Девятнадцать стражей (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 37

– Душераздирающее зрелище.

Красивый и неприятный голос Лера разбудил Дима. Тот рывком поднял голову с подушки и осовело заморгал.

– Ч…чего?

– Душераздирающее зрелище, – повторил Лер, глядя Диму под живот с явным отвращением и хорошо скрытым страхом.

Дим перевел взгляд.

Он так и спал в обнимку с родичем саламандр.

– Ну? – уже проснувшись, бросил Дим.

Зверь выполз из-под его руки и смотрел на Лера нехорошо. Взгляд у Зверя был только один: прицел.

– Мри зовет, – торопливо сказал Лер. Под бездонным звериным взором он сразу облез, как старая шапка. – В конюшне она. Пошустрей, ладно?..

На последнем слове в его голосе прорезалось что-то заискивающее.

…столько лет этой сказке, что сама древность приходится ей правнучкой: богатырский конь, в темноте подземелья рвущийся с золотых цепей. Семь тяжких дверей отгораживают его от солнца, и семь засовов на каждой, но за семь дней он разбивает их копытами, и рабы владыки Кощея ставят новые двери…

Это действительно было подземелье. И в нем царил мрак.

Невдалеке от хутора можно было найти хороший лес, но чем лучше был лес, тем злее стерегли его лешие. Хуторяне выкручивались как могли – разбирали брошенные постройки, стаскивали отовсюду мусор, какой мог пойти в дело. Дим когда-то выяснил, что лешие согласны отдавать лес на жилье, в котором будут расти дети. За это его много благодарили, но давно перестали.

Верхние ярусы подземной конюшни сложили из фанерных ящиков, тщательно забитых специальным замесом. Четвертый муж Мри был из строителей и дело свое знал. Даже гнили и прели он находил применение. Из таких ящиков он строил хлева, пока ящики не закончились.

…и новым дверям приходит черед упасть; все повторяется. Будет так, пока не придет храбрец. Конь взглянет на него и узнает, узнав же, позволит взять повод и возложить седло, чтобы нести отважного навстречу злому владыке…

Волчка хуторяне ловили и запирали без всякого на то желания. Никто не знал, что с ним делать. На нем нельзя было пахать и возить. О том, чтобы сесть на него верхом, нечего было и думать. Надеялись обменять его на что-нибудь ценное. Хотели обменять на Зверя, но за Зверя попросили кобыл…

Когда-то Крил пригнал из брошенного колхоза овец и коров, но лошадей не нашел. Колхозная конюшня совсем сгнила. Крил решил, что лошадей там давно уже и не было. Он ошибся. Выяснилось это через полгода, зимой. Ген, третий муж, ставил в лесу силки на зайцев. Он забрел дальше, чем обычно, вышел на бывшее колхозное поле и увидел табунок одичавших кобыл. Кобыл долго подманивали, построили загон с кормушками, угощали солью и кое-как приручили.

Вскоре за женами пришел Волчок. Он долго звал их. Потом каким-то образом понял, что они заперты, и начал ломать ограды и двери. Хилые доски под ударами Волчковых копыт разлетались в труху. На людей Волчок кидался. Его прогоняли вилами и факелами, но он возвращался снова и снова, огромный, злобный, неукротимый. Он был выше двух метров в холке, а на суставах ног у него росли роговые шипы.

Сам Крил тогда растерялся, опешил и впервые за все время созвал совет. Мрачные мужики переглянулись, и Ген коротко сказал:

– Копать.

Подземную темницу-ловушку выкопали за полтора дня. Еще полдня Ген, рискуя жизнью, подманивал Волчка на его любимую кобылу. Наконец их заперли там вдвоем. Сутки спустя, отчаявшись вырваться, кобылу ту Волчок забил насмерть.

– Черт на копытах, – буркнул Крил. – Раньше бы его застрелили, а теперь… С вилами не подойти. Петлю не накинуть. Мне самому мерзко, но если нет человеческого способа – заморить жаждой. Или сжечь.

Мужья снова переглянулись. Ген сказал:

– Дим.

Даже Лер, который не выносил духовидца, кивнул.

Громадный жеребец, рогатый и шипастый как динозавр, был отродьем измененного мира. Неведомо, родился ли он таким или уже после духи взяли его в свои табуны. Но он принадлежал духам. Это было очевидно любому. Убивать его было опасно, убивать мучительно – вдесятеро опаснее.

Дим пришел, нарисовал перед воротами шаманский круг, разложил камни. Убрал камни, рассыпал клок сена. Он никогда ничему из этого не учился. Кое-что узнал от путников и бродяг, остальное просто услышал. Это было в воздухе, как некогда – гудение проводов.

Дим убрал сено, стер круг и сказал, что Волчок принадлежит духу-полевику, но даже такому хозяину не подчиняется. Дух родом со вспаханных полей и считает, что все должны работать – и люди, и лошади. Если кто-то придумает, как приставить Волчка к делу, дух одобрит и поможет с урожаем. Еще можно принести Волчка в жертву духу, но как это сделать правильно – Дим не знает.

Так все и повисло в неопределенности. Сверху в ведрах чудищу спускали воды и сена. Как убирать навоз, не придумали. Труп кобылы остался внизу, но мертвечиной так и не завоняло – Волчок обглодал его до костей. Коня опасно было выпускать на свободу, невозможно укротить, а убить – нельзя…

Но прошло всего несколько недель.

Крил и Мри были, конечно, не в конюшне, а рядом с ней, у ворот. Но Крил уже разматывал цепь на воротах. В зловонной тьме за ними обезумевший жеребец рычал и метался, бил копытами в стены и выпрыгивал вверх, точно леопард. «Теперь меня принесут ему в жертву», – мелькнуло в голове у Дима. Он стоял ни жив, ни мертв.

Крил смотал цепь, пошарил в кармане и вытащил ключ от замка. Ключ тронула ржавчина, на первом повороте он застрял. Крил лениво выругался.

– Дим, – мягко сказала Мри. Пронзительная фальшь в ее голосе заставила Дима отвести глаза. – Мы тут подумали…

Мри, жена…

– Ну ты же помнишь, как мы ездили к тете в Алупку, лет семь назад?

Крил оставил попытки провернуть ключ. Теперь он что-то жевал, сев на ближайший ящик. Густая борода шевелилась. Металлические ворота дрожали и лязгали. Волчок в яме за ними стоял на задних ногах и бил в ворота передними.

– Ну вот мы и подумали… – губы Мри виновато дернулись, она покосилась на первого мужа, – я подумала, что надо бы посмотреть, как там тетя, может, жива, ведь у нее никого больше нет… а у нее такой сад… и Южный берег, это же место такое…

– Там шаман, – бесцветно сообщил Дим, – большой шаман в Симферополе.

– Дим, съезди в Крым.

Волчок гневно взревел. Загремели ворота. У Дима упало сердце.

Он, слабый полудурок в глазах мужей и Мри, получил в руки страшную власть, он был дебил с атомной бомбой, и от него надо было избавиться любой ценой. Зверь не позволил бы придушить его сонного или уморить побоями. Зверь, смышленый и верный Зверь взъярился бы и сгрыз хуторян прежде, чем вернуться в громовые поля.

Поэтому Дима убивали по закону богов.

– Волчка возьмешь, он ведь и убить может… – Крил выдержал издевательскую паузу и рассудительно объяснил – Если урка какой полезет. В степи их водится, случается.

Дим закусил губу.

Он не был батраком, и его не увольняли с работы. Он не был преступником, и его не изгоняли из семьи. Он был сытым, здоровым молодым мужчиной, и ему давали поручение, отправляли его в путь, дав оружие и коня. Закон соблюдался строго. Дим знал, что, если каким-то чудом Волчок не убьет его, ему выделят и походной снеди, и теплую одежду… Но даже не будь Волчка, это в любом случае была дорога в один конец.

Безнадежно. Крым и все северное побережье Черного моря держал безымянный шаман, немногим слабей легендарного Юрия. Путь вел в смерть: дикой степью, выжженными холмами, старым горным серпантином, съеденным землетрясениями. Мимо владыки, севшего в Симферополе. Мимо вольных банд и диких пастухов, не менее опасных, чем бандиты. Мимо волчьих стай, принадлежащих богам. Мимо духов, чьи желания неведомы, а силы непостижимы…

Но Мри, госпожа семьи, приказывала, и муж обязан был подчиниться.

Дим развернулся и бегом бросился в дом.

Позади бухал ножищами и отрывисто матерился Крил. Тот явно решил, что задохлик пытается сбежать, повредившись рассудком со страху. Ушей Дима достиг утробный рык: «Держи!» – и сразу – захлебывающееся щелканье Зверя. Тревожась за хозяина, саламандренок успел слезть с постели и доползти до дверей. Дим вцепился в него так, что страшный мгновенно изготовился к бою и долго не верил духовидцу, который силился его успокоить. Страх, злоба и любовь Зверя, равно неистовые, обжигали Диму руки.