Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру) - Сахаров Софроний - Страница 28

Когда я говорю Вам что-либо, то Вы хотя и с добрым, похвальным намерением — ПОНЯТЬ, однако такому анализу подвергаете мои слова, который безусловно является превосходящим должную меру. Чтобы разъяснить Вам все Ваши недоумения — потребуется много времени, потому что Вы то перескакиваете в догматику, то видите разногласие там, где его фактически нет, а есть только разница устроений и уровня тех людей, которым даются советы, и так далее. На часть Ваших вопросов я постараюсь скоро ответить, а остальное Вам станет ясным скоро само по себе.

Теперь же считаю более важным сказать Вам в продолжение моих последних писем, что сказанное мною, иногда более высокое, а иногда простое, сказано в таком соединении, которое, по намерению моему, должно было Вас привести, с одной стороны, к вере и сознанию, что тот путь, который я пытаюсь начертить пред Вами, есть истинный, с другой — удержать Вас в пределах доступного, и посильного, и законного ^[261].

Говорю Вам то, в чем уверен, что сам пережил; но хочу кончить ссылки на свой ничтожный опыт. Я знаю, что Вы не осуждали меня за это, но все-таки нелепо говорить о себе. Как много пострадал я, что не имел наставника верного, лучше сказать, такого, который смог бы держать меня в своих руках, удовлетворяя в некоторой мере моим запросам — душевным или умственным. Я подчинился до крайнего отречения от всего своего, несмотря на то что слышал и видел от своего наставника вещи слишком простые и элементарные, могущие только удовлетворить человека малограмотного и медленно мыслящего. Приходилось зарывать себя в землю, смиряться, быть может, до нелепости. Когда же помышлял о более высоком, то приходилось действовать, основываясь на своих догадках, и, знаете ли, сколько раз я претыкался и до сих пор претыкаюсь, и иногда страшно, почти смертельно. Сотни раз собирался умирать; уходил в больницу часто, часто дома ложился со слезами болезни без надежды почти оправиться когда — нибудь. Желание было у меня хотя бы немного в начале Вашего пути оградить Вас от некоторых вещей, которые причинили мне вред, быть может, непоправимый. Я хожу среди людей и бываю весел на вид, но душа моя скорбит тяжко; хотел бы плакать, упав на землю лицом, и не вставать до дня освобождения или судного, но изнемогаю от плача скоро.

Сколько раз так плакал, что казалось — утроба моя, сгорая, истекает в слезах, но даже до сих пор не вижу успеха, не могу исправиться ни на йоту. Одно только познал, что не должен человек никогда стремиться к видению, к созерцанию, к высоким достижениям — это все путь прелестный. Путь в Царство Небесное лежит чрез ад. Надо всеусильно сознательно умом низводить себя во ад, то есть почитать себя окаянным, недостойным милосердия Божия, достойным за злобу свою, за все окаянства, за противление Богу — вечных мук во аде; только когда душа изнеможет от этого сознания, — тогда уповать на милость Божию, чтобы не отчаяться^[262].

Низводить себя во ад должно, но повторяю — это значит почитать себя достойным ада; воображать же себе при этом что-либо нет никакой нужды (зачем воображать, когда ад в душе). Вас привели мои слова об аде в недоумение, да и многое Вас приводит в недоумение, и Вы сделали так много выписок из моих писем, что я не знаю, на что Вам отвечать; при этом мне кажется, что между ними (выписками) нет связи. Не понимаю я, например, почему Вы после «нам нужно привыкать вниманием ума стоять в сердце» — приводите мои слова «прелесть прежде всего состоит в том, что человек в уме своем рисует образы или предается душевной восторженности», и затем «берегитесь от мечтательности», и далее о «чувстве» страха Божия или о сознании величия нашего звания христианского. Не понимаю, что Вас смущает.

Стоять умом в сердце — это значит внимание ума сосредоточить в том месте (физического пространства), где находится наше сердце (плотяное, то, что бьется в груди у нас). Рисовать при этом какой бы то ни было образ не должно, и самого сердца воображать не должно; а стоять обнаженным (от всякой посторонней мысли) умом, чисто помышляя (безвидно, безобразно) о Боге, и призывать Божественное имя Господа нашего Иисуса Христа Сына Божия^[263]. Что при этом произойдет — Вы увидите, и тогда можно будет и говорить о том; и это одно. Другое совсем — предаваться мечтательности, этого действительно надо избегать^[264].

Излишним мне представляется и Ваше искание МЕТАФИЗИЧЕСКИХ понятий о сердце^[265]. Впрочем, все это, быть может, возникло у Вас потому, что St Jean de la Croix учит противоположному? Но знайте, дорогой, что если он правильно учит об «умном безмолвии» — то между нами не будет никакого противоречия. А Вы просто забежали несвоевременно туда, куда не следует еще Вам стараться проникнуть, и, кажется мне, Вы еще не вполне поняли, хотя и пишете в своем письме, что Вам все очень понятно. Впрочем, я человек, быть может, ошибаюсь я, а не Вы, тогда прошу меня поправить. В письме последнем Вы пишете так: «Мне кажется, что под словом сердце православные понимают тот vide des puissances^[266], о котором пишет St Jean, хотя по обыкновенному современному (светскому) понятию сердце означает именно изобилие чувства и сознания… а «ум в сердце» — это уже следствие благодатного познания в «темноте» (?)» — Из Ваших слов нетрудно понять, куда склоняются симпатии Вашего сердца, — к первому, конечно, а второе даже как-то осуждается как недуховное. В своих рассуждениях дальнейших я буду базироваться не на каком — либо определенном учении православной аскетики, а главным образом на своих догадках, поэтому если наговорю нелепостей, то не приписывайте их никому другому, кроме меня.

Вопрос о сердце Вас интересовал еще и ранее. Помню, в личной нашей беседе Вы рассказывали мне, что задавали вопрос этот: «Что надо понимать под сердцем?» еще отцу Феодосию на Каруле, и тот ответил Вам, не помню точно что, но только помню, удовлетворил он несколько Вас своим ответом, потому что тоже давал определение сердцу метафизическое. Я же хочу Вам предложить для практической духовной деятельной жизни, соответствующей нашему духовному уровню или состоянию, не увлекаться покамест изысканием метафизических понятий о сердце, а подойти к решению этого вопроса много проще, что приведет Вас вернее к истине во время, благоугодное Богу. Излишняя иногда бывает у людей «духовность». Так «излишне духовны» были иконоборцы, которым мудрование православных об иконах казалось недуховным, плотским. Так же и о сердце, мне кажется, Вы создали в уме своем «излишне духовное» представление, которое может повредить деланию умной молитвы. Боюсь, что мои рассуждения покажутся Вам теперь плотскими, светскими; боюсь, что Вы сделаете заключение, что, говоря о чувствах (страха Божия и других духовных чувствах), я понимаю что-либо чувственное; но нет, это будет ошибкою с Вашей стороны так предполагать. (Если успею написать, приложу Вам выписку из писем Феофана Затворника.) Говорю все это не потому, чтобы отрицать существование более глубоких предлагаемого мною пониманий о сердце, но потому, что путь к тому сердцу лежит чрез это сердце плотяное.

Можно провести некоторую параллель между отношением мозга головного к уму и сердца плотяного к тому сердцу, которое является средоточием человеческого существа. По выходе из тела душа сохраняет свой ум способным мыслить, — сохраняет она и сердце свое уже не плотяное, а духовное, назовем так. Но как при жизни во плоти деятельность ума неразрывно связуется с деятельностью мозга, точно так же и сердце наше плотяное является средоточием проявлений духовной жизни во все время ее пребывания в теле.

Когда, по дару милости Божией, Ваш ум соединится с сердцем, тогда Вы познаете, что это соединение есть пребывание внутрь, во внутреннем человеке, есть соединение естества нашего, рассеченного грехопадением, по учению святых отцов (Василий Великий^[267]). Пребывая внутрь сердца, человек чисто помышляет о Боге, видит все совершающееся в сердце, видит подступающие помыслы, отвергает их, отражает их Иисусовою молитвою, не дает им войти в сердце и так далее — бесконечная деятельность. О большем не думайте сейчас; кроме вреда — ничего не получите, по моему мнению. Если я напутал, — то непременно, прошу Вас, укажите мне на мои ошибки. Я тоже хочу понять то, что Вы поняли. Возражаю Вам в порядке ученического обсуждения. Мне показалось, что Вы ищете путей к «тому» сердцу помимо «этого» (плотяного), а я думаю, что здесь скрывается ошибка, поэтому и возражал. Но, подчеркивая ошибку Вашу, я думаю, что Вы теперь все же приблизились к более глубокому пониманию духовной жизни, хотя было бы лучше для Вас не приближаться таким образом. Приблизились Вы к истине и в своем понимании отличия Божественного и истинно духовного от человеческого душевного, и что значит стать сыном Божиим или причастником Божественного бытия (я бы сказал, жизни). Но мне очень ценно узнать от Вас, каким образом у Вас создалось это понимание.