Офицер и джентльмен (СИ) - "Le Baiser Du Dragon и ankh976" - Страница 29

— Вы… — изумился Эштон, — вас так заботит моя судьба, господин фон Аушлиц?

— Вы и так здоровенная заноза в моей заднице, господин Кройфер, и я чую, как вы уверенно разрастаетесь до размера полена, — Френц принялся доливать коньяк, сощурившись для меткости.

— Приятно слышать…

— Френц прав, — Герин задумчиво покачал бокал в ладони, а потом принялся любоваться благородным напитком на свет. — Ты подставишься. Впрочем, риск уменьшится абсолютно незначительно, если просто запереть тебя под охраной. Ты же просто мечтаешь о подобной жизни, не так ли?

— Не так, — сказал Эштон, подходя к нему поближе и запуская руки под рубашку. — Совершенно не так.

Он погладил гладкую кожу, обводя кончиками пальцев твердые кубики пресса. Обнимать Герина — это всегда похоже на маленькую охоту и короткую борьбу — тот напрягался и едва заметно отстранялся, и в этот момент надо мягко прижать к себе, преодолеть сопротивление… И тогда добыча или доверчиво расслаблялась в объятиях, или соскальзывала, превращаясь внезапно в хищника. На этот раз Эштону удалось укротить зверя, и он довольно уткнулся Герину в шею и даже тихонько лизнул.

***

— И вы правда полагаете, что сможете конкурировать с производителями Старого Света?

— Полагаю, — Эштон небрежно повел плечом и вышел из-под пальмового навеса. — Впрочем, конкурентоспособность на международном уровне — это пока будущее. Сейчас я всего лишь планирую удовлетворить спрос на дешевые мотопланеры и спортивные самолеты внутреннего рынка благословенной богами Сагенеи.

— И развлечь новыми игрушками ваших шалопаев-кузенов, не так ли господин Крауфер? — добродушно засмеялся господин Ансалис. — Право, я завидую вашей свободе — покупать и развивать заводы лишь для развлечения.

Они спускались вниз с террасы, и Эштон улыбался, наблюдая за огромной стаей высокопородных черных собак, носящихся по летному полю: наверно, почувствовали приближение хозяина.

— Вы не совсем правы, господин Ансалис, — сказал он, пиная разноцветный камушек. Тот поскакал по лестнице, сверкая на солнце. — Это не развлечение, это моя страсть. Все эти заводы.

“Там, за пиками Ада, За долиной Теней сверкает страна Эльдорадо”. Эштон вспомнил, с каким увлечением работал над планом экономических реформ в Дойстане. Страсть. Эта страсть не угасла даже после того случая… Когда обдолбанный после годовщины революции Герин заманил его в подвалы службы безопасности, уверяя, что Френц приготовил ему замечательный, замечательный сюрприз.

========== Часть двадцать первая: Дороги смерти ==========

— Прекратите это, — выдавил Эштон, мучительно пытаясь справиться с тошнотой. — Прекратите, это отвратительно.

Совсем недавно Герин сказал ему: “Неужели ты не хочешь отомстить этому ублюдку? Содрать с него кожу тонкими полосками и переломать все кости по одной? Я бы на твоем месте хотел только этого. Я и на своем месте хочу. Только этого.”

Герин улыбался — лукаво и надменно — говоря это, его губы были словно созданы для заносчивой и проказливой полуулыбки, неуловимо вспыхивающей на его лице всякий раз, когда он снимал свое официальное выражение. Наедине Эштон целовал его в уголки рта, тщетно пытаясь ее поймать, эту улыбку, и сходя с ума от внезапного вожделения, а Герин по-кошачьи щурил бездонно-черные глаза и властно хватал Эштона за задницу.

И сейчас его глаза были тоже похожи на ночное небо, и зрачки пульсировали, сокращаясь и расширяясь, но жаркая истома не плавила тело Эштона от вида и голоса любимого, нет, он лишь замирал и чувствовал, как липкая холодная капля пота сползает по его позвоночнику, а недавний обед подступает к горлу. Наверно, все потому, что бездушный электрический жар плавил сейчас другое тело, на столе, с подсоединенными к нему тонкими проводками, и все это было гнусно, гнусно напоминало о том, что делали с ним самим в борделе, и что делал с ним человек, лежащий сейчас на столе и срывающий горло в звериных криках.

— Слабак, — бросил Эштону Френц, тоже улыбаясь, тоже как всегда: нагло, высокомерно и открыто, так, как он улыбался каждый раз, когда снимал с себя надменную маску аристократа или зловещую — палача. — Если товарищ рейхсляйтер изволил подарить тебе, слабак, твоего врага для наслаждения справедливым возмездием и мучениями оного, то ты, слабак, должен немедленно начинать наслаждаться и ээ… возмезжать.

— Хорошо сказано, Френц, — засмеялся Герин и поправил крепление проводка в паху бывшего капитана, а ныне — врага народа. Руки его были в кожаных перчатках, ведь зайдя в камеру, они одинаковым движением сменили парадный белый шелк на черную кожу, а Эштон, не отрываясь, следил за их жестами: скупыми и хищными у Герина и театрально-небрежными Френца. — Безупречная формулировка, абсолютная верность идеалам и, что самое приятное, целям партии. Кстати, ты употребил термин “слабак”, потому что постеснялся назвать моего любовника “уебком”?

Эштон чувствовал злость Герина за этим оскорбительным замечанием и тоном, она была острой и ослепительно сверкающей, но он лишь жалко сглотнул вместо ответной колкости, все его красноречие ушло, и он даже не пытался найти слов, нелепых и ненужных в происходившей сейчас ирреальности, жутком смешении его прошлых и настоящих кошмаров.

— Я категорично утверждаю, что любой термин употребляю строго по назначению и собственному желанию, — снисходительно протянул Френц и снова переключил рубильник, и выждал нужное время, сверяясь по часам, а потом наклонился и нежно спросил у трясущегося и скулящего мужчины про какого-то полковника.

Герин курил и листал пухлую серую папку, наверное, личное дело, материалы допросов, или как там это называлось.

Эштону было ничуть не жаль рыжего ублюдка, избивавшего и насиловавшего его в течение двух недель, чтобы потом отдать в бордель. Он ведь до сих пор видел это иногда в кошмарах и просыпался с криком и долго смотрел в темноту, думая о Герине, рядом с которым кошмары никогда не снились, тот изгонял их, просто положив руку на живот или запустив между ног. Но Герин не все ночи проводил с ним. А теперь… теперь это происходило наяву и не важно было то, что все поменялись местами: Эштон теперь был на месте очередного сослуживца, заглянувшего к его мучителю и смотрящего на все с брезгливым любопытством, сам капитан занял его место, а Герин с Френцем — капитана. И теперь ему казалось, что прикосновение Герина больше никогда не отгонит ночной морок, а наоборот — призовет. И Эштон внезапно понял, как разбить этот круг, он сделает то, чего никто из равнодушных свидетелей его давних унижений не делал для него самого. Никто, кроме Герина, спасшего его тогда, хотя вряд ли на тот момент господин рейхсляйтер испытывал хоть одно теплое чувство к человеку, некогда намеренно ломавшему его гордость.

— Не надо, Герин, ваш сюрприз не доставляет мне никакого удовольствия. Я бы предпочел провести остаток своей жалкой жизни в виде уебка и слабака, — под конец фразы почти удалось справиться с дергающимися губами, он даже смог изобразить светский кивок Френцу и снова взглянул в сощуренные глаза Герина. — И никогда не познать вашей удивительной смелости и силы — пытать беззащитных.

— Разумеется, — Герин, белея, шагнул к нему. — Сейчас мы перестанем демонстрировать тебе свои таланты и оставим развлекаться с бывшим любовничком.

Серебряный набалдашник черной трости больно уперся в подбородок Эштона.

— Наверняка ты сильно расстроился, дорогой, когда он тебя вышвырнул… И правда, вряд ли кому-либо удастся удовлетворить твои особые запросы столь же полно.

— Ч-что? — прошептал Эштон, не в силах поверить в подобную несправедливость. Но это было на самом деле, кошмар закручивался в новый виток, и его любимый с застывшим от ярости лицом смотрел на него, и трость давила все сильнее. — Ты совсем свихнулся от своих наркотиков?

— Соглашайся, Эштон, соглашайся со всем, — смеялся Френц. — Пока мой дорогой рейхсляйтер не забился в очередном припадке бешенства.

“Очередном”, — подумал Эштон, а Герин внезапно отпустил его и уставился в пустоту.