Мир в ХХ веке - Коллектив авторов - Страница 71

В целях выживания британское адмиралтейство создало систему конвоев. Премьер Ллойд Джордж приказал кораблям плавать группами до пятидесяти судов с эскортом в один крейсер, шесть эсминцев, с одиннадцатью вооруженными траулерами и двумя торпедными катерами плюс воздушная разведка. Только после введения этой системы 24 мая тоннаж отправляемых немцами на дно кораблей начал сокращаться. В критический период (между маем 1917 и ноябрем 1918 г.), когда 1 млн 100 тыс. американцев в униформе переправились через Атлантику, союзники потеряли только 637 кораблей.

Главным следствием подводного наступления Германии стало вступление в войну Америки. 4 апреля 1917 г. сенат Соединенных Штатов проголосовал за вступление в войну. Речь шла о миллионной американской армии в Европе. Вопрос заключался во времени. Первые американские солдаты начали прибывать в Британию 18 мая 1917 г. 5 июня по всем Соединенным Штатам началась регистрация мужчин в возрасте между 21 и 30 годами.

Доморощенные русские социалисты, потеряв всякую ориентацию во внутренней обстановке, бросили русские дивизии в наступление, под пулеметы более организованной социальной силы. 1 июля 1917 г. Брусилов начал наступление в направлении на Львов на фронте шириной 80 километров силой тридцати одной дивизии при поддержке 1328 орудий. 8 июля 1917 г. генерал Корнилов взял Калуж и рассек австрийский фронт. Впереди дорога вела к карпатским перевалам, за которыми находилась венгерская граница. Но австрийцы сумели собрать силы для контрнаступления. Еще важнее было то, что революционный хаос поразил российскую армию. Смятением России немедленно воспользовались немцы. 19 июля генерал Гофман, наступая на Злочов, пробил в русском фронте брешь, взял город и тысячи пленных[388]. Паника росла, и русская армия оставила Тернополь и Станислав.

Председатель правительства Львов предложил председательствование более молодому и энергичному Керенскому, сохранившему при этом и пост военного министра. В июле 1917 г. из правительства вышли кадеты — то была реакция на попытку Терещенко и Церетели договориться с украинской Радой. Керенский заменил на посту главнокомандующего Брусилова более успешно действовавшим в последнее время Корниловым. В своем первом же приказе Корнилов проклял предателей, покинувших свои позиции. Однако русское отступление продолжалось и 3 августа были потеряны Черновцы.

Осенью 1917 г. наступает крах великой русской армии. В начале 1916 г. она насчитывала в своем составе 12 млн человек. Накануне Февральской революции число мобилизованных достигло 16 млн. Из них 2 млн человек были взяты в плен, а 2 млн погибли на после брани или от болезней, что довело численность русской армии к концу 1917 г. до 12 млн человек. Это была самая крупная армия мира. Но ее распад был уже не остановим.

Россия раскололась на два лагеря. Первый стоял за соблюдение союзнических обязательств с неизбежным массовым кровопролитием. Второй выступал за выход из войны, цели которой в России были непонятны большинству и которая уже унесла жизни двух миллионов русских подданных. В два часа ночи 8 ноября 1717 г. представители второго лагеря большевики — захватили власть в государстве. Двух лозунгов: “мира и земли” — оказалось достаточно большевикам для привлечения на свою сторону политически активных масс.

По мнению первого лагеря (озвученному в данном случае У. Черчиллем), российский “корабль пошел ко дну, уже видя перед собой порт. Россия вынесла шторм, когда на чашу весов было брошено все. Все жертвы были принесены, все усилия предприняты. Отчаяние и измена предательски захватили командный мостик в тот самый момент, когда дело уже было сделано. Долгие отступления окончились; недостаток вооружения прекратился; оружие двинулось на фронт”[389]. Но Запад был не прав, всячески поддерживая сторонников “войны до победного конца”. Позднее такие лидеры Запада, как Ллойд Джордж признали, что недооценивали степень ослабления и изможденности России. Большевики как бы видели предел национальной жертвенности, их на этом этапе поддержали те, в ком сработал инстинкт национального самосохранения.

Проявления кризиса ощущались и на Востоке, и на Западе. Французская армия бунтовала. Италия терпела поражение за поражением, ее войска отошли почти до Венеции и англо-французским союзникам пришлось послать на итальянский фронт восемь дивизий. Напряжение ситуации привело к власти во Франции 76-летнего Жоржа Клемансо, который быстро стал фактическим диктатором страны. Англичане начали наступление под Камбре колонной танков в 324 машины, легко преодолевшей все три периметра ограждений из колючей проволоки. В Англии раздался звон колоколов. Но, как размышляет авторитет по танкам генерал-майор Фуллер, ошибкой было использовать массированную танковую атаку на узких улочках старинного Камбре. Противоядием стала связка гранат, брошенная под днище скованного в маневре танка.

Еще 19 апреля 1917 г. генерал Людендорф пришел к выводу, что ослабление России позволяет не опасаться наступления с ее стороны. Его штаб выпустил брошюру “Будущее Германии” с красочной картой России, на которой обозначались места проживания “нерусского населения”, объяснялась возможность колонизации России и преимущества германизированной Европы. Уголь, железная руда и нефть России должны были сделать Германию самодостаточной экономической величиной. На совещании в Кройцнахе 20 апреля 1917 г. император Вильгельм II и все высшее руководство рейха пришло к выводу: “Если произойдет задержка дезинтеграции России, ее следует ускорить с помощью оружия”[390].

После Октябрьской революции Берлин стоял перед альтернативой: военным путем прорвать ослабевший фронт или в ходе мирных переговоров избавиться от России как от противника. Первый путь требовал применения войск, а германские дивизии необходимы были на Западе. Исходя из этого, немцы высказались за переговоры. В Брест-Литовске 27 декабря 1917 г. немцы представили свои условия, и, по словам Гофмана, “советская делегация выглядела, словно она получила удар по голове”[391]. Член советской делегации, известный историк Покровский открыто рыдал: “Как можно говорить о мире без аннексий, если Германия отторгает от России восемнадцать провинций”[392]. По свидетельству Гофмана, Иоффе был абсолютно поражен германскими условиями и разразился протестами. Каменев впал в ярость. Возникает вопрос, какова была степень реализма мышления лидеров большевистской России, если они не предполагали подобных требований от Германии? Делегация отбыла в Петроград на двенадцатидневный перерыв[393].

В полдень 18 апреля 1918 г. истек второй срок перемирия немцев с Российской республикой и Гофман немедленно обрушил на пустые окопы пятьдесят три дивизии, направляясь к Пскову, Ревелю и Петрограду на севере и на Украину на юге. «Положение “Ни мира ни войны” означает войну», — заметил специальный посланник президента Вильсона[394]. В эти дни Ленин говорит Троцкому: “Это не вопрос о Двинске, речь идет о судьбе революции. Мы должны немедленно поставить свою подпись. Этот зверь прыгает быстро”. 20 февраля немцы вошли в Минск. Гофман говорил 22 февраля: “Самая комичная война из всех, которые я видел, малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее. По крайней мере, в этом есть очарование новизны”[395]. К последней неделе февраля германские войска захватили Житомир и Гомель, дошли в Прибалтике до Дерпта и Ревеля. 27 февраля пала старая ставка царя Могилев, а немецкие самолеты впервые бомбили Петроград. Немцы успели войти в Киев и находились в ста с лишним километрах от российской столицы. Передовые части немцев дошли до Нарвы и только здесь встретили сопротивление. Ленин отдал приказ взорвать при подходе немцев мосты и дороги, ведущие в Петроград, все боеприпасы увозить в глубину страны.