Пепел крыльев ангела: Проклятое поколение (СИ) - "shizandra" - Страница 64

- Папа учил меня ставить несколько небольших целей вместо одной необъятной, - Олле улыбнулся, поневоле заражаясь энтузиазмом преподавателя. - Поэтому, как я понимаю, моя самая первая цель - доклад. А для всего остального у меня есть еще пара лет. Я умею расставлять приоритеты. И я буду вам очень благодарен, если вы поможете мне с докладом. Месяц пролетит быстро, - Олле сузил глаза, а потом вдруг спросил. - Сколько вам лет, мистер Харрингтон? Вы не похожи на наших почтенных, но таких неповоротливых профессоров.

- Мне тридцать один. Защитился я сам, пять лет назад. И пять лет назад начал преподавать. Так что не такой я юный, правда и не почтенной замшелости пень… - рассмеялся Итан. – И да, я, конечно, вам помогу.

- Наверное, мне повезло, что вы не родились в Хэлле, - немного грустно произнес Олле. - Я уже говорил вам, как относятся к омегам наши учителя. Никому из них и в голову не пришло бы предлагать участие в конференции омеге. Даже будь у меня мозги уровня Роберта Старка, в лучшем случае, на чтобы я мог надеяться - на нормальные оценки в дипломе.

- А с чего вы взяли, что у вас мозги хуже? Ваш уровень при должной подаче материала может быть даже выше уровня Роберта. К слову, его сын, которому я так же преподаю на другом потоке, так же умен, и его подготовка столь же блистательна. Только, кажется, у него сейчас сплошная романтика в голове, потому с ним я немного подожду. Пока любовь не выветрится. Или не поутихнет, - отшутился Харрингтон. – Я не отношусь с предубеждением ни к кому. Будь вы альфа, бета или омега, парень или девушка. Для меня принципиален вопрос вашего желания принимать то, что я могу вам дать. А взять вы можете очень много. И как вашему преподавателю мне это импонирует.

- Дерил? - Олле рассмеялся. - Он только-только обрел свою альфу, которую ждал не один год. Моя связь с моей альфой старше всего на несколько дней, но тут мне проще: романтикой моя голова не забита. А еще я очень любопытный и занудный, - Олле лукаво улыбнулся. - Поэтому мой первый вопрос - когда и как?

- Давайте так, вы читаете брошюрку, набрасываете свои мысли, а потом мы вместе садимся и думаем над планом и материалами, - предложил Итан. Вот только в глазах его затаилась грусть. – Вы не любите вашу альфу? Вы простите, что я… не в свое дело лезу. Просто я привык думать, что между альфой и омегой чувства есть всегда. Я бета, мне сложно рассуждать об этом.

- Я… - Олле смутился и метнул на Харрингтона пронзительный взгляд. Он не привык делиться чем-то своим сокровенным и до недавнего времени его «поверенным» в этом плане был Йен. Но все слишком изменилось… В Университете ему так и не удалось завести друзей, а этот мужчина казался совсем другим. Не таким, как все, кто окружал его, Олле. Ему почему-то было совсем не страшно доверять. – Чувства есть, но они совсем другие. Мои родители женаты уже двадцать лет, но у отца есть своя омега, а у папы – своя альфа. И я даже не знаю, повезло им или их кто-то так проклял, потому что так, как у них – не бывает. Не в нашем мире, не в нашем городе. Пара альфа – омега – это пара на всю жизнь. Я знаю, что в моей жизни не будет других альф. Что он будет защищать меня до самого конца, а я – заботиться о нем. Это инстинкты, которые с успехом заменяют чувства большинству. А я другим получился, - Олле почти беззаботно улыбнулся. – Как омега я обожаю свою альфу. Но как человек… Я испытываю к нему благодарность, привязанность, даже нежность. Наверное, даже люблю его. Но эта не та любовь, – Он усмехнулся. – Сердце не трепещет, и бабочки в животе не бьются.

- Может, не время? Знаете, любовь ведь по-разному приходит. Однажды вы можете проснуться, посмотреть на вашу альфу, и понять, что любите его больше жизни. Что никого больше не можете представить рядом, потому что он для вас – все. И бабочки в животе появятся, и сердце затрепещет. Просто не вдруг и не внезапно при первом взгляде или поцелуе. Думаю, вам досталась замечательная альфа, раз уж вы учитесь, занимаетесь делом, которое вам интересно. Не отметайте такой возможности, Олле, - мягко усмехнулся Итан. У него была удивительно теплая, светлая улыбка. И какая-то всепрощающая и всепонимающая, что ли?

Олле опустил взгляд.

- Этого момента я могу прождать всю жизнь. А я не хочу жить с пустотой в сердце. У меня действительно самая замечательная альфа в мире, которая понимает меня. И в этом – тоже. Я хочу любить, - Олле вскинул голову, глядя Харрингтону прямо в глаза. – Я знаю, что это больно. Я вижу, как больно отцу. Но я все равно хочу. Лучше боль, чем совсем ничего.

- В чем-то я с вами согласен. В чем-то нет. Вам не известна пока настоящая боль. И слава Богу. Потому что от этого просто так не избавиться. Проще умереть… - он вздохнул. – Но мы отвлеклись, мистер Хэмсворт, – Итан сунул руки в карманы песочного цвета брюк и передернул плечами. - Вам ясно задание?

- Да… сэр, - Олле снова опустил взгляд, спрыгнул со стола и, не поднимая глаз, сунул брошюру в рюкзак. – Я представлю вам примерный план послезавтра, – что-то неуловимо менялось в нем. Уходила мягкость и открытость, уступая место прохладной вежливости. – До встречи, мистер Харрингтон.

- Олле, - окликнул его уже у порога Харрингтон. – Простите, я не должен был… это действительно очень не корректно с моей стороны. Простите.

- Если бы я не хотел об этом разговаривать, вы бы не услышали от меня ни слова, - Олле обернулся, глянул на него из-за плеча. – До свидания, сэр, - светлые волосы скользнули по плечам вслед за движением головы своего хозяина, а в следующую секунду дверь закрылась за спиной Олле.

***

Звуки музыки были слышны еще в лифте. Не то чтобы звукоизоляция была хреновая. Просто очень непривычны были звуки именно этой музыки. Нежная и страстная скрипка. То вкрадчивая, то обманчиво-уступчивая, то непокорная, почти агрессивная. Когда дверь открылась, музыка хлынула на него восхитительным потоком, заставляя блаженно щуриться. О… здесь, в этом доме, только один человек может играть это. Играть, потому что время от времени музыкальные фразы обрывались и повторялись вновь.

Колин забросил сумку в свою комнату и, достав планшет и тетрадь, неслышной тенью скользнул в гостиную, устраиваясь на самом краешке дивана. Взгляд его прикипел к высокой тонкой фигуре альфы. Зря он взял лекции. Все равно сосредоточиться не сможет. Сосредоточиться на чем-то, если рядом Гаррэтт – невозможно.

Его появление незамеченным не осталось. Не прекращая играть, Дэвид развернулся, кинул на него хмельной взгляд, улыбнулся еле заметно уголками губ и опустил ресницы. Смычок на мгновение замер, а потом этаж заполнила совсем другая музыка. Что-то отчаянно-злое-веселое, почти сумасшедшее. Что-то, в чем угадывался мотив популярной песни, которая еще пару минут назад играла в торговом центре.

Колин смотрел на него широко распахнутыми глазами. И то же самое странное чувство охватило его. То же самое, что и при первой их встрече. И запах старшей альфы кружил голову ничуть не хуже алкоголя.

Кол отложил планшет с тетрадью, обнял диванную подушку, уткнувшись в нее носом, пряча странную улыбку, исказившую губы.

А Дэвид играл. Просто играл. Не для огромного зала или на уроке. Он просто играл. Для себя и, быть может, для своего единственного зрителя. То разнузданное танго, то вынимающую душу балладу, то классику, то современность. Закрыв глаза или смотря куда-то словно внутрь себя, он улыбался то нежно, то зло, то прятался за завесой волос, то откидывал за спину мешающиеся пряди отточенным жестом. И когда музыка наконец смолкла, тишина вдруг оглушила.

- Вы не кажетесь приверженцем такого стиля, Колин, - спокойно произнес Гаррэтт, укладывая свою скрипку в старенький футляр. – Вам подошло бы что-то, где четко прослеживается ритм. Добрый вечер.

- Здравствуйте, мистер Гаррэтт, - только и сумел выдохнуть Колин после паузы. Слишком сложно оказалось собрать воедино разбежавшиеся мысли. Еще сложнее оказалось вернуть назад и старательно впихнуть в оболочку эмоции. – Тем не менее, мне нравится ваша музыка. Ритм мне нужен, когда я бегу или тренируюсь. Потому на некоторые ваши композиции я сделал собственные даб-степовые миксы.