Подари мне пламя. Чернильная Мышь - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 16

– Взаимно, ваша светлость.

Маред – Алекс с удовольствием примерил к ней необычное имя и остался доволен – ковыряла фрикасе, уставившись в тарелку, и жевала, явно не ощущая вкуса. Потом вовсе поворошила ароматную нежную массу и отложила вилку, потянувшись за водой.

– Вы зря так переживаете, тьена, – негромко сказал Алекс. – У меня к вам предложение, которое вы вольны принять или отказаться. Последнее – без всяких последствий, даю вам слово.

– Какое предложение?

Вместо ответа Алекс подцепил вилкой сочный кусочек лангуста, неторопливо прожевал и запил вином. Несомненно, шеф-повар «Азимута» сегодня был в особенно удачном расположении духа.

– Вы же понимаете, что я не смогу отдать вам эти деньги, – тихо проговорила Маред, глядя мимо Алекса и снова комкая в пальцах салфетку.

– Разве я сказал хоть слово о деньгах?

За пару столиков от них заливисто рассмеялась женщина, хохотнул мужчина. И без того напряженная девушка вздрогнула, едва не уронив стакан. Что же ты такая нервная, девочка? И почему боишься огня? Служба безопасности юридического дома проделала отличную работу за эти полдня, хотя ее начальник, поднятый с постели в седьмом часу утра, очень сдержанно отозвался о манере лэрда давать задания. Ничего, справились. Выяснили достаточно, чтобы Алекс мог сделать свой ход. А вот про огонь там не было… И про то, почему у вдовы неплохо обеспеченного тьена одно-единственное приличное платье, да и то – форма. И манжеты этого платья изрядно поношены и хорошо знакомы с утюгом, которым отпаривают сукно, чтоб не лоснилось. Это Алекс хорошо помнил по своему опыту: когда у тебя всего один приличный костюм, над ним трясешься больше, чем над собственной шкурой. Шкура что, она зарастет. Впрочем, хватит воспоминаний.

Так же неторопливо доев, Алекс положил прибор, слегка откинулся на высокую спинку стула. Дождался, пока официант уберет тарелки и вернется.

– Сегодня я выпью кофе. Сделайте по-восточному, с пряностями. Тьена Уинни?

– Кофе, – отозвалась девчонка, даже не глянув в меню, и уточнила, сумрачно глянув на официанта: – Черный, без сахара. И покрепче, не дамский.

Еще пару минут они просидели в молчании. Маред расправила измятую салфетку и не слишком старательно складывала из нее какую-то фигурку, уткнувшись взглядом в стол. В такой позе было хорошо видно, что ресницы и брови у нее не накрашены и вообще на лице никаких следов косметики. Это было непривычно – в окружении Алекса женщины тщательно следили за собой, – но, пожалуй, мило и приятно. Ему никогда не нравился вкус помады, да и тушь не потечет в самый неподходящий момент.

Он еще раз окинул взглядом фигуру девушки, совершенно не старавшейся принять кокетливую или хотя бы привлекательную позу. Чуть обожженную ясеневую столешницу покрывала резьба, изображающая старинную карту. Вот ее-то Маред и разглядывала с таким упорством, словно в жизни не видела ничего интереснее пунктиров морских течений и розы ветров. И лишь дождавшись, пока на столе появятся дымящиеся чашки из белоснежного фарфора, подняла на Алекса умилительно мрачный взгляд.

– Итак, – мягко сказал Алекс, сделав маленький глоток и отставив слишком горячий кофе. – Позвольте для начала рассказать то, что я о вас знаю.

Поймал взгляд, в котором к мрачности начало примешиваться удивление, и продолжил, размеренно роняя слова:

– Тьена Маред Уинни, в девичестве Крепель, вдова тьена Эмильена Уинни, погибшего в прошлом году в результате катастрофы мобилера. Родилась в семье тьена Джулиуса Крепеля, нотариуса в городе Мюво. Городке, если точнее, я с трудом нашел вашу родину на карте. Полагаю, для такого города нотариус – важная фигура, но родных у вас нет. Магический дар отсутствует, наличие нелюдской крови на протяжении восьми поколений не установлено. Обычная человеческая семья, весьма респектабельная, тьен Крепель был награжден Королевской медалью за тридцать лет беспорочной государственной службы. Вы поздний ребенок, и ваше рождение стоило жизни матери. Отец больше не женился и умер, когда вам было пятнадцать, так что по «Указу о благонамеренных девицах» вы получили право на внеочередное зачисление в Университет, чем и воспользовались, успешно сдав экзамены на факультет правоведения. Думаю, немало удивили лэрда декана: обычно сироты из хороших семей идут на менее сложные факультеты, да и там учатся, лишь пока не выйдут замуж. Ну, все равно, указ нашей великой королевы очень мудр, если позволяет стольким девушкам устроить судьбу. Но вы, даже несмотря на замужество, учебу не бросили, а овдовев, и вовсе посвятили себя ей безраздельно. Проучились четыре года из положенных пяти, дающих право на звание бакалавра юриспруденции. Ваша экзаменационная книга великолепна: ни одного экзамена ниже двенадцати баллов из двенадцати. Сейчас вам двадцать, и лэрд декан отзывается о вас, как об идеале студентки, только сожалеет, что вы не мужского пола и аспирантура для вас закрыта…

– И все это, – не выдержала девчонка, сначала покраснев, потом опять побледнев и принявшись терзать многострадальную салфетку, – вы узнали за одно утро?

– Ну, – позволил себе Алекс снисходительную усмешку, – добывать и использовать информацию – это мой хлеб. Но большая ее часть не представляла собой никакого секрета. Ею охотно поделился ваш декан.

– Он… Он не имел права!

– Формально – да. Но будьте снисходительны, милейший лэрд действовал из лучших побуждений. Видите ли, мой юридический дом иногда берет на стажировку способных студентов. Обычно выпускников, но иногда и после четвертого курса. Лэрд декан искренне рекомендовал столь способную и старательную студентку. По его словам, тьена Уинни обеспечивает письменными работами всех недорослей своего факультета и еще пары-тройки смежных. Все все понимают, но, разумеется, закрывают глаза. Кстати, сколько дипломных работ вы написали за четыре года, тье Уинни?

Девчонка всерьез задумалась – прелесть какая. Потом нерешительно пожала плечами:

– Ну-у… семьдесят-восемьдесят, наверное… Я не считала, но…

– Верю, – кивнул Алекс. – Примерно по двадцать в год. Вообще-то, обычным студентам положено тратить на них год целиком, но у преподавателей ни разу не возникло претензий к качеству, и это о многом говорит. И, полагаю, кроме дипломных вы пишете много чего по мелочи?

– Какое это имеет значение? – девчонка посмотрела с вызовом, и только пальцы, нервно то мнущие, то разглаживающие салфетку, выдавали ее с головой. – Сами говорите, что все все знают.

– Решающее. Будь вы симпатичной дурочкой, которая пошла на ограбление ради оплаты счетов за новое платье, наш разговор был бы совершенно другим. И мое предложение – тоже. Кстати, как вы умудрились влезть в долги? Сирот же обучают почти бесплатно.

– Я вышла замуж, – после некоторой заминки нехотя отозвалась Маред. – В начале третьего курса. И… потеряла льготы. А через месяц…

– Соболезную.

Так, значит, мужа она действительно любила. Или хотя бы думала, что любит: голос дрогнул и совсем не напоказ побелели пальчики на салфетке. Осторожнее, Алекс, осторожнее…

– А его родственники? Они вам не помогают?

– Они считали этот брак ошибкой.

Вызов в голосе, но какой же усталый.

– Человеческая глупость безгранична, – небрежно сообщил Алекс. – Полагаю, когда добьетесь успеха, они о вас вспомнят. Главное, в этот момент сами не окажитесь глупы. Ладно, все ясно. Но третий курс и часть четвертого вы все же оплатили, да и до этого как-то выкручивались. Даже льготное обучение требует средств. За дипломы так хорошо платят?

– Я продала дом.

Так… Значит, все мосты сгорели за спиной. Теперь – только вперед. Алекс окончательно убедился в успехе своего предложения, хоть и испытал неуместное чувство, подозрительно похожее на жалость. Ну, в конце концов, заставлять он никого не собирается. Игра есть игра.

Маред наконец оставила истерзанную салфетку, обратив внимание на кофе. Поднесла чашку к губам, осторожно глотнула и даже вздохнула глубже от удовольствия, на миг прикрыв глаза.