Царствие Хаоса - Лю Кен - Страница 5

– Рад за тебя, – произнес он мягко.

– Ты здесь подохнешь, если не наберешься смелости до чего-нибудь дотронуться!

– Это мой крест.

– Но как ты узнаешь, что у тебя иммунитет?

Он пожал плечами.

– Надеюсь, что не заражусь.

– Но меня здесь не будет! Не знаю, где я буду. Мы должны…

Она едва не обмолвилась: «…сражаться за жизнь и рожать детей, и надеяться, что они выживут».

– …быть вместе. Защищать друг друга. Мы стадные животные, а не одинокие волки. Так было всегда. Мы нужны друг другу!

Его молчание было слишком явным.

– Все, что нужно тебе, – это полный бак бензина, – наконец промолвил он. – А мне – моя гитара. Не прими на свой счет, но ты слышала про Тифозную Мэри?

Разумеется, она слышала про Тифозную Мэри, жила под тенью ее проклятия. В школе Наима читала, что бедная женщина умерла, прожив в полном одиночестве тридцать лет, и никто не осмелился к ней приблизиться. Давным-давно Наима решила, что не станет жить в страхе.

– У нас обоих иммунитет, – упрямо повторила она. – Я тебя не заражу.

– Прекрасная идея, – почти пропел он. – Ты останешься единственной выжившей, Наима.

Она успела забыть, когда к ней последний раз обращались по имени. А он произнес его так, словно знал Наиму всю жизнь. Не говоря уже о слове «прекрасная», которое пульсировало в позвоночнике. Пока ее гормоны бушевали, Наима чувствовала, что с каждым вдохом влюбляется в него все сильнее. Ее одолевало желание запрыгнуть в автомобиль и умчаться куда глаза глядят. Лучший способ задушить на корню безнадежные мечты.

Вместо этого Наима подогнала автомобиль на расстояние в пятнадцать ярдов и откинулась на водительском сиденье, наблюдая за гитаристом в открытую дверцу. Часы на приборной панели показывали полночь, когда он уснул. Под музыку пролетели часы. Наиме не спалось, ее терзал ужас при мысли, что придется с ним расстаться.

Некоторое время спустя она выбралась из автомобиля, чтобы размять ноги. Осторожно приблизилась. Шаг, еще один. Теперь она стояла прямо над ним.

Наима рассматривала яркий, с вышивкой в индейском стиле, ремень его гитары. Розовые губы прятались в курчавой бороде. В лунном свете она не заметила ни одного седого волоска. Он был силен, особенно если его подкормить. Под пыльной камуфляжной курткой музыкант носил футболку с «Пинк Флойд». Он сыграет ей старые песни, а она научит его своей музыке. Лунный свет ласкал его кудри, преломлялся от изгиба носа. Он был совершенством.

Опускаясь перед ним на колени, Наима боялась, что он проснется, но гитарист спал как младенец. Грудь равномерно вздымалась и опадала, когда она склонилась над ним.

Неужели этот камень в ее груди всего лишь дыхание? Чесались вспотевшие ладони. Ей снова было семнадцать, и она была на вечеринке с Дарреном Стивенсом, ощущая его близость каждой порой. А когда он наклонился к ней, она решила, что он хочет шепнуть ей что-то на ушко. Его дыхание обдало ее пивными парами. А затем его губы впились в ее губы, и молния пронзила позвоночник, и это было так сладко… так сладко…

Кайл спал, когда Наима прижалась к его губам. Проснулся ли он? Ответил на ее поцелуй? Ей хотелось верить, что Кайл поцеловал ее, но когда она отпрянула, его дыхание было по-прежнему ровным.

Наима забралась в автомобиль, хихикая, словно неразумная девчонка. О, как он разозлится! От мысли о его гневе она прыснула. Засыпая, Наима думала о той свободе, которую она подарила Кайлу. Свободу от маски. Свободу от страха. Свободу прожить с ней жизнь, вместе построить их деревню.

В полдень она проснулась от звука. Кого-то рвало.

Поначалу она решила, что звук ей приснился – хотелось остаться в счастливом сне, где хорошо одетые незнакомцы поют, взявшись за руки, но, открыв глаза, увидела, что гитарист согнулся неподалеку. Гитару он отбросил в сторону. Она слышала, как рвотная струя шлепнулась о землю.

Все начинается с рвоты. Все начинается с рвоты.

Вот черт. Ее разум был широкой пустынной прерией. Она вспоминала его смех, сознавая, что никогда больше его не услышит.

– Прости, – промолвила Наима. – Я решила, ты такой же, как я.

Ей хотелось бы, чтобы в голосе звучало больше сочувствия, но не получалось. Ей хотелось сказать, что за двадцать четыре часа он мог подцепить вирус где угодно, необязательно от нее. И хотя статистика была на ее стороне, она и сама в это не верила.

Жалко, если это ничему тебя не научит, сказал бы Грэм. Наима вонзила ногти в ладони. От усилий выперли сухожилия. Боль обдала жаром. Его музыка, его рассказы о ярмарке пробили брешь в ледяной корке, а сейчас она снова покрывалась льдом.

Музыкант не взглянул на нее, когда Наима рылась в его пожитках. С собой у него было шесть бутылок воды и целая гора шоколадных батончиков. Его припасы. Она не тронула воду и батончики. В револьвере не было патронов, но его она взяла. Гитару тоже оставила, хотя и захватила на память ремень. Когда-нибудь она обзаведется собственной.

Гитариста снова рвало. Большинство заболевших исходили рвотой на третий день.

– Я ухожу, – сказала она, опускаясь перед ним на колени.

Хотелось придумать что-нибудь ободряющее.

– Кайл, я нашла спасательный центр, за «Миром фермера», и там довольно мило. Не все вокруг отчаялись. Ты можешь туда пойти. Там, где я родилась, все выжгли дотла.

Даже теперь Наиме страстно хотелось услышать звук его голоса. Хотелось, чтобы он дал понять, что слышит ее слова. Чтобы запомнил, как звали ее бабушку, сказал бы: «Да, она была». Ты была. Ты есть.

Он не ответил и не повернулся. Как и остальные, он был поглощен болезнью. Как и остальные, думала Наима, залезая в машину. Как и остальные. В зеркале она увидела свое лицо: испачканное, равнодушное. Наима моргнула и отвела взгляд.

У нее никогда не хватало духу заглянуть смерти в глаза.

Скотт Сиглер[3]

Как ни хотелось Джорджу отложить этот разговор, отступать было некуда:

– Нам нельзя здесь оставаться.

Они смотрели друг на друга, руки в перчатках сжимали стволы охотничьих ружей. Джако еле заметно покачал головой. Берни закрыл глаза и вздохнул. Тойво нахмурился. Только Арнольд кивнул: старше и мудрее остальных, но и его, кажется, идея Джорджа не вдохновляла.

Случилось невозможное: настоящее инопланетное вторжение. Джордж, трое его закадычных друзей – и человек, которого они почитали как отца, – застряли в сторожке, куда приезжали охотиться каждый ноябрь лет тридцать подряд. Верхний полуостров на севере Мичигана, место дикое и нехоженое, и именно здесь потерпел крушение не лайнер, не аэроплан, а нечто, чему они не знали названия.

Нечто было снаружи, в густых дебрях за хижиной, между соснами, елями, березами, и от сторожки его отделяло лишь несколько футов снега. Они видели нечеткий силуэт, красно-сине-зеленые огоньки мерцали сквозь тьму и снежную пелену. Он стоял там, настоящий инопланетный корабль, и, если верить тому, что они прочли в телефоне Берни, подобные ему атаковали крупнейшие города планеты.

Другой информацией они не располагали. Сотовые больше не ловили – ни звонки, ни Интернет – а в сторожке никогда не было стационарного телефона.

Ни Джордж, ни его товарищи понятия не имели, почему потерпел крушение инопланетный корабль. Они знали только, что снег, который валил три дня, сделал непроезжими узкие проселочные дороги. Если бы не мороз, они ушли бы отсюда, но в такую погоду идти до ближайшей засидки пришлось бы не меньше часу.