Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - Даллин Дэвид - Страница 12

После пяти месяцев следствия и разбирательства суд приговорил Бира и Штрома к трем годам тюрьмы. Французские агенты получили сроки от тринадцати до пятнадцати месяцев.

Дело «Фантомаса» было закрыто, но молчаливая битва между советскими спецслужбами и французской контрразведкой продолжалась.

К 1927 году Четвёртый отдел приобрел опыт, подготовил новый персонал и значительно улучшил свою технику. Помощь со стороны французских агентов возрастала из года в год, донесения поступали в Москву по всем возможным каналам, и советский Генеральный штаб владел информацией о всех составляющих французской военной мощи.

Французская общественность и не подозревала о том, насколько глубоко проникли советские спецслужбы в их государственные тайны. Время от времени разведчиков и агентов ловили, судили и приговаривали, иногда ликвидировались целые гнезда советской разведки. Однако через несколько дней страсти утихали. Публика предпочитала не замечать, что факт ареста иностранных агентов, долгие годы работавших во Франции, означал утечку за рубеж сведений с грифом «секретно» и «совершенно секретно».

Характерно, что многие шпионские дела в эти годы были раскрыты лишь благодаря случаю: проезжий возбуждает подозрение своей нервозностью, потерян портфель с документами, произошел пожар в здании. Не вмешайся судьба, агенты могли бы работать еще месяцы и даже годы.

В апреле 1932 года итальянский путешественник Энрико Верселлино, выезжая из Швейцарии, вызвал подозрение нервным поведением на границе и был задержан. В его багаже нашли шифрованные сообщения, секретные документы и большую сумму денег в долларах. В Париже дознались, что Верселлино был курьером советского разведывательного аппарата во Франции и совершал регулярные рейсы между Парижем и Берлином.

Месяц спустя, накануне парламентских выборов, на военно-морской базе в Сен-Назере состоялся большой антикоммунистический митинг. К концу митинга, когда Анри Готье, известный коммунист из Парижа, попросил слова, вспыхнула драка. В суматохе Готье бежал, бросив свой портфель, в котором полиция обнаружила множество документов о французских арсеналах, подводных лодках, крейсерах, авиационных заводах и т. д. Готье сумел исчезнуть.[54]

В августе 1933 года в одном парижском доме случился пожар, и в нём обгорел некто Люсьен Дюкенной. Его доставили в больницу. Полиция пришла в изумление, обнаружив среди спасенных из огня его вещей несколько револьверов, патроны и добрую дюжину брошюр военного министерства с грифом «секретно» и с описанием новых пулеметов, 37-миллиметровой пушки, тяжелой артиллерии, танков и тому подобной техники.

В другом случае полиция, ведя постоянную слежку за человеком по имени Кассио, арестовала его при выходе из здания «Юманите». При нем нашли паспорт на имя Фейара и очень любопытные бумаги. В папке под названием «Префектура полиции, военные документы» лежали планы и фотографии крепостных сооружений, штатные расписания армейских и военно-морских подразделений и список секретных корреспондентов. Но самым интересным материалом оказался меморандум о Красной Армии, украденный из генерального штаба Франции.

Дело Кассио случилось в июле 1929 года, когда правительство пыталось подавить «антимилитаристскую» деятельность коммунистической партии. Четыре месяца продолжались аресты и допросы, многие высшие партийные руководители были отданы под суд, среди них и Марсель Кашен, Андре Марти, Жак Дюкло и Жак Дорио. Всего было привлечено к ответственности 160 человек и около двадцати – арестованы, большинство из них не по обвинению в шпионаже, а за подстрекательство к свержению режима.

Между 1928-м и 1933-м во Франции сформировались группы способных агентов. Расширившаяся сеть приобрела пропорции, необычные даже для большого советского аппарата. Когда в 1933–1934 годах эта сеть была разрушена, официальные списки включали 250 человек. Как всегда, многие разведчики остались нераскрытыми.

Лидия Шталь, одна из наиболее интересных представительниц советской секретной службы во Франции, в 1928 году вовремя скрылась и уехала в Нью-Йорк, где и жила, пока не улеглось эхо скандала. Тогда Москва приказала ей вернуться в страну, где она служила раньше.

Лидия Шталь была одним из тех секретных агентов, которые стали разведчиками уже в зрелом возрасте. Она родилась в Ростове в 1885 году, ее девичья фамилия была Чкалова. Ее муж, Роберт Шталь, был богатым и знатным человеком. Во время революции семья Шталь лишилась имений в Крыму и эмигрировала в Соединенные Штаты, где получили американское гражданство.

Когда в 1918 году умер их единственный сын, убитая горем и одинокая, Лидия вернулась в Европу. Она подружилась с коммунистами и жила в Париже как типичная русская студентка старых времен. У нее была маленькая скромная квартира, она плохо одевалась, спутанные волосы и туфли со сбитыми каблуками создавали впечатление неопрятности. В двадцатых годах она основала в Париже хорошо оборудованную фотостудию, где копировались секретные документы. Она доставляла их в Берлин в поясе, затянутом вокруг талии. Ее статус студентки был не только прикрытием ее подпольной операции, она и в самом деле изучала медицину в Соединенных Штатах и юриспруденцию во Франции. Потом она взялась за восточные языки, очевидно готовя себя для работы на Дальнем Востоке.

В 1923 году Лидия сблизилась с профессором Луи Пьером Мартеном, бывшим атташе военно-морского министерства и кавалером ордена Почетного легиона. Однако они жили раздельно. Мартен пытался внушить ей свои представления о жизни – спокойной жизни профессора, который каждое лето проводит отпуск в имении отца в Перигоре.[55]

Другим ветераном советской разведки во Франции был отставной полковник Октав Дюмулен, издатель журнала «Армия и демократия», активно работавший на советскую разведку еще с 1923 года. Дюмулен жил некоторое время в Москве, но во Франции выдавал себя за нейтрального эксперта по военным делам, никак не связанного с коммунистами. Никто не удосужился проверить, откуда он в действительности ежемесячно берёт 4 тысячи франков на издание журнала, которые ему якобы дают друзья. Дюмулен был так хорошо прикрыт журналистикой, что его истинное занятие долго оставалось в тени.

Другим обладателем американского паспорта в этой сети была Полина Якобсон-Левина из Нью-Йорка. Среди агентов были и румынские граждане, выходцы из Бессарабии, которая до 1918 года была российской провинцией. Когда эту территорию аннексировало бухарестское правительство, они автоматически превратились в румын. Вениамин Беркович, кассир и финансовый операционист, Ватрослав Райх, химик, Байла Ингленд, студентка и некоторые другие советские агенты во Франции были родом из Бессарабии.

Сеть имела множество задач. Одни из ее участников должны были собирать информацию об армии, о дислокации военных частей, мобилизационных планах. Другие концентрировали внимание на определенных военных заводах и их продукции. Особый интерес представляла почта военных представительств. Сотни писем были украдены, скопированы и переправлены за границу. Французский инженер Обри из военного министерства и его жена поставляли информацию о взрывчатых веществах. Лидия Шталь ухитрилась даже переправить в Берлин пулемёт новейшего типа.

Одна из главных задач сети состояла в получении данных об отравляющих газах и бактериологическом оружии. Россия уже начала работы в этой области, и Москва желала знать формулу нового синтезированного во Франции газа. Главным информатором был Ватрослав Райх, сотрудник химико-биологической лаборатории, который выкрадывал документы во время ленча, спешно их фотографировал в служебной комнате, а потом возвращал их в папки, прежде чем другие сотрудники успевали вернуться к своим ретортам.

Большое число людей было занято технической работой, такой, как фотосъемка и переправка документов. Бизнесмен Вениамин Беркович и его жена входили в элиту сети. Марджори Свитц, а также школьная учительница Мадлен Мерме и супруги Зальцман были опытными фотографами. Бессарабская студентка Байла Ингленд установила у себя дома мебель с секретными панелями и ящиками с двойным дном.