Девятнадцать стражей (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 10

– Сколько у вас жильцов? – оборвал ее Брумик. – И никакого листка на дверях нет! Читать я умею, а обувь – вытер.

– Наверняка снова украли! – она покивала большой головой. – Тут нынче много таких живет, кто полагает, будто всякое писаное слово – это заклинание, вот и крадут у меня листочки. И кого они мне посадили на шею, хотя я этого и не просила? Баба с ее спиногрызами – уже трое. Лодырь, который прячется за газетой, – четвертый. Плюс еще один, что пошел утром на работу, пьяница и ворюга, – пятый. Да, и семья еще – эти даже честные, но грязные и невоспитанные. Шестой и седьмая. Они тоже на работе. Муж на дневную смену отправился, к Хилу, а жена прибирается в домах – там, где с ней еще не знакомы.

– Мы попросим домовые карты всех ваших жильцов. Естественно, мы отдадим их после завершения расследования. Еще передайте тем, кто отсутствует, что мы хотим их видеть в комиссариате.

– Вы что, считаете, это они его убили? – она подозрительно глянула на Брумика. – Тогда вы еще тупее, чем я думала. Тут одни лодыри. Я вам скажу, кто убил! Тот пьяница с третьего этажа, профессоришка. Бес у него из глаз смотрит, дети его боятся. Не то чтобы я его обвиняла. Этот, который подох, Радзишевский, вот он и правда был сукин сын, тут не поспоришь. Жил один на целых семидесяти метрах, потому что у него были знакомства в магистрате. Каждую субботу к себе новых любовниц приводил, одни глупые девки, из сел приезжие. Ту лахудру мою тоже к себе брал, как будто я ее и не предупреждала. Не так оно было, пани Климовская?

– Постыдились бы вы, так-то обо мне при людях! – возмутилась худая женщина. – И неправда это! Он за мной ухлестывал, правда. Но я – ни-ни. Клянусь, не было ничего!

– А потому что предупреждала я! Потому что я о своих забочусь, даже если мне их в квартиру, где Цвимбалы поколениями обитали, насильно воткнули. Мы, Цвимбалы, город этот поднимали! И что нам за это?

– Вернемся к убитому, – напомнил Брумик, поглядывая при этом на Корицкого, который, как ни странно, молчал с того момента, как они сюда вошли.

Сержант посматривал на окна зала и даже выглянул из них наружу. Но особенно много внимания уделил он спрятавшемуся за газетой Павловскому, совершенно не интересуясь несчастной госпожой Климовской. На мадемуазель Крысю тоже лишь глянул, ухмыльнулся – и только-то.

– А мошенник он первостатейный! – хозяйка, как и просили, вернулась к убитому. – Игрок, шулер. Скольких людей в одних носках по миру пустил! Тут, господа, едва ли не очереди к нему выстраивались. Девки с животами да игроки с долгами. Вот такой он был, прошу прощенья, сукин сын. И видал он их всех в одном месте! И девиц тех высмеивал: мол, раньше бы им думать и о себе переживать – и был он прав, не скажу ведь, что не прав. И дурных тех игроков, которым тоже наказание надлежало. Мне никого не жаль. Но то, что совести у него не было, – вот это наверняка.

– Игрок, – записал в блокноте Брумик. – Бабник. Вы знаете кого-нибудь из тех, что к нему приходили?

– А откуда бы мне знать такой-то народец? – Мадемуазель Крыся возвела очи горе. – Господа, за кого вы меня принимаете? Может, у вас в деревне все обо всех и знают. Но в Кракове приличные люди с подобным элементом не знаются. Ну разве что власть такой элемент тебе в квартиру подселит. Но даже тогда я могу делать так, чтобы в моем доме некоторые вещи не случались!

– Но вы ведь смогли бы каждого из тех, приходивших, описать, верно? – впервые вмешался Корицкий. – Подоконники в комнате изрядно вытерты там, где вы привыкли опираться локтями. Да и глазок в ваших входных дверях побольше любого из тех, которые мне доводилось видеть. Любите присматривать за людьми, верно?

– Надо знать, с кем рядом живешь, – уперлась она руками в бедра. – Осторожной быть, когда тебе чужаков в дом пихают!

– Чудесно. Мы сюда пришлем нашего человека, а вы опишете ему подробно всех гостей убитого. А теперь прошу рассказать что-нибудь о происходившем ночью или ближе к утру. И вчера вечером. Но давайте не здесь и не при всех. Есть у вас какое-то тихое место? Своя, может, комната?

– Чужих мужчин я к себе в спальню не впущу! – крупное лицо ее зарумянилось.

– Тогда, может, кухня? Ванная? Мы не привередливы.

– Можно на кухне, – пробурчала она.

– Прекрасно! – обрадовался Корицкий. – Тогда пойдемте. Верно, господин комиссар?

Они пропустили мадемуазель Крысю вперед. А когда она вышла, сержант склонился над Павловским. Отвел в сторону газету, которой мужчина заслонялся, и заявил:

– Одному пареньку вы задолжали горбушку с повидлом. На вашем месте я бы купил этой семье целую банку – в качестве извинения. За тот скандал, который ваши действия вызвали.

– Это вы? – с недоверием воскликнула Климовская.

– Я голоден был, – пробормотал Павловский. – После целой-то ночи! Простите. Я, конечно, куплю повидла! Прошу вас, Крысе не говорите! Она мне не простит!

– Я все слышала, ворюга ты паршивый! – раздалось из коридора. – Чтобы у детей изо рта еду отбирать – совести совсем нужно лишиться!

– Не простит меня! – охнул пойманный на горячем повидлоед, сползая в кресле. – Мне конец!

Проведали они и «профессора», который оказался учителем биологии, что обитал в квартире с еще пятью семьями. Профессор понарассказывал им о чудесах мутирующих бактерий, но об убийстве не знал ничего. Единственная польза – он исключил бактерии и вирусы. Его поселенцы признались, что слышали странные звуки, словно сдавленные крики и сопение, а может, даже и чавканье, но не обратили внимания, поскольку в комнате убитого часто бывало шумно. Полицейские и в этой квартире встретили детей, однако те были молчаливые и хмурые. Брумик обратил на них внимание, поскольку они вели себя замкнуто – совсем не так, как яростно скандалящее семейство в комнатах мадемуазель Крыси.

То, что жертва была человеком тихим и спокойным, подтвердили почти все соседи, независимо от этажа, где они обитали. И только на последнем этаже они нашли «мадемуазель Басю», что одна занимала почти все помещение, – и та заявила им, что Радзишевский пал жертвой международного заговора вражеской банды.

– И откуда такое предположение? – навострил уши Брумик.

– Генерал Совинский мне сказал, – заявила она. – Он уже какое-то время присматривает за тем Радзишевским.

– Совинский? – Брумик заглянул в свои записи. – Он тут живет?

Корицкий тихо застонал.

– Естественно! – мадемуазель Бася склонилась, подняла одного из котов, десятки которых лежали на полу. – Вот он. Генерал, прошу поприветствовать наших гостей.

Бурый котяра неохотно глянул на онемевшего Брумика. Зашипел, зевнул и прикрыл глаза, притворяясь спящим.

– Итак, – подвел итог Корицкий, когда они оттуда удрали и направились к старой городской ратуше, в которой разместили их отдел. – У убитого имелись контакты среди игроков. К тому же он обидел немало женщин, у которых могли быть отцы, братья, а то и женихи. Мотивов у нас выше крыши. Если Стшельбицкий не найдет никаких следов, я смотрю на это дело с сомнением, поскольку свидетели не кажутся мне достойными доверия.

– Та мадемуазель Крыся неплохо за всем следит, – позволил себе толику оптимизма Брумик.

– Верно, дотошная баба, могла бы и пригодиться. Но фамилий всех гостей Радзишевского она уж точно не знает. А на одних описаниях мы далеко не уедем. Полбеды, если все дело в играх. Это ведь, как ни крути, какая-то среда, покопаемся, повыясняем, что там к чему, – кое-что и узнаем. А вот если месть за бабу… – Он покачал головой.

По дороге они зашли в полицейскую столовую, где кормили не только неплохо, но и дешево, если кто покажет полицейский значок. Да и проще тут было найти свободные места, поскольку половину столиков всегда держали в резерве для полиции. Хотя они угодили как раз в обеденное время, и поэтому единственный столик, который для них нашли, стоял в углу, у самого туалета.

Они не стали привередничать.

– А как вы того повидлового вора накрыли?