Имбецил (СИ) - "Alinkina" - Страница 46

- Стесняешься говорить при мне? Так у нас секретов нет, как я тебе и говорил вчера… - на этой фразе Тоха дёрнулся и чуть зубами не заскрипел. - Туру вот очень интересно узнать про Спайка. Расскажешь ему?

Тур тут же отреагировал и схватил за грудки Тоху.

- Что со Спайком?

Быков рычал, понимая, что со Спайком ничего серьёзного. Дима не дал бы ничего сделать с ротом, поэтому Тур скорее подыгрывал другу,чем бесился.

- Где моя флешка?! – вдруг набычившись, в ответ прорычал Тоха, пытаясь оторвать от себя руки Тура.

Димон захохотал.

- Патлатая дрянь пришла за какой-то паршивой флешкой! А я-то думал, что он решил покаяться! – Приблизившись вплотную к красноволоске, Димон уже заискивающе продолжил: - Тебе же понравился порядок в твоём бомжатнике, патлатый? Правда?

Тоха засопел ещё громче чем раньше, покрываясь красными пятнами. У него даже вены вздулись на шее. Но что удивило Тура, язва молчала.

- Вижу, понравился порядок, – протянул Димон, продолжая глумиться над неформалом. – Спайку тоже понравилось сидеть в твоей засранной халупе голодным и невыгулянным. А как понравились ему твои пельмени из не пойми чего! Ммм! Закачаешься! Он от радости заблевал всю кухню!

Сморщив нос, Звеняшка сжал губы, смотря на Диму и пытаясь испепелить его на месте. Вокруг них, кажется, воздух сгустился, ещё чуть-чуть - и рванёт.

Тур, не оборачиваясь к Диме, тихо, голосом, не предвещавшим патлатому ничего хорошего, произнёс:

- Оставь нас.

- Ты его только по башке не бей, у него там слабое место, кроме волос, ничего не держится! – через некоторое время язвительно и уже серьёзно ответил Димон и, подмигнув Тохе, вышел из палаты, оставляя их наедине для милой беседы.

Роевский стоял напротив Быкова и до сих пор молчал. Это было странно и не похоже на Звеняшку, и поэтому Тур тоже молчал, глядя ему глаза.

Кто кого? Тур или Антон.

Кто сдастся первым?

Тур знал, что он победит. По-другому и быть не может. Это как показать роту место и показать, кто здесь главный и хозяин. Антон не пёс, но тоже должен знать своё место.

В палате потемнело. В глазах Звеняшки скользила и искрила его дерзость, его правота, его ненависть, его наглость и молодость, но не это главное. Это всё пыль. Тур знает, что главное и что нужно. И Тур ему покажет.

Сколько они стоят уже? Минута, две, три, десять?

Тур расслабляет захват на футболке Тохи. Не из-за тянущей боли в мышцах и коже, где от напряжения расходятся подзажившие раны. Он расслабляет руки, чтобы грубой, шершавой подушечкой пальца погладить виднеющуюся светлую кожу и тонкую голубую венку у ключицы. Тоха дёргается от прикосновения как от колючей проволоки, отводит быстро взгляд вниз, отбрасывает с себя руки Тура, и его глаза теперь искрят ещё больше ненавистью.

- Твоя псина порвала в хлам мои все шмотки, так что про его кормёжку и бабки за хату можешь забыть! - чуть с хрипотцой произносит Тоха, сдаваясь и всё больше и больше распаляясь и набирая обороты.

Тур не двигается, разглядывая патлатого как зверушку, чтобы затем серьёзно, добавив в голос нотки стали и ярости, спросить:

- Ты не за этим приволокся сюда. Что за флешка и что на ней?

В глазах Тохи мелькает на миг что-то странное и неопределённое, и он хмурит брови, придумывая, что сказать или как съязвить. Он растерян, глаза его «бегают». Быков видит это и радуется. Пока Звеняшка думает, Тур оттесняет его от двери и с силой толкает патлатого на вторую свободную, не занятую кровать. У неё нет высокой спинки, так что Тоха, делая шаг назад, слепо спотыкается о внезапную преграду и летит спиной на незастеленную койку. Не теряя времени и пользуясь растерянностью парня, Тур не даёт ему подняться, наваливаясь и придавливая свою жертву своим немалым весом.

- Слезь с меня, имбецил тупой! – истошно завопил Тоха, поняв, что происходит, но Тур накрыл его рот ладонью, от которой несло лекарством и бинтами.

- Что за флешка и что на ней?!

Быков чувствовал, как под ним напрягалось тело и вызывало животные инстинкты. Извивающееся, жилистое, мужское тело манило и распаляло аппетит и естество, а сопротивление добавляло свою непревзойдённую острую нотку.

Тоха замычал и Тур почувствовал, как свободного от бинтов участка кожи коснулся горячий язык, а затем его попытались укусить. И Быков дал ему это сделать. Кожа давно огрубела, а горькое лекарство не даст долго кусаться, так что пусть грызёт, он потерпит, ведь Звеняшки опять надолго не хватит. Так и произошло. Тоха разжал зубы, не видя реакции, и теперь сверкал глазами, как озлобленный волчонок.

Быков чуть улыбнулся и убрал ладонь, чтобы выслушать очередную порцию гадостей в свою сторону.

- Придурок! Дебил! Даун! Слезь! Ублюдок конченный! – орал Тоха, брызгая слюной, крутя башкой, чтобы сбросить выбившиеся красные волосы, лезшие в глаза, и пытаясь отдышаться.

Поменяв своё положение на Тохе, Тур прижал бёдрами дрыгающиеся руки, тем самым освободив вторую руку. Теперь мужчина опирался на две руки у лица Тохи, перенеся свой вес и контролируя давление на тело патлатого. Всё-таки Быков далеко не маленький. Наклонившись к самому лицу Звеняшки и глубоко вдохнув его запах и скривившись от «аромата» табака, он тихо и угрожающе прохрипел:

- Закрой пасть.

Антон замер и заткнулся как по команде.

- Спрашиваю последний раз: что за флешка и что на ней?

Тоха, громко дыша и глядя в чёрные, как провалы, бездушные зрачки, и не отдавая отчёт в своих действиях, облизнул пересохшие губы.

- Курсовая и моё портфолио, - ответил он и ответил всё равно со свойственной ему язвительностью.

Тур скептически приподнял бровь и процедил:

- С чего ты решил, что она у меня?

- Она лежала с паспортом, который ты спиздил! – выкручивался гадёныш как мог.

- Что за портфолио? – пристально разглядывая замершего гадёныша, спросил Тур. Спросил больше для отвода глаз, хотя послушать, что ответит Звеняшка, тоже было интересно.

По лицу красноволоски явно прочиталось: ТУПОЙ ИМБЕЦИЛ! Но это Тур переживёт и схавает, как и всё остальное враньё.

- Мои работы для поступления в кулёк! – с превосходством и ноткой брезгливости ответил гадёныш.

Тур, сверля пацана взглядом, молчал, злясь. Он не поступит. Быков не даст. Пусть забудет, даже если и есть это фантомное портфолио, но об этом патлатому знать пока незачем.

- К моему возвращению вылижешь квартиру до зеркального блеска, заодно может и найдёшь в своём сраче флешку, - всё же проговорил медленно Тур.

- Что с псиной? – спросил вдруг патлатый, дёргаясь. – И слезь с меня!

Быков думал уже отпустить засранца, чтобы не трахнуть в особо жестокой форме, но передумал после его слов. Говнюк решил даже здесь получить хоть что-то. С паршивой овцы хоть шерсти клок, да?

Прижавшись плотнее своими бёдрами и пахом к животу Звеняшки, Тур чуть двинулся вперёд, а затем назад. Тоха замер как мышь под веником.

- А что со Спайком? – прохрипел Тур на ухо Тохе, убирая затёкшую руку, ложась ему на грудь и повторяя движения бёдрами. – Ты сам виноват во всём, так что не надейся, что тебе не придётся платить по счетам. Ты не выгулял его как следует, накормил дрянью, развёл срач…

- Я буду орать! – прошипел испуганно Тоха, напрягаясь и начиная тяжело дышать из-за тяжести на груди.

- Мне похуй, - заводясь ещё больше, проговорил Тур, кладя освободившуюся руку на сосок парня и сжимая чувствительно пирсинг, что тот зашипел. – Ори погромче! А если получится, то можешь даже поязвить.

- Ты…

Окончание фразы Тохи захлебнулось в чужих губах.

Тур целовал властно, сильно, наказывая, давая понять, кто здесь кто, прикусывая, срывая зло, чтобы потом, когда звенящее чудовище замерло, превращаясь в бездушный камень и признавая наконец хотя бы силу Быкова, начать ласкать и нежить этого одинокого, обиженного на весь мир дикого молодого волчонка.

Поцелуй был горьким, со вкусом лекарств и запахом табака, но это казалось таким сейчас необходимым Туру. Даже горечь может превратиться в сладость, особенно когда чужие губы всё-таки расслабляются и позволяют творить что угодно.