Ты не знаешь меня (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 7

— О, мой Бог. В полночь праздник с Morozhenoe. Всегда, когда я ездила в Москву, первое что покупала — это Morozhenoe. Теперь я знаю, что оно у тебя есть, и мне придется бывать здесь чаще, — со смехом говорю я, и вдруг ловлю себя на мысли, что только что сказала.

Выражение его лица не меняется, пока он распаковывает Khachapuri.

— Хочешь, я сверху разобью яйцо?

— Да, — тихо отвечаю я, возвращаясь на свой стул. Настроение у меня уже испортилось.

Я наблюдаю, как он разбивает два яйца на хлеб в форме лодки, себе и мне, и ставить их в духовку. У него большие сильные руки, на них вытатуированы звезды. Я вспоминаю, как эти сильные, загорелые руки бродили по моему телу, и сама мысль возбуждает меня, заставляя захотеть, чтобы он опять оказался внутри.

— Ты не часто сам готовишь, не так ли? — спрашиваю я.

— Почти совсем не готовлю.

— И что же происходит со всей едой, которую ты не успел съесть?

Он небрежно пожимает плечами.

— Думаю, Ирина забирает ее к себе домой.

Я киваю, по у меня по телу проходят мурашки. Когда я попросила его об одной ночи, мне даже не прихошло в голову, что у него может быть девушка. Я все время видела его одного и наивно полагала, что у него никого нет. Неужели у меня только что был секс с чьим-то парнем?

— А кто такая Ирина? — как бы небрежно интересуюсь я.

Он хмурится.

— Моя домработница.

— Какого рода?

— Все сложно.

— Сложно, потому что она твоя девушка?

Он удивленно поглядывает на меня.

— Нет, у меня никого нет.

Получить от него какую-либо информацию, словно выдавливать воду из камня, но его ответ вызывает у меня облегчение, мне странно, что я так реагирую. Он открывает морозилку и достает бутылку водки Tovaritch — любимую марку моего отца. Поставив локти на гладкую холодную поверхность, я упераюсь подбородком в ладони, наблюдая, как он наполняет две маленькие стопки.

Он ставит их на стол передо мной.

— Я не хочу пить, — говорю я.

— Хочешь, я дам тебе сырое яйцо?

Это русская традиция. Если вы не хотите опьянеть, то перед началом стоит выпить сырое яйцо. Я отрицательно качаю головой.

— Выпей залпом и выдохни, — советует он.

— Поняла, — говорю я и беру стопку.

— Vsego khoroshego! — добавляет он.

Я останавливаюсь с поднятой стопкой. Его слова могут означать «Всего наилучшего!» или же «До свидания».

Он видно понял причину моей нерешительности.

— Всего наилучшего, — говорит он по-английски.

— Всех благ, — вторю я ему, хотя мне кажется, что это не так. Мне кажется, он прощается со мной таким образом. Я опрокидываю рюмку, водка плавно скользит вниз по горлу.

Он открывает духовку и вкусный запах горячего хлеба наполняет кухню. Мы садимся за стол и начинаем есть. Мне кажется он больше наблюдает как я ем, нежели ест сам.

— Ты не проголодался? — спрашиваю я.

— Я проголодался, но не по еде.

Когда я закончила с Khachapuri, он накладывает мороженое в две пиалы.

— Хорошо бы у тебя имелась шоколадная крошка, можно было бы посыпать сверху, — задумчиво говорю я, опуская глаза на мягкое сливочное мороженое. Он встает и открывает шкаф, шарит внутри рукой и достает пакет с шоколадной крошкой.

— Будешь посыпать?

— Да, — отвечаю я улыбаясь.

Стоило мне положить очередную ложку в рот и облизать ее, он оказывается рядом со мной. Обхватывает за талию, как будто я вешу не больше, чем малыш, и усаживает на мраморную столешницу. Камень холодит мои ягодицы.

— Теперь моя очередь есть мороженое, — говорит он.

Мороженое такое холодное, я хихикаю, но недолго. Я больше никогда не смогу есть мороженое, не вспоминая его.

— Сколько времени? — спрашиваю я.

Он поворачивает голову на будильник, стоящий у кровати.

— Почти четыре утра.

Ночь уже проходит, и настало время уходить. Я вздыхаю.

— Я могу воспользоваться твоим душем, прежде чем уйду? — тихо спрашиваю я. Я вся пропахла сексом.

— Конечно, — соглашается он. — За дверь висит мой чистый халат.

Он смотрит, как я вылезаю из кровати. Я иду в ванную комнату, чувствуя боль между ног. В ванная сделана в таком же стиле, как и весь дом. Стены бледно-фисташкового оттенка с огромным зеркалом в богатой сливочно-лимонной раме. Я захожу в душевую кабину, у меня все тело болит. Я включаю воду и регулирую температуру, потом увеличиваю горячую.

Я закрываю глаза и подставляю лицо каскаду воды. Я стараюсь не думать. Я не хочу думать, что это конец. Время вместе пролетело слишком быстро. Как может нечто столь прекрасное так закончиться? Вдруг, я чувствую ветерок от открывшейся двери в душевую кабину. Я поворачиваю голову и вижу входящего Ноя.

Вода льется ему на лицо.

Он молча кладет руку на мой затылок и пикирует на мои губы. Не сопротивляясь, я обхватываю его за плечи, потом прохожусь по его спине, сильнее прижимая к себе. Его настойчивые губы захватывают мои дрожащие, вызывая дикую дрожь по всему моему телу. Весь остальной мир замолкает, ничего не существует сейчас, я изо всех сил цепляюсь за него, как за единственное и что-то надежное, что появилось в моем постоянно меняющемся мире.

Всю ночь он избегал целовать меня в губы, мне казалось, что он не хотел, но этот поцелуй — горячий, наполненный диким отчаянием. Словно он осужденный, решившийся на авантюру всей своей жизни — рискнуть сыграть в русскую рулетку.

Его язык вторгается ко мне в рот, я сосу его.

Он отстраняется от меня, мы смотрим в глаза друг друга. Его глаза сверкают, челюсть так сжата, что я испытываю мимолетный страх. Прежде чем я собираюсь спросить его что случилось, он отворачивается и выходит.

Завернувшись в его халат, я осторожно выхожу в спальню. Его здесь нет, но он принес мою одежду и положил ее словно на трон, на красное бархатное кресло. Я быстро одеваюсь. Я высушиваю волосы феном. Я хватаю его расческу и пару раз прохожусь по волосам. Это как-то все очень странно. Я никогда раньше не пользовалась ни чьей расческой, кроме своей собственной. Наверное, потому что мне никогда не разрешалось оставаться на ночь даже у моей подруги и устраивать пижамную вечеринку.

Надев свои туфли, я спускаюсь вниз. Ной стоит в гостиной, держа в руке стакан с какой-то янтарной жидкостью

— Спасибо, что принес мою одежду, — смущенно говорю я.

Он поднимает бокал в мою сторону, как бы принимая благодарность.

— Думаю, мне надо идти.

— Я вызвал кое-кого, чтобы тебя отвезли, — тихо отвечает он.

— Нет, это не обязательно. Мне лучше вызвать такси.

— Ты либо уезжаешь с моим парнем, либо ты не уходишь совсем. Выбор за тобой, — его голос звучит жестко и безапелляционно.

— Послушай, если я случайно кого-нибудь встречу из знакомых, лучше будет, если я буду в такси. Я не хочу никаких неприятностей для тебя.

— Не беспокойся. Сэм будет за рулем такси.

— Ах, он работает таксистом?

— Нет.

— Хорошо.

— Ты хочешь выпить?

Я отрицательно качаю головой.

— Я хочу сохранять голову светлой.

Он кивает.

— Хорошая идея.

— Я прове... очень хорошо с тобой время. Спасибо.

Он быстро выпивает свой стакан и наливает себе еще один. Он опрокидывает вторую порцию и смотрит на меня, как ему удается пить с такой скоростью.

— Когда Сэм приедет? — нервно спрашиваю я.

— Скоро.

— Ладно. Я выпью с тобой.

Молча он наполняет нам обоим стаканы и приносит мне.

— Мы должны за что-то выпить.

Он поднимает цинично брови.

Я поднимаю свой бокал.

— Тост — за счастливую жизнь для нас обоих.

— За счастливую, — вторит он, но его голос звучит глухо и странно.

Мы чокаемся и выпиваем до дна. Он разворачивается и опять направляется к бутылке.

— Чем ты займешься сегодня? — интересуюсь я, чтобы как-то прервать напряженное молчание. Он мне кажется таким отчужденным, холодным, мне даже с трудом верится, что это один и тот же мужчина, который совсем недавно слизывал с меня мороженое, пока я хихикала как школьница. Или тот мужчина, который вошел ко мне в душ и поцеловал меня так, словно я самое дорогое и ценное, что у него есть.