Выбери любимый жанр

A Choriambic Progression (СИ) - "Mairead Triste and Aristide" - Страница 14


Изменить размер шрифта:

14

Люпин кивнул.

— Да, конечно. И не редко.

— Но … мои приятели… им всем так нравятся такие сны! — Все это никак не укладывалось у Гарри в голове. — Весной Рон и Симус дня три пытались найти зелье или заклинание, которое вызывает эти чертовы сны, а я чувствовал себя просто ужасно, потому что они уже год все время о них болтали, а со мной ничего подобного не происходило. А теперь я не то что три дня — я три недели угробил бы, лишь бы найти способ никогда больше ничего такого не видеть!

Люпин на секунду сжал губы, потом, судя по всему, решил, как вести себя дальше.

— Понимаешь ли, Гарри, такие сны не обязательно оказываются страшными и неприятными. О страшных твои приятели, конечно же, друг другу не рассказывали. Парни твоего возраста больше всего боятся, что их заподозрят в страхе перед… такими вещами. Так что, если им и снились кошмары типа твоего, они об этом не болтали.

У Гарри голова шла кругом, как будто перед ним вдруг раскрылся совершенно новый мир. — А. Это…ну да.

Люпин сжал его плечо и опустил руку.

— А теперь я хочу сказать тебе кое-что о твоем сне. — Он слегка сгорбился и заговорил тем низким, размеренным голосом, которым всегда объяснял новый материал на уроках, что показалось Гарри на удивление успокаивающим. — Во-первых, чтобы как следует во всем разобраться, надо понимать, что именно делает секс движущей силой в жизни людей. Это — его эмоциональная и физическая яркость. С другой стороны, то же самое часто можно сказать и про страх — любой боггарт это знает.

— И дементор, — добавил Гарри.

Люпин кивнул.

— Совершенно верно. В твоем возрасте эта сторона жизни только начинает раскрываться перед тобой, что только обостряет ощущения. Поэтому во сне секс так часто пересекается и даже переплетается…

— …со страхом, — закончил Гарри, воспрянув духом от прекрасного и довольно редкого чувства, всегда появлявшегося у него, когда никак не дающийся материал урока вдруг становился совершенно ясным.

— Молодец, Гарри. Теперь о тех обстоятельствах твоего сна, которые, как ты считаешь, не могут быть источником удовольствия.

Удовлетворение вновь сменилось смущением, и Гарри уставился на траву.

— Тут тоже ничего странного, честное слово. Ты помнишь, что вам говорили на Прорицаниях о символике снов?

— Ну… я когда-то… мы проходили… я…

— Не волнуйся, — улыбнулся Люпин. — Я как раз хотел попросить тебя забыть обо всем, чему вас учили.

Гарри усмехнулся.

— Уже забыл.

— Вот и хорошо. Тебе не нужно знать наизусть классификацию и расшифровку символов. Достаточно не забывать, что сны чаще всего что-то означают. Понимаешь?

Гарри моргнул.

— Ну…

— Скажем так: все, что ты видишь во сне, часто на самом деле — лишь отражения, символы, реальных вещей и событий. Если тебе приснилось, что ты разгуливаешь по дому в одном килте, а твой лучший друг размазывает по тебе сливочный пудинг, это не означает, что в обычной жизни тебя… возбуждают килты, пудинги и твой друг.

Гарри против воли улыбнулся.

— А что плохого, если человека возбуждает пудинг?

Люпин усмехнулся в ответ.

— Ничего. Я и сам люблю пудинг, только предпочитаю в неразмазанном виде.

Это казалось правильным, успокаивало, но Гарри все же вздохнул.

— Хотелось бы уверенности.

Люпин посмотрел ему прямо в глаза.

— Это легче, чем тебе кажется. Очень легко. Просто спроси себя — хочешь ли ты, чтобы в реальной жизни произошло то, от чего ты получал удовольствие во сне?

Гарри передернуло.

— Нет!

— Ну и забудь про свой сон.

Гарри вздохнул и закрыл глаза. У него стало легко на сердце, и на мгновение он почувствовал себя свободным, как птицы в саду. Снейп тут не при чем. Снейп — это только символ. Не Снейп. Аллегория. Оставался еще один, тоже малоприятный вопрос — что может символизировать Снейп, но пока Гарри не хотелось над этим думать. Он открыл глаза и от души поблагодарил Рема.

— Спасибо.

— Да что ты, всегда к твоим услугам. Может, позавтракаешь со мной и остальными жертвами дома номер двенадцать? Мы все по тебе соскучились.

— Я… да, это будет здорово. — Слова о пострадавших воскресили в памяти события вчерашнего дня, и Гарри пожалел, что так резко отказался о них говорить. Теперь он чувствовал себя спокойнее, и у него появились вопросы.

— Профессор?

Люпин грустно улыбнулся.

— Больше не профессор, Гарри. Но о чем ты хотел спросить?

Гарри отвел взгляд.

— Вчера, когда вы были на Гриммаулд Плейс… вы помните, что сказали Снейпу?

Люпин вздохнул.

— Нет, и вроде бы должен быть рад этому, но на самом деле меня смущает такой провал в памяти. Подозреваю, что плел что-то романтическое, и, между нами говоря, я предпочел бы оказаться перемазанным пудингом.

Гарри начал ковырять носком ботинка гравий под скамейкой.

— Все было не так уж плохо. И потом, это же не вы, а проклятье. Но вы говорили что-то о… вы сказали, что в школе… что он… — он замолчал, не решаясь продолжать.

Люпин закрыл лицо руками.

— Я разболтал все о его влюбленности?

— Угу.

Люпин запустил обе руки в густые с проседью волосы.

— Это ужасно. Унизительно. Для нас обоих. Он никогда не простит мне…

— Так это правда?

Люпин очень серьезно посмотрел на Гарри.

— Это было юношеское увлечение, Гарри. Мне это не было противно, ни тогда, ни потом. Мне казалось, что это… мило и трогательно. Но я случайно проговорился Сириусу и Джеймсу. Тогда и начались все неприятности.

Гарри стало очень нехорошо. Он не хотел знать, не хотел спрашивать, и все же… должен был.

— Они… издевались над ним из-за… из-за того, что он влюбился в парня?

Люпин помолчал, потом очень осторожно заговорил.

— Если ты хочешь узнать, не были ли Джеймс и Сириус ограниченными фанатиками, я отвечу — нет. Но их издевки… да, сначала все крутилось именно вокруг этого. Я расстраивался, но не решался их остановить.

Гарри обнаружил, что его недавнее приятное чувство облегчения куда-то испарилось.

— Но… почему вы так уверены, что они… не были фанатиками?

Люпин смотрел куда-то вдаль, на деревья.

— Потому что меня они ни разу не упрекнули в том, что я предпочитаю парней, хотя знали об этом почти с самой нашей встречи. Но Снейп, Гарри… они не любили его и рады были цепляться ко всему. Мы были слишком молоды и глупы.

Гарри молчал, боясь выдать свое удивление. Люпин доверил ему нечто… ну, как показалось Гарри, довольно серьезное. Это было приятно, к тому же информация о том, что Люпин (и Снейп) предпочитали мужчин, слегка поблекла по сравнению с очередным примером жестокости его отца и Сириуса. Даже если они издевались только над Снейпом.

— Мне нужно подумать над этим, — прошептал Гарри.

Люпин кивнул и поднялся со скамьи.

— Я понимаю. Можешь заходить ко мне в любое время, Гарри.

Холодное, отстраненное выражение лица Люпина подсказало мальчику, что его могли не правильно понять, поэтому Гарри тоже встал и обнял Рема. Люпин на мгновение удивился, потом улыбнулся и похлопал Гарри по спине.

— Спасибо за помощь, — сказал Гарри. — Вы действительно мне помогли. И я обязательно приду на завтрак. Скоро, может даже завтра. Просто… сейчас мне нужно подумать.

Люпин кивнул.

— Понимаю. И… если что-то понадобится, свяжись со мной, договорились?

— Обязательно, — Гарри повернулся и медленно пошел, сунув руки в карманы. Он никак не мог понять, был ли сброшенный им груз легче того, который пришлось водрузить на себя теперь.

* * *

Вернувшись домой, Гарри первым делом прокрался на третий этаж. Дверь в занятую Снейпом комнату была, к облегчению мальчика, закрыта. Он спустился на кухню, решив вымыть посуду, оставшуюся в раковине с позднего ужина.

Он как раз поставил на место последнюю тарелку, когда стены затряслись от ужасного грохота. Гарри вцепился в край ванны, и в голове у него пронеслась дурацкая мысль о землетрясении. Но вслед за странным звуком раздалась целая серия стуков помягче, и кухню завалило коробками, тюками, деревянными ящиками. Сверху упали два конверта, оба подписанные изящным почерком Дамблдора. На одном было имя Гарри, другой предназначался Снейпу.

14
Перейти на страницу:
Мир литературы