Мир в ХХ веке - Коллектив авторов - Страница 42
- Предыдущая
- 42/162
- Следующая
Вероятнее всего, Григорий VII пошел на выполнение всех требований со стороны руководства СССР в надежде, что подписанный большевиками мир с Турцией облегчит положение православных верующих в мусульманской стране.
Священный Синод Вселенской патриархии утвердил членов миссии для отправки в Россию 5 мая 1924 г. В нее вошли известные иерархи: митрополит Никейский Василий, митрополит Фиатирский Герман, обер-секретарь Вселенского патриарха митрополит Сардский Герман. Обязанности советника Миссии были возложены на протонотария Вселенского трона Христо Папаиоанну. Григорий VII определил, что Миссия должна опираться только на церковные течения, верные правительству СССР.
Патриаршество, по мнению Вселенского патриарха, следовало упразднить хотя бы временно, как значительное препятствие к восстановлению мира и единства в Русской Православной церкви. Эти решения Григория VII строго соответствовали внутреннему государственному замыслу советских властей по укреплению “обновленческой” и ликвидации патриаршей церкви.
Следует отметить, что под церковными кругами, верными правительству СССР, подразумевалось не все “демократическое духовенство”, к 1924 г. имевшее три разветвления, а только “Живая церковь”, которой в государственном политическом плане по расколу Русской Православной церкви отводилось лидирующее место. Работа Миссии в России усилила пошатнувшееся было “церковное обновление”.
Но волнения по поводу церковного раскола в России испытывали и в других Православных поместных церквах, и уже в феврале 1924 г. русские приходы посетила делегация Иерусалимского патриархата во главе с Константином Григориади, секретарем патриарха. Их объективная оценка дала возможность предстоятелям поместных церквей разобраться во внутрицерковной ситуации в России.
«Цель нашего посещения Св. Православных церквей в России следующая: с лишком три года патриархаты Восточных Православных церквей обеспокоены всякого рода сообщениями и доносами об упадке и разделении в России Православной веры и Апостольской церкви.
До нашего сведения дошло, что в России полный развал Церкви, и незаконным собором (речь идет об “обновленческом соборе” 1923 г. — О.В.) осудили Главу Российской Православной церкви св. отца патриарха Тихона.
Мы посетили в России свыше 200 городов и первенство воздали лишь правоверной Православной церкви, возглавляемой священным патриархом Тихоном и его митрополитами, архиепископами и епископами. Все остальное отделившееся, как то: “обновленцы”, “живоцерковцы”, “Возрождение”, “Трудовики” — не что иное, как еретики.
Все возглавляющие это движение не суть пастыри, а волки и разбойники, и не за кого так не обидно, как за свернувшегося главу обновленцев митрополита Евдокима — монаха, отдавшегося служению не Христу, а диаволу.
От этих пастырей овцы бегут, и во очию нас они успеха не имеют, ибо они отпали от истины и размножают безбожие и усиливают гонение на правоверную Церковь и ее служителей. Все нововведенцы в православии в России являются пред патриархатами Восточных Православных церквей врагами, Богоотступниками, еретиками аки Арий. Суд Божий и правый осудит их по делам и беззаконию их!
…Св. Восточная Православная Церковь молится день и ночь о здравии и спасении Св. Отца Тихона и всей Российской иерархии.
…Заповедаем Вам и подтверждаем, что Восточная Православная церковь верна и непоколеблема летоисчислению Юлианскому (старый стиль). Благословение Гроба Господня да прибудет с Вами во все дни до скончания века. Аминь.
Эта поддержка братских Православных церквей была очень важна в тяжелый период усиливающегося руками государства раскола Русской церкви.
В своем ответном Послании Восточным патриархам Святитель Тихон писал:
“Благодарю за выраженные чувства верности Святой церкви Православной и преданности Нам. Просим верить, что мы не пойдем на соглашение и уступки, которые приведут к потере чистоты и крепости…
В 30-е годы пристрастное отношение к Русской церкви, существующей в условиях политического нажима и гнета как со стороны русской эмиграции, так и со стороны Вселенской патриархии усиливается.
Константинопольский патриарх, нарушая каноническую неприкосновенность, дал согласие на переход в юрисдикцию Вселенской патриархии митрополиту Евлогию с подчиненными ему западноевропейскими приходами. Сам переход никак не был оформлен. Следует отметить, однако, что в грамоте Константинопольского патриарха Фотия такой порядок управления рассматривался как временный:
“…Мы синодальным определением постановили, что все Русские Православные приходы в Европе, сохраняя неизменною доселе существующую свою самостоятельность, как особой Русской Православной церковной организации, и свободно управляя своими делами, рассматривались бы впредь, как составляющие временно единую экзархию Святейшего Патриаршего Престола на территории Европы, непосредственно от него зависящую под его покровительством находящуюся и в церковном отношении, где нужно, им руководимую”[185].
Были и другие факты нарушения канонической неприкосновенности: “приглашение в 1932 г. Русской Православной церкви на Пред соборное совещание (Просинод) на условиях неорганизованной церковной массы, не имеющей якобы канонического возглавления; сепаратные действия некоторых патриархатов (Константинопольского и Александрийского) в деле признания англиканской иерархии без привлечения к обсуждению этого вопроса прочих Православных церквей, в том числе и Русской”[186].
Но не все Восточные патриархаты придерживались такой позиции. По-прежнему близкими в этот тяжелый для Русской церкви период были отношения с Антиохийским патриархатом. Григорий IV поддерживал линию митрополита Сергия (Страгородского), выбранную им в отношениях с богоборческим государством. В ответ на известительную грамоту митрополита о вступлении его на пост местоблюстителя, Антиохийский патриарх написал: “…Вы занимаете достойнейшим образом наивысший пост временного главы Святой Всероссийской Патриаршей церкви — этой дорогой сестры нашей, традиционной лучшей хранительницы и блюстительницы священных заветов чистейшего Православия и непреложных церковных канонов, до самоотвержения любящей прочих сестер своих, — и мы вторично обнимаем мысленно Ваше Высокопреосвященство и прочих преосвященных братьев — членов временно организованного Вами и под Вашим председательством Священного Патриаршего Синода святым о Господе братским лобзанием, несказанно радуясь за Вашу стойкость в хранении догматов веры и правил благочестия”[187].
Начавшаяся вторая мировая война в истории взаимоотношений Православных церквей — новый период, который отмечен не только чувством солидарности и братской любви к Русской церкви и воюющему русскому народу, но и консолидирующей ролью русского Православия как в Восточной Европе, так и на Православном Востоке. И эти процессы неотделимы от нового государственно-церковного курса в СССР.
Сорок третий принес не только рост авторитета СССР у мировой общественности и укрепление его отношений с союзниками (уже 4 февраля 1943 г., сразу же “вслед за концом 6-й немецкой армии — Иден направил британскому послу в Москве важные инструкции. Они сводились к тому, что пришло время относиться к Советскому Союзу как к партнеру того же ранга, что и Соединенные Штаты, и, само собой разумеется, обсуждать с ним планы”[188]). 1943-й год поставил и новые задачи послевоенного переустройства Европы, в котором важное место должно было принадлежать СССР. Русской Православной церкви государственная власть отводила роль консолидирующего центра православных народов Европы, церковного рупора и проводника государственных идей.
- Предыдущая
- 42/162
- Следующая
