Армия шутит. Антология военного юмора - Шамбаров Валерий - Страница 10

Однажды Ан-24 с Чкаловской прилетел в Чимкент. Привез груз и должен был назад возвращаться. В оставшееся до вылета время экипаж, как водится, ринулся на базар – дыни набирать, фрукты всякие. Ведь прилавки овощных магазинов в те времена были совсем не такими, как сейчас. А в Средней Азии еще и была уникальная возможность покупать «бесплатно». Местные жители стойко не доверяли сберкассам и все сбережения хранили только в наличных. А чтобы меньше места занимали и легче было прятать, старались перевести свои капиталы в крупные купюры. За бумажку в 50 рублей охотно давали шесть червонцев, за сторублевую – двенадцать. Этим и пользовались опытные люди, перед рейсом в Среднюю Азию выменивали у сослуживцев деньги покрупнее. Ведь в России-то наоборот, 50 и 100-рублевки считались очень неудобными в обиходе, далеко не везде с них сдачи дадут…

Ну так вот, ждет командир своих подчиненных с базара. Появляется борттехник Сережа и эдак смущенно докладывает:

– Командир… я тут по случаю ишака купил. Разреши его провезти…

Командир, ясное дело, опешил. Пальцем у виска крутит. А Сережа-то жил на Чкаловской, но не в гарнизоне, а рядом, в деревне. На местной девчонке женился, и там, соответственно, теща, хозяйство. Он принялся горячо доказывать, какую пользу в этом хозяйстве ишак принести может. И дрова на нем возить, и удобрения, и картошку с поля, и стройматериалы… Сережа уговаривает, командир отказывается – боится посмешищем стать. Потом смотрит – борттехник совсем духом пал, и жалко стало. Парень-то хороший, аккуратный, дисциплинированный. Опять же, нехорошо получается. Сережа ишака уже купил, потратился. Куда ему теперь девать скотину? А она неподалеку стоит, ушами шевелит, будто вникает, как ее судьба решается. Заставить обратно вести продавать – уже времени нет, да и опять же, посмешище – его подчиненный в форме будет ишаком торговать! Бросить жалко. Командир прикинул, что на Чкаловскую прилетят среди ночи, свидетелей мало будет… и махнул рукой. Грузи, мол, свою живность!

Вот таким образом прилетел ишак в Подмосковье. Поселился у Сережи в сарае. Конечно, он сразу стал местной достопримечательностью. Вся детвора бегала смотреть длинноухого, да и взрослые захаживали глянуть на диковинку. У забора постоянно любопытные околачивались, как в зоопарке. Но только осенью и зимой начались у ишака какие-то мутации. В северном климате у него вдруг стала расти длинная и густая шерсть. В результате осел превратился в совершенно неописуемое лохматое чудище жутковатого вида. Тем не менее, перезимовал нормально, работу по хозяйству выполнял. Однако весна стала для него фатальной. Видать, подмосковные травы сильно отличаются по составу от среднеазиатских, и едва выпустили ишака на подножный корм, обожрался, да и околел, бедолага…

В Средней Азии произошел еще один случай, связанный с животными. Транспортный самолет Ан-12 разгрузился на одном аэродроме, а взять груз должен был на другом. Летуны-транспортники, изо дня в день путешествующие туда-сюда, люди очень коммуникабельные – так же, как шоферы-дальнобойщики. У них повсюду есть знакомые. Вот и здесь к командиру экипажа подошли местные приятели, предложили подработку – попутный груз захватить. Объяснили, что здешний аксакал настойчиво просит перевезти его стадо овец, и как раз туда, куда должен этот борт отправиться. Командир сперва отказывался, в советские времена такие вещи были сугубо противозаконными, тем более, на военном самолете. Но сумма оказалась слишком соблазнительной, уговорили. Баранов загнали в транспортный отсек, бабая загрузили в кабину экипажа и взлетели…

Но в пункте отправления нашлись недоброжелатели, тут же позвонили куда следует. Пока самолет был в воздухе, в пункт назначения уже приехали сотрудники МВД. Правда, у командира и там друзья имелись. Предупредили по радио: «Ребята, вас здесь уже ждут…» На борту, как сами понимаете, возникла паника. Влипли. Только аксакал оставался невозмутимым – он ни слова по-русски не понимал, работу оплатил и теперь важно восседал, мурлыча бесконечные песни. А экипаж, посовещавшись, решил, что от груза надо срочно избавляться. «А этот что скажет?» – покосились на хозяина. «Да что он? Он же не рубит ни шута. Скажем, что сбежали его бараны. Или украли. Ну, вернем деньги за перевозку, вот и все…»

Открыли хвостовой люк для десантирования и, задрав нос, пошли с набором высоты… Бараны и высыпались, как десантники, разве что без парашютов. Где выпал необычный десант, и что подумали случайные очевидцы – история умалчивает. На аэродроме к самолету сразу подрулили оперативники. Летчики изобразили перед ними оскорбленно-невинные лица и с достоинством предъявили пустой отсек: можете сами убедиться – клевета! Открыли люки и… сникли. Овцы-то в полете чувствовали себя неуютно, и испуг проявили самым естественным образом. Весь отсек был измазан свеженьким овечьим дерьмом…

Один мой сослуживец, старший лейтенант, пошел в наряд начальником патруля. А на инструктаже помощник коменданта принялся втолковывать: сегодня надо проявлять повышенную бдительность, всех нарушителей дисциплины задерживать. Ну, инструктажи-то мы в пол-уха слушали, просто отсиживали. Все ведь не в первый раз ходили, инструкции знали. Знали и о том, что обязательно будут повторять про бдительность.

А по инструкции полагалось задерживать только за грубые нарушения – пьяных, самовольщиков, подравшихся. За всякую мелочь просто записывали фамилии, номера частей, и туда из комендатуры «вонючки» рассылали. Вообще у нас в патрулях считалось правилом хорошего тона не «зверствовать». Записать одного-двоих для отчетности, показать, что сами не прохлаждались, а службу несли.

Но в этот раз наш офицер все-таки сделал поправку, что бдительность сегодня должна быть «повышенной». Записал пятерых бойцов за разные мелкие прегрешения. Вернулся со своим патрулем в комендатуру на часик пораньше – мы всегда так поступали, на один час на маршрут уже не отправят, глядишь – отпустят. Но помощник коменданта увидел его, сурово нахмурился:

– Ну а где же задержанные?

Тот гордо протягивает лист бумаги с результатами патрулирования, ждет похвалы – аж пятерых записал. А помощник коменданта как взорвется:

– Да на хрена мне твои записанные! У меня дело стоит! Объект важнейший, можно сказать, стратегический! Вон там, за комендатурой, яму надо вырыть. Большую, два метра глубиной! Я что, этой твоей бумажкой копать буду!

Наорал на него и объявляет:

– Вот что! У тебя еще час времени – и если не задержишь шесть или семь человек, то и будешь сам копать вместе со своими патрульными!

Старлей понял, что шутки плохи. Как бы и в самом деле не зарыться в землю до завтрашнего утра! Бегом с бойцами прямо к солдатской столовой! Там как раз ужин был, со всех сторон народ стекается, входит, выходит. Патруль принялся хватать всех подряд: кого за расстегнутый воротничок, кого за «одиночное хождение», кого за «неопрятный внешний вид». Нахватал человек десять – в срок уложился. Соответственно, стратегическая яма была выкопана в тот же вечер и с высоким качеством. Правда, из задержанных солдат половина осталась без ужина. Но и они в итоге остались довольны. Им помощник коменданта объявил, что за ударную работу всех прощает, на губу не отправит и даже «вонючек» в часть присылать не будет.

Однажды у нас сдавали нормы ВСК – военно-спортивного комплекса. Прибыл проверяющий из вышестоящего штаба. Перед сдачей – общее построение. Вся часть выровнялась в шеренгах, начальники подразделений докладывают о готовности. А в отделе метрологии служил лейтенант Сережа Левашов. Невысокого роста, пухленький, розовощекий. Парнем он был чрезвычайно аккуратным и исполнительным, поэтому на его долю досталась очень нудная и трудоемкая обязанность – составлять месячные отчеты по поверкам приборов. Когда начальство обходило строй, Сережа вдруг просит позволения обратиться и своим высоким голоском вежливо докладывает проверяющему: