Голое платье звезды - Донцова Дарья - Страница 5

Лерочка очень скучала по маме. Вера Михайловна убегала из квартиры рано утром, возвращалась поздно вечером, но воскресный день всегда проводила с дочкой. Они ходили в зоопарк, в музеи, в магазин, читали книжки, слушали пластинки. А теперь Валерии так не хватало мамы… Но Вера Михайловна не вернулась даже в день рождения дочки, не прилетела проводить ее в первый класс. Придя на первую линейку, Лерочка горько заплакала. Всех детей сопровождали группы взрослых: мамы, папы, бабушки-дедушки, дяди и тети, а Леру Чернову привела в школу одна-единственная Ангелина Сергеевна, которая к тому же забыла захватить фотоаппарат и поэтому не сделала ни одного снимка.

Праздник не принес девочке положительных эмоций. Лерочка сильно обиделась на маму и папу, которые не захотели даже на время оставить ради нее работу. Слова бабули: «Валерия! Нельзя быть такой эгоисткой, родители зарабатывают тебе на жизнь» – не успокоили ее. Первоклассница рыдала так, что ее до начала торжественной части отправили домой.

К занятиям Лера приступила только в середине сентября – от расстройства она заболела. Но учеба шла через пень-колоду. А мама не возвращалась.

Вскоре Леру неожиданно забрали из гимназии и отправили в далекое Подмосковье, в интернат для больных детей. Валерии стало совсем плохо. Ни папа, ни бабушка, ни мама ее не навещали, на Новый год к ней никто не приехал. В конце концов Лерочка перестала рыдать. Малышка смирилась с тем, что ее выгнали из дома, перестала стоять все свободное время у окна, глядя на дорогу, по которой к центральному входу подъезжали машины, и попыталась жить дальше.

А в феврале в интернате появился Владимир Николаевич Чернов. Сначала он зашел к директрисе, потом в кабинет вызвали Лерочку. Кроме отца и начальницы интерната в комнате находились еще психолог, врач и медсестра.

– Лера, сядь и выслушай меня спокойно, – попросил папа.

Девочка покорно опустилась на стул. Она знала, что в лесной школе учатся несколько детей из приютов. Детей, которых бросили родители. Маленькая Валерия решила, что отец прибыл, чтобы сообщить ей, что они с мамой и бабушкой больше не хотят ее воспитывать и оставляют навсегда в этом подмосковном интернате. Странное дело, девочка не испугалась, не заплакала. Наверное, у нее просто закончились эмоции, а вместе с ними иссякли и слезы.

Но папа неожиданно рассказал, что Вера Михайловна не уезжала ни в какую командировку, а тяжело заболела и легла в больницу. Ей требовалась пересадка почки. Мама очень надеялась на донорский орган, но у нее была редкая группа крови, поэтому она так и не дождалась операции. Мама умерла. Все.

Когда прозвучали последние слова, Лерочка, ожидавшая услышать от отца другое, не поняла, что случилось. Она робко спросила:

– Меня оставят жить здесь навечно? Я стану детдомовкой?

– Конечно, нет! – воскликнул отец. – Придет же такая глупость в голову… Мы с бабушкой отправили тебя сюда, так как не хотели говорить о том, что мама умирает. Мы очень надеялись на чудо, на операцию, которая вернет ей здоровье и жизнь. Но чуда не случилось: что ж, теперь ты знаешь правду. Вера от нас ушла. Собирайся, мы уезжаем домой.

Из всей папиной речи Лера уяснила лишь одно: лесная школа уходит в прошлое, она возвращается в Москву и снова будет жить одна в своей комнате, а не в спальне с тремя противными соседками.

– Ура! – закричала малышка и бросилась отцу на шею.

Однако в родную квартиру Валерия не попала, оказалось, что за прошедшее время Черновы переехали в другой район. Учиться девочка пошла в другую гимназию, не в ту, куда ее определили в первый класс, и в новой у нее сложились хорошие отношения и с ребятами, и с учителями.

Все шло замечательно. Вопрос, где ее мама, в голове Лерочки не возникал довольно долго, но однажды она подошла к бабушке и поинтересовалась:

– Когда мамочка из командировки вернется?

Ангелина Сергеевна удивилась, но ответила спокойно:

– Никогда. Она умерла. Ты забыла? Папа же все тебе объяснил.

– Мамы не будет совсем? – уточнила Лера.

– Да, – вздохнула Ангелина Сергеевна.

Лера ушла в свою комнату и стала размышлять над словами бабушки. Мама никогда не вернется, она умерла… Разве это возможно? Нет, конечно. Мамулечка в командировке.

До девяти лет Лерочка жила в уверенности, что рано или поздно увидит маму. Бабушка и папа не вспоминали Веру Михайловну, в квартире не было ее фотографий, день рождения, дату смерти матери в семье не отмечали, на кладбище девочку не возили. И Лера считала, что мама рано или поздно вернется из затянувшейся поездки…

Валерия прервала рассказ и посмотрела на меня.

– Дурочка я, да?

– Ты просто маленькая была, – возразила я. – Психика ребенка нашла способ сохранить его разум.

– Понимание пришло, когда папа женился на Елизавете Федоровне, – поморщилась Валерия. – Только тогда до меня дошло: мать ушла навсегда. Другая женщина заняла своими вещами ее шкаф, готовила на кухне еду, жила в одной комнате с папой… Вообще-то у меня к Лизе претензий не было. Она хорошо ко мне относилась, делала подарки, хотела подружиться. Папа велел мне звать ее мамой, но я не смогла. Через какое-то время меня перевели из любимой школы в платную гимназию. А тут… Ну вы сами видели Злобину. И ребята в классе под стать Зинаиде: считают меня оборванкой, нищей, потому что я приезжаю на занятия на метро, а их шоферы доставляют. Почти у каждого школьника есть охрана, разговоры ведут только об их домах в Лондоне или еще где-то за границей… А папа, после того как с Лизой развелся, постоянно забывает вовремя деньги в кассу гимназии внести, и Злобина громко при всех объявляет: «Чернова, опять твой отец в должниках!» Короче, не очень-то весело мне живется. И вдруг я увидела маму в вашем магазине! Я вошла внутрь, но не бросилась к ней, потому что решила: это просто очень похожая женщина. Очень-очень похожа. Прямо копия. Встала к ней почти вплотную, и она на меня посмотрела. Но не узнала. Что ж, это понятно, я ведь мало на себя, дошкольницу, похожа.

Лера поправила волосы.

– От природы у меня каштановый цвет, а в мае я в блондинку перекрасилась и коротко постриглась. Сама некоторое время свое отражение в зеркале не узнавала. Знаете, от той женщины пахло мамиными духами. Забыла, как они называются… Аромат ландышей, а флакон длинный, с золотой пробкой. Их во Франции делают. Бабушке духи не нравились, она один раз сказала: «Вера, твой парфюм очень навязчивый, ты уходишь, а запах остается в комнате. Смени фирму». Мамочка возразила: «А мне аромат нравится. С детства их люблю, такими моя мама пользовалась, у нее в шкафу всегда два-три флакона про запас стояло». В тот день я все стояла рядом с женщиной в вашем магазине, смотрела на копию мамули и оторваться не могла, нюхала знакомые духи… Потом увидела, что она набор «Принцесса» купила. И вдруг…

Валерия вскочила.

– Понимаете, женщина руку за пакетом протянула, и я увидела… У нее на внутренней стороне ладони длинный шрам, я его помню… Уверена, это моя мама была! Она! Живая! Мне хотелось к ней броситься, да ноги к полу приросли. И закричать не смогла – голос пропал. Стою молча, как будто в статую превратилась, а на голову мне словно ткань набросили, полупрозрачную: все вокруг видно, но как в дыму. Потом неожиданно темно стало. Открываю глаза, а продавщица у меня под носом что-то вонючее держит и говорит: «Девочка, тебе плохо? Сейчас врача вызовем». Я испугалась и попросила: «Не надо никакого врача». Но она за телефон схватилась, и мне пришлось удрать.

Вечером того же дня мы со Столовым сидели в кафе.

– И ты девочке поверила? – хмыкнул Костя, намазывая масло на хлеб.

– Да, – кивнула я.

– Степа, мертвые не ходят по магазинам, – усмехнулся Столов. – У них денег нет, а бесплатно у нас даже зомби ничего не отпустят.

– Тебя ничего не смутило в моем рассказе? – поинтересовалась я.

Константин взял вилку.

– Кроме того, что Лера заметила в торговом зале давно похороненную женщину? Нет. Девочка явно психически нестабильна. Она столкнулась с теткой, внешне напоминающей ее мать. Только и всего!