A Choriambic Progression (СИ) - "Mairead Triste and Aristide" - Страница 14
- Предыдущая
- 14/64
- Следующая
Люпин кивнул.
— Да, конечно. И не редко.
— Но … мои приятели… им всем так нравятся такие сны! — Все это никак не укладывалось у Гарри в голове. — Весной Рон и Симус дня три пытались найти зелье или заклинание, которое вызывает эти чертовы сны, а я чувствовал себя просто ужасно, потому что они уже год все время о них болтали, а со мной ничего подобного не происходило. А теперь я не то что три дня — я три недели угробил бы, лишь бы найти способ никогда больше ничего такого не видеть!
Люпин на секунду сжал губы, потом, судя по всему, решил, как вести себя дальше.
— Понимаешь ли, Гарри, такие сны не обязательно оказываются страшными и неприятными. О страшных твои приятели, конечно же, друг другу не рассказывали. Парни твоего возраста больше всего боятся, что их заподозрят в страхе перед… такими вещами. Так что, если им и снились кошмары типа твоего, они об этом не болтали.
У Гарри голова шла кругом, как будто перед ним вдруг раскрылся совершенно новый мир. — А. Это…ну да.
Люпин сжал его плечо и опустил руку.
— А теперь я хочу сказать тебе кое-что о твоем сне. — Он слегка сгорбился и заговорил тем низким, размеренным голосом, которым всегда объяснял новый материал на уроках, что показалось Гарри на удивление успокаивающим. — Во-первых, чтобы как следует во всем разобраться, надо понимать, что именно делает секс движущей силой в жизни людей. Это — его эмоциональная и физическая яркость. С другой стороны, то же самое часто можно сказать и про страх — любой боггарт это знает.
— И дементор, — добавил Гарри.
Люпин кивнул.
— Совершенно верно. В твоем возрасте эта сторона жизни только начинает раскрываться перед тобой, что только обостряет ощущения. Поэтому во сне секс так часто пересекается и даже переплетается…
— …со страхом, — закончил Гарри, воспрянув духом от прекрасного и довольно редкого чувства, всегда появлявшегося у него, когда никак не дающийся материал урока вдруг становился совершенно ясным.
— Молодец, Гарри. Теперь о тех обстоятельствах твоего сна, которые, как ты считаешь, не могут быть источником удовольствия.
Удовлетворение вновь сменилось смущением, и Гарри уставился на траву.
— Тут тоже ничего странного, честное слово. Ты помнишь, что вам говорили на Прорицаниях о символике снов?
— Ну… я когда-то… мы проходили… я…
— Не волнуйся, — улыбнулся Люпин. — Я как раз хотел попросить тебя забыть обо всем, чему вас учили.
Гарри усмехнулся.
— Уже забыл.
— Вот и хорошо. Тебе не нужно знать наизусть классификацию и расшифровку символов. Достаточно не забывать, что сны чаще всего что-то означают. Понимаешь?
Гарри моргнул.
— Ну…
— Скажем так: все, что ты видишь во сне, часто на самом деле — лишь отражения, символы, реальных вещей и событий. Если тебе приснилось, что ты разгуливаешь по дому в одном килте, а твой лучший друг размазывает по тебе сливочный пудинг, это не означает, что в обычной жизни тебя… возбуждают килты, пудинги и твой друг.
Гарри против воли улыбнулся.
— А что плохого, если человека возбуждает пудинг?
Люпин усмехнулся в ответ.
— Ничего. Я и сам люблю пудинг, только предпочитаю в неразмазанном виде.
Это казалось правильным, успокаивало, но Гарри все же вздохнул.
— Хотелось бы уверенности.
Люпин посмотрел ему прямо в глаза.
— Это легче, чем тебе кажется. Очень легко. Просто спроси себя — хочешь ли ты, чтобы в реальной жизни произошло то, от чего ты получал удовольствие во сне?
Гарри передернуло.
— Нет!
— Ну и забудь про свой сон.
Гарри вздохнул и закрыл глаза. У него стало легко на сердце, и на мгновение он почувствовал себя свободным, как птицы в саду. Снейп тут не при чем. Снейп — это только символ. Не Снейп. Аллегория. Оставался еще один, тоже малоприятный вопрос — что может символизировать Снейп, но пока Гарри не хотелось над этим думать. Он открыл глаза и от души поблагодарил Рема.
— Спасибо.
— Да что ты, всегда к твоим услугам. Может, позавтракаешь со мной и остальными жертвами дома номер двенадцать? Мы все по тебе соскучились.
— Я… да, это будет здорово. — Слова о пострадавших воскресили в памяти события вчерашнего дня, и Гарри пожалел, что так резко отказался о них говорить. Теперь он чувствовал себя спокойнее, и у него появились вопросы.
— Профессор?
Люпин грустно улыбнулся.
— Больше не профессор, Гарри. Но о чем ты хотел спросить?
Гарри отвел взгляд.
— Вчера, когда вы были на Гриммаулд Плейс… вы помните, что сказали Снейпу?
Люпин вздохнул.
— Нет, и вроде бы должен быть рад этому, но на самом деле меня смущает такой провал в памяти. Подозреваю, что плел что-то романтическое, и, между нами говоря, я предпочел бы оказаться перемазанным пудингом.
Гарри начал ковырять носком ботинка гравий под скамейкой.
— Все было не так уж плохо. И потом, это же не вы, а проклятье. Но вы говорили что-то о… вы сказали, что в школе… что он… — он замолчал, не решаясь продолжать.
Люпин закрыл лицо руками.
— Я разболтал все о его влюбленности?
— Угу.
Люпин запустил обе руки в густые с проседью волосы.
— Это ужасно. Унизительно. Для нас обоих. Он никогда не простит мне…
— Так это правда?
Люпин очень серьезно посмотрел на Гарри.
— Это было юношеское увлечение, Гарри. Мне это не было противно, ни тогда, ни потом. Мне казалось, что это… мило и трогательно. Но я случайно проговорился Сириусу и Джеймсу. Тогда и начались все неприятности.
Гарри стало очень нехорошо. Он не хотел знать, не хотел спрашивать, и все же… должен был.
— Они… издевались над ним из-за… из-за того, что он влюбился в парня?
Люпин помолчал, потом очень осторожно заговорил.
— Если ты хочешь узнать, не были ли Джеймс и Сириус ограниченными фанатиками, я отвечу — нет. Но их издевки… да, сначала все крутилось именно вокруг этого. Я расстраивался, но не решался их остановить.
Гарри обнаружил, что его недавнее приятное чувство облегчения куда-то испарилось.
— Но… почему вы так уверены, что они… не были фанатиками?
Люпин смотрел куда-то вдаль, на деревья.
— Потому что меня они ни разу не упрекнули в том, что я предпочитаю парней, хотя знали об этом почти с самой нашей встречи. Но Снейп, Гарри… они не любили его и рады были цепляться ко всему. Мы были слишком молоды и глупы.
Гарри молчал, боясь выдать свое удивление. Люпин доверил ему нечто… ну, как показалось Гарри, довольно серьезное. Это было приятно, к тому же информация о том, что Люпин (и Снейп) предпочитали мужчин, слегка поблекла по сравнению с очередным примером жестокости его отца и Сириуса. Даже если они издевались только над Снейпом.
— Мне нужно подумать над этим, — прошептал Гарри.
Люпин кивнул и поднялся со скамьи.
— Я понимаю. Можешь заходить ко мне в любое время, Гарри.
Холодное, отстраненное выражение лица Люпина подсказало мальчику, что его могли не правильно понять, поэтому Гарри тоже встал и обнял Рема. Люпин на мгновение удивился, потом улыбнулся и похлопал Гарри по спине.
— Спасибо за помощь, — сказал Гарри. — Вы действительно мне помогли. И я обязательно приду на завтрак. Скоро, может даже завтра. Просто… сейчас мне нужно подумать.
Люпин кивнул.
— Понимаю. И… если что-то понадобится, свяжись со мной, договорились?
— Обязательно, — Гарри повернулся и медленно пошел, сунув руки в карманы. Он никак не мог понять, был ли сброшенный им груз легче того, который пришлось водрузить на себя теперь.
* * *
Вернувшись домой, Гарри первым делом прокрался на третий этаж. Дверь в занятую Снейпом комнату была, к облегчению мальчика, закрыта. Он спустился на кухню, решив вымыть посуду, оставшуюся в раковине с позднего ужина.
Он как раз поставил на место последнюю тарелку, когда стены затряслись от ужасного грохота. Гарри вцепился в край ванны, и в голове у него пронеслась дурацкая мысль о землетрясении. Но вслед за странным звуком раздалась целая серия стуков помягче, и кухню завалило коробками, тюками, деревянными ящиками. Сверху упали два конверта, оба подписанные изящным почерком Дамблдора. На одном было имя Гарри, другой предназначался Снейпу.
- Предыдущая
- 14/64
- Следующая