Пепел и роса (СИ) - Алева Юлия - Страница 31

— Тсс. — прошипела я. — Это очень деликатное дело.

Тюхтяев с изумлением наблюдал, как я веду белую с серым подшерстком козу с бантиками на рогах и с огромным кочаном капусты, который потихоньку начала ей скармливать. Он открывал рот, закрывал его и все-таки воздержался от комментариев. Выдержка есть.

Козу устроили на кровати, капусты ей как раз на полчаса должно хватить, а потом было еще блюдо с яблоками. Зверюшка упивалась навалившимся счастьем и старалась умять побольше, пока дают.

Мы с Тюхтяевым затаились в соседней со спальней комнате, оборудованной очень комфортными дырками в стене, замерли.

— И что теперь, Ваше Сиятельство? — прозвучало неожиданно близко и настойчиво.

— Немножко подождем, а там дел минут на десять. Надолго я Вас не обременю.

Мы молча дышали в сумраке и тишине секретной комнаты. Интересно, оказывается в темноте совершенно иначе ощущаются движения, запахи и звуки. И только мне захотелось уточнить, почто господин Тюхтяев не найдет точку обзора подальше от меня, как Афанасий по очереди молча провел в спальню двух мужчин с завязанными глазами, помог им снять сюртуки и жилеты, а потом оставил одних.

Француз оказался менее терпеливым и первым сорвал черную бархатную повязку.

— Снимайте же — толкнула я в бок своего партнера. Тот ошалело нажимал на спуск и мы запечатлевали и лица, и жесты. Жаль, слова тут пока не записывают, а то французский мат за полтора столетия обеднел, перейдя в основном на английские заимствования. Зато итальянец несколько минут молчал, а потом начал гомерически ржать. Над кроватью было растянуто полотно «Vi auguro tanti avvenimenti gioiosi, amore e ispirazione!».

Успокоившись, он сам оделся, хлопнул по плечу молодого соперника и увел его с поля боя.

— Что это было? — сипло уточнил Тюхтяев.

— Невинная дамская шутка. — улыбнулась я. — Когда мужчины спорят, кто первый оседлает козочку, та может и рожки показать, и копытцем приложить.

Я отряхнулась, зашла на поле боя, сняла транспарант, привязала козу на поводок и позвала Афанасия.

— Зверушку верни хозяйке.

Домой меня вез ошеломленный статский советник. Несколько минут мы сидели молча, а потом началось.

— Ксения Александровна, мне показалось, что я узнал ваших…

— Не моих. Просто случайно встретившихся. — поправила я.

— Чужих поклонников. Постарше — это же итальянский посланник…

— А помладше — сын французского. — улыбнулась я.

— Дипломатический скандал же может быть… — тускло проговорил мой спутник.

— От чего? Два дипломата в порыве страсти к козе? Это не проблема России, а беда их личной жизни. От любого возмущения нас застрахуют эти фотографии. — я лукаво улыбнулась погрустневшему чиновнику и погладила его по плечу. — Вы, Михаил Борисович, пару снимков мне распечатайте. Будет что внукам показать.

Остаток пути мы провели в тишине. Лишь у курдонера он осмотрел меня совершенно по-новому, как если бы я вдруг рассказала ему всю правду о своем происхождении.

— Напомните мне никогда не сердить Вас, Ксения Александровна. — а уж язвительности-то сколько. Быстро оправился. Но и я добрая сегодня.

— Непременно, Михаил Борисович! — чмокнула его в щетину и упорхнула домой.

Думаю, после этой поездки Тюхтяев не раз перекрестился, что я не согласилась зимой работать на него.

Утром меня пригласил граф. Ну то есть как пригласил — громовое «Ксения!» неслось по этажам издалека.

— Это что? — он высыпал фрагменты вчерашнего веселья.

— Фотографии. — лучезарно улыбнулась я.

— Сам вижу. Вы, сударыня, что же себе позволяете, а?

— Я? — изумилась его собеседница. — Меня там вообще не было. Маркиз был, граф был. Коза была. Кстати, у нас в Уложении что-то такое было о подобном времяпрепровождении. А я у Вас в доме ночевала, но на память, пожалуй, парочку снимков возьму. Вот эту, где маркиз ловит козу и где сеньор Карло смеется.

— Ксения Александровна, я не хочу знать как. Но почему? — он смотрел на меня с ужасом, как на человека, нажавшего красную кнопку в чужом чемоданчике.

— Мужчины побились об заклад, кто первый ляжет со мной в постель. Я понимаю, азарт, спор и все такое, но границы должны быть у всего. И даже если подобная низость может случиться, не стоит делать этот спор достоянием множества людей. А коли уже слухи до меня дошли, то глупость должна быть вознаграждена по заслугам. — я устроилась в кресле поудобнее, перебирая фотографии. — Это воспоминание сделает сеньора Карло и месье Луи-Огюста куда ближе друг к другу, а добрые отношения между Францией и Италией, полезнее России, чем одна коза.

— Но почему коза? — ошалело поинтересовался родич.

— Хорошо, что они меня слонихой, ланью или райской птицей не назвали — труднее найти.

И скрылась за дверью.

К обеду лакеи принесли такую корзину красных роз, что в нее можно было меня усадить полностью.

— От итальянского посланника молодой графине. — возвестил мажордом.

А я торжествующе улыбнулась.

От Луи Огюста доставили роскошный веер с росписью в виде сирены, заманивающей корабли на камни. Пожалуй, он точно будет сочетаться с любым моим туалетом.

Как эта история выплыла наружу — не понимаю. Предполагается, что Тюхтяев и граф промолчат. Афанасий не был в курсе всех деталей, а я делела вид, что эта история вообще ко мне отношения иметь не может.

— Не знаю, слышали ли Вы, сударыня, об удивительном конфузе, случившимся между двумя соперниками за сердце одной светской львицы. — полушепотом рассказывала Ольге графиня Щерская. — Будто бы они поспорили о том, кто первый добьётся ее благосклонности, а та рассердилась и подложила им свинью. Форменную свинью в неглиже, прямо в постель. Их, каждого, провели тайно в спальню баронессы N., а там свинья.

— Не может быть! — округлились глаза Ольги Александровны.

— Удивительные вещи происходят в наше время. — поддакивала я. — Вряд ли теперь этим господам захочется так шутить с женскими сердцами.

— И не только им это станет уроком. — чопорно заключила гостья.

— Николенька, нам тут рассказали историю, случившуюся с одной баронессой и двумя ее поклонниками. — делилась графиня за обедом.

Я философски ковырялась в тарелке.

— Да? Это когда в спальню привели корову? — ухмыльнулся граф.

— Нет, свинью. Всего лишь свинью.

— Полагаю, скоро расскажут о слонихе. — заключила я.

Этот анекдот обсуждали буквально пару дней, а потом в город из Петровского путевого дворца в белокаменную въехал государь.

Толпы народа выстроились по улицам Москвы в ожидании императорской четы. Я видела фотографии, даже уникальные документальные записи, но это и близко не отражает восторга толпы, которая готова была носить на руках своего Императора. Как же легко та же толпа разорвет его в клочья, вместе со многими, кто сейчас в парадных мундирах разрезает улицы древней столицы… Что же нужно настолько запороть, чтобы растратить этот кредит любви и почитания? Хотя о чем это я — через 9 дней и начнем.