Володина задница, не удержался тот все же от разврата, хоть и обещал. А еще он разглядел обрубочки, жалко торчащие из-под Володиного тела, до чего же гадкое зрелище, Саша даже рот себе зажал, думал вырвет. Ремень в руках так кстати пришелся, он все не мог его в темноте в штаны заправить, так и таскал с собой. Калека забормотал и опять вскрикнул, а подлый изменщик принялся что-то шептать, о любви наверно. И Саша не смог больше вытерпеть, подошел и врезал ремнем по Володиной заднице. Аж пряжка отпечаталась — две скрещенные сабли, как у пиратов.

Володя бойко скатился с уродца, обернулся, а Саша замахнулся и вновь ударил, хотел по роже попасть, да тот рукой закрылся. Из-под белой полы рубашки выглядывал торчащий член, влажный, будто Володя только спустил. Саша перехватил ремень и шлепнул этот отросток греха, вышло несильно, но Володя взвыл и повалился ему под ноги. На кровати хрипло рассмеялся калека и опять задвигал своими увечными конечностями. Саша хотел и его стукнуть, да побрезговал и принялся лупить по спине Володю, чтобы подлый изменщик навсегда запомнил урок.

— Юноша, вы так до смерти убьете своего родственника, — послышалось с кровати насмешливое, и Саша остановился. Володя охнул и попробовал подняться, даже уцепился за его ноги, а потом вдруг спросил:

— Эдуард, вы в порядке?

Более Саша не выдержал.

— Я тебя ненавижу и никогда не прощу. Между нами все кончено, — крикнул он подлецу на прощание и выбежал из комнаты.

И всю дорогу до дома бежал, слезы сдерживал, а как домой зашел, не смог расплакаться. На шум спустилась вдруг бабушка, вцепилась в него, заохала. Так они долго сидели, обнявшись крепко в холле на диванчике.

— Что же творится на свете белом, полиция была, говорят, устроили злодеи здесь свое логово, — шептала бабушка и гладила его волосы. — Я сердцем неладное чуяла, решила вернуться.

— Убили злодея, Митька это был, а остальных арестовали, — успокоил ее Саша и опять про Володю вспомнил, сделалось так больно. Как он был слеп, отдал сердце свое подлецу и развратнику, а тот будто в насмешку выбрал для страсти столь ничтожный объект…

— А Володенька где же, почему ты один пришел? Он мне записочку оставлял, что вы вместе в полицию…

— Слышать не хочу про этого негодяя, — прервал ее Саша решительно. — Он для меня все равно что умер.

— Сашенька, что же ты говоришь… — удивилась бабушка, а потом отвела в комнату и напоила чем-то. Саша быстро уснул, воображая, что лежит в гробу среди белых лилий, прекрасный и мертвенно-бледный, а Володя рыдает над ним горько-горько.

***

— Саша! — на пороге гимназии его Родька поджидал, треснул по плечу приветственно. — А я думал ты опять экзамены будешь осенью сдавать.

Сашенька только усмехнулся неопределенно, до экзаменов ли сейчас. Бабушка с утра подняла его и заставила в гимназию идти, он спорить не стал, все равно дома невмоготу сидеть.

— У нас попечитель будет новый, представляешь, — зашептал ему Родька вдруг в ухо. — Прошлый помер, застрелился, как полиция его арестовывать пришла. Он в секте главный был, ну, в той, которая девиц резала.

— Брехня! — ответил Саша, он-то помнил жандармские разговоры. — Князь Н. там главный был.

— Читай, — протянул ему Родька газету, позаимствовал у папеньки утром. — Помнишь, мы девку нашли в доме заброшенном, так это тоже их рук дело, сектантов проклятых. Вынули ей все внутренности и сожрали!

— Зачем?

— Омолодиться хотели! — Родька загадочно выпучил глаза. — Да ты читай.

Сашенька удивился очень, прочитав статью, вот бы Володю расспросить, как все на самом деле было. И еще огорчился изрядно, прежний-то попечитель гимназии был маменькин добрый знакомый, отчего Саше сходили с рук все невинные шалости.

Весь урок географии Сашенька мучился желанием рассказать приятелю о своем горьком разочаровании в любви, а на перемене не выдержал. Они сидели у открытого окна в туалете, на подоконнике прямо, а ноги на улицу свесили. Родька держал в зубах незажженную сигарету и вдруг похвастался, что познал сладость плотской утехи, папенька в заведение его водил, к девицам.

— Я тоже познал, — горько сказал Саша, — по любви.

— С горничной?

— Нет, с одним… с одной дамой двадцати семи лет, — Саша вовремя сообразил не все Родьке рассказать.

— Со старухой?