Черное солнце (СИ) - "shizandra" - Страница 3

- Даня, во сколько он тебе обошелся?

Тот только небрежно пожал плечами, подходя:

- Четыре штуки.

- Большего он и не стоит, - Влад оторвал взгляд от лица Никиты и повернулся к Дане. С мгновение смотрел прямо в душу, а потом потянулся к нему, уже забыв о своем «подарке». Обнял, поцеловал почти нежно:

- Спасибо. Но ты делаешь это лучше. Я запомню этот день рождения.

- Ну, не думаю, что у него был большой опыт, - Даня коснулся губами прядки Влада у виска. Можно позволить себе немного жалости. К тому же, она всегда ранит сильнее открытой жестокости. – А теперь, если ты не хочешь продолжить, нам лучше вернуться.

Влад кинул на Никиту быстрый взгляд и пренебрежительно дернул плечом:

- Нет, не хочу. От него я уже ничего не хочу. Пойдем лучше вниз, там сейчас должно быть весело.

4.

Ночной город уже не пугал. Он даже не заметил, как шел по темным улицам. От клуба до дома семь остановок, но дорога не оставила в памяти ни малейшего следа. Туман и ощущение холода. Вот и всё. Очнуться заставил только звук домофона. Пробился в сознание, разорвал туман в клочья. Никита вздрогнул, сильно тряхнул головой так, что она даже слегка закружилась. Оглянулся, осматриваясь. Знакомый дом, знакомое крыльцо. Ночь на исходе. Ночь… Память наотмашь ударила всем тем, что произошло этой ночью. Никита выругался и, прикрыв глаза, прислонился лбом к черному металлу двери подъезда. Нельзя, нельзя… Не думать, забыть. Как плохой сон. Как кошмар.

Домофон замурлыкал, и Никита резко выпрямился, натягивая улыбку на лицо для того, кто сейчас выйдет. Скорее всего, соседка с пятого этажа. С собакой идет гулять. Да, так и есть.

- Ой, Никита, доброе утро. Это ты, а я-то думаю, кто это тут за дверью вошкается. Думала, может, вор какой над нашим домофоном колдует, - на крыльце появилась еще совсем не старая женщина с платком на голове, под которым прятались бигуди. Ей было не больше пятидесяти, но вот почему-то она всегда казалась Никите гораздо старше. Может, из-за ее почти старушечьей манеры речи да старой болонки, которую она выгуливала.

- Нет, это всего лишь я, доброе утро, теть Кать, - Никита невольно улыбнулся. – Долго ключ не мог найти, завалился под подкладку.

- Да я вижу теперь, что это ты, - соседка покивала головой. – С работы, небось?

- С работы, - еще секунду назад искренняя улыбка сменилась натянутой, неживой. К счастью, соседская болонка разговоров хозяйки терпеть не могла, и та была вынуждена отойти. Никита облегченно выдохнул и зашел в дом. Тишина подъезда на мгновение оглушила. Потом у кого-то залаяла собака, наверху хлопнула дверь, и заработал лифт. Не желая ни с кем встречаться, Никита пошел по лестнице пешком. Странно… Ступенек словно стало больше. И на каждую столько усилий… Поднявшись на свой восьмой, Никита прислонился к стене, даже не думая о том, что может испачкаться. Просто надо было отдышаться и найти опору. Ноги дрожали. Кое-как справившись с этой дрожью, он отлепился от стены и, открыв дверь, скользнул внутрь квартиры. Тихо, темно, часы тикают, да за стеной у соседей вода бежит. Он дома. Можно расслабиться. Отпустить себя. Ненадолго. Пока часы не пробьют семь, и не сработает будильник.

Никита разулся и сразу прошел в ванную, на ходу снимая верхнюю одежду. Закрыл за собой дверь и, опершись руками о раковину, посмотрел на себя в зеркало. От загнанного выражения в глазах замутило. Тряпка… Беспомощная, не способная постоять за себя тряпка. Неудивительно, что его пользуют, как… как… Взгляд невольно скользнул ниже и остановился на губах.. Почти белые, сжатые в узкую полоску. Три часа назад они… Никиту передернуло от отвращения, и он поспешно тряхнул головой, прогоняя ненужное воспоминание. Выкрутил кран до упора и начал судорожно умываться в попытке смыть с лица ощущение чужого дыхания, а с губ – вкус чужого удовольствия. Руки терли кожу, но ощущение грязи только становилось сильнее. А потом Никита вдруг остановился, вскинул почти безумный взгляд в зеркало, глядя на свое покрасневшее лицо.

- Слабак, - презрительно бросил сам себе.

В глазах загорелся злой огонек, но почти тут же погас. Никита опустил голову, а потом осел на пол. Дополз до стены и оперся на ее ледяной кафель.

Как же он устал… От работы, от жизни. Отвоевывать у нее каждый день, каждую минуту. Учиться, работать, работать. Зачем он здесь, зачем сюда приехал? Ублажать «золотых» мальчиков и девочек, которым он понравится? Стыдно, противно. Сколько бы мест работы он не сменил, везде заканчивается одним и тем же – комнатой, в которой его в очередной раз опускают до уровня половой тряпки. А он поднимается. Упрямо, отчаянно. Смывает с себя следы чужой похоти, увольняется, находит новую работу, новый клуб, а потом все повторяется заново. Комната, унижение. Замкнутый круг.

Он не умеет ничего. Только петь и играть кем-то придуманные роли. Под веками запекло, и Никита закинул голову. Нельзя плакать. Да и не над чем. Над загубленной жизнью? Так это еще не конец. Он молод, здоров. Он справится, со всем справится. Вот только заткнет свою гордость куда-нибудь.

В глубине квартиры зазвенел будильник и Никита, вздрогнув, тяжело встал с пола. Поспешно провел рукой по лицу, стирая все следы отчаяния, которые могли там остаться. Тряхнул головой, укладывая волосы, и взглянул на себя в зеркало. Бледен, одни глаза видны. Но это ничего, это… привычно. Надо попытаться улыбнуться. И удержать эту улыбку еще час. Потом можно будет расслабиться. А сейчас нельзя…

- Никита? – дверь ванной распахнулась, и на пороге возник заспанный Клим. Со следом от подушки на щеке, взъерошенный… Никита почувствовал, как натянутая улыбка превращается в искреннюю и теплую:

- С добрым утром.

Клим с мгновение просто рассматривал его, а потом буркнул, заходя в ванную и бесцеремонно отодвигая Никиту с дороги:

- Покажи мне здесь того, у кого это утро доброе…

Поймал в зеркале взгляд полных боли серо-зеленых глаз, развернулся, взял за плечи, притягивая к себе:

- Ну, что случилось? – мягкий голос, полный участия, прошелся по телу Никиты судорогой.

- Ничего, - надо бы выскользнуть из этих объятий, но так не хочется.

- Врешь, я же вижу. Что, опять будешь искать новую работу?

Никита только молча кивнул. Клим вздохнул и, отстранив от себя, заглянул в глаза:

- Когда ты только поймешь…

Никита отодвинулся, сверкнув глазами из-под длинной челки:

- Никогда! Я не хочу зарабатывать себе на жизнь так!

Клим улыбнулся:

- Дурачок. Всего в жизни можно добиться, и не укладываясь под каждого встречного. Ты же актер. Ты красив, у тебя есть глаза и улыбка. Своди собой с ума, заставляй желать себя. Пусть это ОНИ идут на все, чтобы заполучить тебя. Не проси у них рыбу, пусть они дадут тебе удочку. Шанс, которым ты мог бы воспользоваться сам.

- И чем я буду отличаться от…

- В твоих силах найти это отличие. К тому же, мы все шлюхи. Только кто-то льстит начальству и этого хватает, а кому-то приходится раздвигать ноги. Поверь, разницы между первыми и вторыми на самом деле нет.

- Клим…

- Иди, ложись спать, - губы коснулись лба Никиты. – Ты устал и просто с ног валишься. Завтра все будет по-другому.

Никита внезапно рассмеялся:

- Завтра? Клим, даже я не просплю целые сутки.

- Проспишь. Ты ведь уже уволился?

Никита кивнул головой. Улыбка мгновенно погасла.

- Вот и хорошо. Значит, вечером тебе не надо никуда идти. Так что можешь позволить себе сутки. Думаю, твоя измученная бессонными ночами тушка будет просто счастлива продрыхнуть двадцать четыре часа.

Никита невольно фыркнул:

- Ну, разве что только сегодня. Завтра придется опять искать работу.

Уже отвернувшийся к раковине Клим только рукой махнул:

- Не парься, протянем как-нибудь. На неделю у нас продукты есть, а там… Придумаем что-нибудь.

- Нам за квартиру платить пятнадцатого.

Клим на мгновение нахмурился, а потом упрямо повторил:

- Придумаем что-нибудь. Завтра схожу на собеседование. Если повезет и меня возьмут…