Вампир Лестат - Райс Энн - Страница 3
- Предыдущая
- 3/160
- Следующая
Иногда мне казалось, что царящие вокруг чистота и благосостояние не более чем галлюцинации. Создавалось впечатление, что я схожу с ума.
Я тупо разглядывал выставленные в витринах магазинов компьютеры и телефонные аппараты таких совершенных форм и чистых цветов, что казалось, будто это прекрасные раковины, созданные самой природой. По узким улочкам Французского квартала курсировали огромные лимузины, похожие на сказочных морских чудовищ. Высокие сверкающие здания офисов и контор, словно египетские обелиски, устремлялись в вечернее небо над приземистыми кирпичными строениями Кэнал-стрит. Бесчисленное множество телевизионных каналов с несметным количеством программ выплескивали бесконечный поток информации на головы обитателей оборудованных кондиционерами номеров отеля.
Однако все это не было галлюцинациями. Этот век в полной мере и во всех отношениях унаследовал мировые достижения прошлого.
Одной из важнейших черт столь удивительного чуда была поистине редкостная наивность этих живших в роскоши и абсолютно свободных людей. Так же как и в восемнадцатом веке, христианский бог был мертв. На смену прежней религии не пришла никакая другая.
Напротив, простые люди в этом веке жили по строжайшим законам светской морали и следовали им не менее неукоснительно, чем любым известным мне религиозным установкам прошлого. Интеллигенция служила образцом во всех отношениях. Однако самые обыкновенные американцы по всей стране с удивительной страстью и каким-то, я бы сказал, мистическим усердием заботились о «мире», «бедных» и о «планете».
В этом веке они намеревались избавиться от голода. Они собирались любой ценой победить болезни. Вели яростные споры о целесообразности казни преступников, о допустимости абортов. А с угрозой «загрязнения окружающей среды» и «разрушительных войн» они боролись столь же яростно, сколь в прежние времена с колдовством и ересью.
Что же касается сексуальных отношений, то они перестали быть предметом страхов и предрассудков. С этого вопроса были сняты последние религиозные ограничения. Вот почему люди уже не стеснялись ходить полуодетыми. Вот почему они беззастенчиво обнимались и целовались прямо на улицах. Теперь они рассуждали об этике, об ответственности, о красоте человеческого тела. Держали под контролем рождаемость и венерические болезни.
Ах этот двадцатый век! О поворот великого колеса времени! Он далеко превзошел мои самые смелые мечты о будущем. Он оставил в дураках всех мрачных предсказателей и провидцев прошлых веков.
Я много размышлял о лишенной греховности светской морали, о человеческом оптимизме, об этом великолепном мире, где наивысшее значение имеет жизнь человека. В прежние времена ничего подобного не было.
Я сидел в просторном, освещенном мягким янтарным электрическим светом номере отеля и смотрел потрясающий, мастерски сделанный фильм «Апокалипсис сегодня». Это была поистине симфония звуков и красок, воспевающая вековой давности битву западного мира со злом. «Ты должен смириться и встать на сторону ужаса и морального террора», – говорит в джунглях Камбоджи безумный командир одному из представителей западного мира. «Нет», – неизменно отвечает тот.
Нет. Ужас и моральный террор не могут быть оправданы. Они не представляют никакой ценности. Злу не может быть места.
Но ведь это означает, что и мне не может быть места.
Кроме, разве что, произведений искусства, отвергающих зло, – таких, например, как романы о вампирах и разного рода ужасах, средневековые сказания или оглушительные песнопения рок-звезд, предельно драматизирующие ту борьбу со злом, которую ведет в душе каждый смертный.
Всего этого было вполне достаточно, чтобы заставить старое чудовище спрятаться обратно под землю и оплакивать там свое полнейшее несоответствие тому, что происходит в мире, свою неприспособленность к современному положению вещей. Или достаточно для того, чтобы, по здравом размышлении, превратиться в рок-музыканта…
Но где же тогда сейчас находятся остальные чудовища старого мира? Этот вопрос не давал мне покоя. Как же существуют остальные вампиры в мире, где каждая смерть регистрируется в гигантской электронной памяти компьютеров, а тела хранятся в огромных холодильниках-склепах? Быть может, они, как и прежде, прячутся по темным щелям, словно отвратительные насекомые, независимо от исповедуемой ими философии и количества злодеяний.
Что ж, как только мой голос зазвучит в составе маленькой группы под названием «Бал Сатаны», они рано или поздно выползут на свет.
Тем временем я продолжал свое образование. Беседовал со смертными на автобусных остановках, на заправочных станциях, в элегантно оформленных питейных заведениях. Читал книги. Наряжался в сверкающую кожу в самых модных магазинах. Носил рубашки с высокими воротниками и пиджаки цвета хаки в стиле сафари или бархатные блейзеры с кашемировыми шарфами. Я густо пудрил лицо, чтобы хорошо чувствовать себя под яркими огнями освещения супермаркетов, ресторанов и на карнавально украшенных улицах, где располагались разного рода ночные клубы.
Я познавал мир. Я был влюблен. Единственная проблема состояла в том, что убийцы, чьей кровью я питался, встречались на моем пути не слишком часто. Это был мир наивности и невинности, сытости и изобилия, доброты и веселья. Встречавшиеся в прошлом практически на каждом шагу воры и разбойники теперь почти исчезли.
Вот почему мне приходилось бороться за существование. Но по натуре я всегда был охотником. Мне нравились заполненные табачным дымом бильярдные, где вокруг единственного ярко освещенного пятна – зеленого стола – собирались бывшие заключенные с татуировками на теле; я любил бывать в расположенных в больших, выстроенных из бетона отелях, сияющих огнями ночных клубах с обитыми шелком стенами. Я узнавал все больше и больше о милых моему сердцу убийцах – о торговцах наркотиками, о сводниках и бандитах, которые собирались в большие компании рокеров.
Все больше и больше укреплялся я в своем решении никогда не пить невинную кровь.
И вот наконец настало время поближе познакомиться с моими старинными соседями – с рок-группой «Бал Сатаны».
Жарким и душным субботним вечером в половине седьмого я позвонил в дверь музыкальной студии. Красивые молодые ребята, одетые в шелковые рубашки и хлопчатобумажные брюки, лежали кто где, курили гашиш и жаловались на несправедливость судьбы, пославшей им полный провал выступлений на юге.
Чисто вымытые длинные густые волосы и плавные движения делали их похожими на библейских ангелов, а украшения на них были в египетском стиле. Лица и глаза у всех были накрашены даже на репетиции.
Один их вид привел меня в неописуемое возбуждение, и меня буквально захлестнула любовь к ним – к Алексу, Ларри и к маленькой толстушке Таф Куки.
И в этот торжественный момент, когда, казалось, весь мир вокруг меня замер, я поведал им, кто я такой на самом деле. В слове «вампир» для них ничего нового и необычного не было. В том мире, в котором они существовали, тысячи певцов вставляли себе бутафорские клыки и наряжались в черные плащи.
И все же было так странно беседовать на столь запретную тему со смертными. Впервые за прошедшие двести лет я заговорил об этом с кем-либо, кто не должен был вскоре стать одним из нас. Даже своим жертвам в последний миг их жизни я не признавался в том, кто я есть.
Теперь же я четко и ясно высказал правду в присутствии этих милых молодых людей. Я сказал, что хочу петь вместе с ними, что, если они доверятся мне, я сделаю их богатыми и знаменитыми, что благодаря своему беспредельному честолюбию я беспощадно смету все преграды и вытащу их из этой комнаты в большой мир.
Они смотрели на меня затуманенными глазами. И вдруг эти покои двадцатого века, слепленные из картона и штукатурки, задрожали от веселого смеха.
- Предыдущая
- 3/160
- Следующая
