Выбери любимый жанр

Дядя Бернак - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 34

Изменить размер шрифта:
34

Гладко-выбритый человек, стоявший все время у окна, покусывая ногти, поклонился в ответ на этот вопрос императора.

– Я все больше и больше убеждаюсь, Ваше Величество, что вы знаете имя каждого солдата в строю!

– Я думаю, что я знаю большую часть из моих прежних египетских солдат, – сказал он. – Кроме того, m-r де Лаваль, я должен помнить о каналах, мостах, дорогах, о промышленности, одним словом о всех отделах внутренней жизни страны. Законы и финансы в Италии, колонии в Голландии, – все это тоже занимает много места в моей голове. В наши дни, m-r де Лаваль, Франция предъявляет большие требования к своему правителю. Теперь уже мало одного умения с достоинством носить царскую порфиру или мчаться за оленями по лесам Фонтебло!

Я вспомнил беспомощного, красивого, любившего более всего роскошь и блеск, Людовика, которого я видел, будучи еще маленьким, и понял, что Франция, после пережитых волнений и страданий, нуждалась в твердой и сильной руке.

– Как вы об этом думаете, monsieur де Лаваль? – спросил император. Он на минуту остановился около огня и грел свою, изящно обтянутую в туфлю с золотой пряжкой, ногу.

– Я вполне убедился, что это именно так и должно быть, Ваше Величество!

– Вы пришли к правильному выводу, – сказал он мне в ответ. – Но вы кажется и всегда держались того же взгляда. Верно ли мне передавали, что в одном кабачке Ашфорда вы однажды выступили в мою защиту против молодого англичанина, пившего тост за мое падение?

Я вспомнил происшествие, но не мог понять, откуда он мог слышать о нем.

– Почему вы сделали это?

– Я сделал это инстинктивно, Ваше Величество!

– Я не могу понять, как это люди могут делать что-нибудь инстинктивно! По-моему, это возможно только для сумашедших, но не для здравомыслящих людей. Из-за чего рисковали вы жизнью, защищая меня в то время, когда вы ничего не могли ждать от меня?

– Вы стояли во главе Франции, Ваше Величество, а Франция – моя родина! – горячо возразил я.

Во время этого разговора он продолжал ходить по комнате, сгибая и разгибая правую руку и иногда взглядывая на нас через монокль, так ка его зрение было настолько слабо, что в комнате он был принужден пользоваться моноклем, а под открытым небом он всегда смотрел в бинокль. По временам он доставал щепотки нюхательного табаку из черепаховой табакерки, но я видел, что ни одна из них не попадала по назначению – он просыпал весь табак на свой сюртук и на пол.

Мой ответ, по-видимому, понравился ему, потому что он вдруг схватил меня за ухо и стал пребольно трясти его.

– Вы вполне правы, мой друг, – сказал он, – я стою за Францию, как Фридрих II за Пруссию. И я сделаю Францию могущественнейшей державой в мире! Все государи Европы сочтут необходимым иметь свой дворец в Париже, и они составят свиту при коронации моих преемников!

Внезапно его лицо приняло выражение мучительного страдания. – Господи! Для кого же я создаю все это? Кто будет царствовать после меня? – прошептал он, проводя рукою по лбу.

– Боятся ли они моего вторжения в Англию? – внезапно спросил он, – высказывали ли англичане вам свои опасения, что я могу перейти через Ламанш?

Я был принужден сознаться, что англичане опасаются обратного, т.е., что он оставит этот план и не перейдет через Ламанш.

– Их солдаты завидуют морякам, которые первые будут иметь честь бороться с вами, – сказал я.

– Но у них очень маленькая армия!

– Да, но надо принять во внимание, что почти вся Англия пошла в волонтеры.

– Ну, невобранцы неопасны! – воскликнул он, точно отбрасывая их руками. – Я дам там большое сражение и выиграю его с потерей десяти тысяч человек. На третий день я буду в Лондоне. Там я немедленно захвачу государственных чиновников, банкиров, купцов, издателей газет. Я потребую вознаграждение в размере ста миллионов фунтов стерлингов! Я буду покровительствовать бедным на счет богатых и таким образом буду иметь их на своей стороне. Я дам автономию Шотландии и Ирландии; то даст им преимущество перед Англией. Таким образом я везде вызову раздоры. И затем уже я потребую отдать мне их флот и укрепить за Францией английские колонии в вознаграждение за то, что я покину их остров! Я достигну всемирного владычества для Франции и укреплю его за нею навеки! Из этих слов я вполне убедился в том, что в Наполеоне была поистине удивительная черта характера, о которой мне уже говорили и раньше: эта черта характера давала ему возможность совмещать ширину замыслов с разработкой мельчайших деталей, которая ясно указывала, что эти замыслы не выходили за пределы возможного. В его мозгу мысль о походе на Восток, точно легкий, неясный сон сменялся думой о судах, портах, запасах, войсках, которые будут необходимы, чтобы места обратилась в действительность. Он сразу улавливал основную часть вопроса и разрабатывал его с той решимостью, с какою он шел на столицу врагов. Обладая душой идеалиста-поэта, н в то же время был человеком дела, и это обстоятельство засталяло признать его опаснейшим из людей в целом мире. Я думаю, что в этом монологе о своих намерениях и планах, Наполеон имел затаенную цель ( он никогда ничего не делал бесцельно ), и в данном случае он рассчитывал на эффект, который мои слова о нем могли бы произвести на эмигрантов.

Не существовало, казалось, ничего, чтобы было не по силам его разуму, и всякое маленькое дело его необыкновенный разум умел возвысить так, чтобы оно было достойно его величия. В один миг он переходил от размышления о зимних квартирах для 200 тысяч солдат к спорам с де Коленкуром об уменьшении домашних расходов и о возможности убавить число экипажей. – Я стремлюсь быть как можно экономнее в домашней обстановке, но зато хочу показаться во всем блеске пышности и величия заграницей, – сказал он. – Я помню, когда я был лейтенантом, я находил возможность существовать на 1200 франков в год, и для меня не составит большого труда перейти и теперь к подобному же существованию! Необходимо приостановить эту расточительность во дворце! Например, из отчета Коленкура я вижу, что в один день было выпито 155 чашек кофе, что при цене сахара в 4 франка и кофе 5 франков за фунт, дает 20 су за чашку. Можно было бы убавить эту порцию. Счета по конюшням тоже слишком велики. При настоящей цене сена, семьсот франков в неделю, должно вполне хватать на 200 лошадей. Я не хочу чрезмерных расходов на Тюльери!

34
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры