Миссис Кеннеди и я - Хилл Клинт - Страница 6

Джеффрис последовал за ней. Прежде чем они скрылись за дверью, я успел мельком увидеть нового члена семьи Кеннеди: мне запомнилось маленькое личико с фамильными чертами, которые не оставляли сомнений в том, что это действительно сын будущего президента США.

Я вдруг понял, что это радостное событие означает новый виток забот для секретной службы. Чем больше людей в семье, тем больше агентов нужно, чтобы защищать их. Этот малыш стал первым ребенком, рожденным в семье новоизбранного президента. Младенец в Белом доме… Вот это вызов!

Мистер Кеннеди прибыл в 4:30 утра и первым делом отправился в палату к жене, которая все еще находилась под наркозом. Затем он решил взглянуть на малыша, и его радость при виде новорожденного сына невозможно было описать. Президент снова стал отцом, и это случилось всего за пару дней до третьего дня рождения его дочери.

Всего через несколько часов радостная весть разнеслась по всей стране: каждая уважающая себя газета поместила на первой полосе утреннего выпуска новость с говорящим заголовком:

В течение следующей недели мы с Джеффрисом поочередно дежурили у дверей палаты миссис Кеннеди, осматривая гостей и проверяя бесчисленные поздравительные букеты. Большая часть даров была вполне разумных размеров, так что при виде особенно пышного подарка я невольно напрягся.

Необычной была не только изящная и объемная икебана, но и контейнер, в котором ее доставили. Цветы будто росли из двух корзин на спине крайне реалистично выполненного керамического осла размером со среднюю собаку. Осел – символ демократической партии, так что такой дар показался мне довольно остроумным. Я нашел бирку с именем отправителя и буквально остолбенел. Композицию прислал Фрэнк Синатра.

Малыш получил имя Джона Фитцджеральда Кеннеди-младшего. Несмотря на недостаток веса, он прекрасно себя чувствовал и рос не по дням, а по часам. Каждый день президент находил время между встречами по поводу инаугурации, чтобы навестить жену и сына. Во время своих визитов он вел себя крайне сердечно и всегда называл меня по имени.

– Как дела, Клинт? – спрашивал он.

– Все хорошо, мистер президент. Спасибо.

– А как дела у моей жены? Она хорошо спала?

Если у нее что-то случалось ночью, я рассказывал об этом мистеру Кеннеди. Ему хотелось знать как можно больше о ее состоянии до того, как он войдет в комнату. Было очевидно, что он действительно волнуется и ставит благополучие жены и сына превыше всего, несмотря на весь шквал административных забот. Чем больше я его узнавал, тем больше он начинал мне нравиться. Увы, работать с ним на постоянной основе выпало не мне, и разочарование продолжало поедать меня изнутри.

Второго декабря, неделю спустя после рождения сына, президент вновь вылетел в Палм-Бич, взяв с собой Кэролайн с няней. Миссис Кеннеди с новорожденным Джоном пока еще оставались в госпитале. Они оба чувствовали себя нормально, но пока что им не разрешалось никакой активности, кроме приема гостей. Впрочем, первая леди не теряла времени зря и изучала материалы о Белом доме, лежа в больничной кровати. Иногда она просила меня зайти и задавала вопросы, проясняя для себя непонятные места. Агент Джеффрис ранее не работал в группе «Белый дом», так что он не мог предоставить ей нужную информацию в полном объеме. Я отдувался за двоих.

Когда я входил, она обычно лежала в постели, обложившись подушками. Без макияжа и в пижаме она казалась моложе, чем я запомнил ее до рождения Джона. Хрупкие черты обострились, лицо выражало непреходящую усталость, но на фоне бледной кожи ее большие карие глаза и темные брови только выделялись еще ярче. В любой момент и в любой обстановке эта удивительная женщина светилась мягкой естественной красотой, которую лишь оттеняла скудость больничных интерьеров. Со мной она вела себя естественно: производить на меня впечатление смысла не было, потому что я постоянно был рядом и уже успел увидеть ее разбитой и беспомощной. Ей нужно было собрать как можно больше информации о Белом доме, прежде чем объявлять это место своим домом. История, интерьер, повседневная жизнь – ее интересовало все до мельчайших деталей. Кто поставлял продукты на кухню? Кто занимался уборкой? Где семейство будет обедать? А где будут давать официальные обеды и ужины? Смогут ли члены семьи остаться в одиночестве? Для чего обычно использовались цветные залы – Красный, Зеленый, Голубой?

Свои вопросы она выписывала в разлинованный блокнот из желтой бумаги. Внимательно выслушав ответы, она делала в списке пометки, что-то вычеркивала, а иногда просила меня рассказать о чем-нибудь поподробнее. Она подходила к любому делу с большим тщанием и умом. Ее желание произвести самое лучшее впечатление в новой для себя роли и, по возможности, избежать подводных камней было очевидным.

Я чувствовал ее неуверенность и старался отвечать как можно более детально и информативно. Мы общались довольно легко и свободно, но все-таки я порой скучал по дружбе с другими агентами. Мне казалось, что эти дни в госпитале никогда не закончатся, и я немного завидовал своим товарищам, которым повезло служить рядом с самим президентом.

Однажды миссис Кеннеди позвала меня и спросила:

– Мистер Хилл, вы когда-нибудь ездили на лошадях?

– В детстве было дело, – ответил я. – Я тогда жил в Уошберне, Северная Дакота, и у нашего соседа был шетлендский пони.

Она чуть улыбнулась, будто пытаясь понять, серьезно ли я говорю. Я поспешно добавил:

– Еще у меня были друзья на ранчо, и мы часто с ними катались. Меня учил местный ковбой, мастер по родео.

– Я спросила, потому что мы сняли коттедж в Миддлбурге. Мы хотим проводить там выходные, и там обязательно будут лошади. Обожаю верховую езду! – помедлив, наконец сказала она.

Интересно, почему именно Миддлбург в Виргинии, подумал я. У семьи Кеннеди будет полный доступ к прекрасному участку в Кэмп-Дэвид, который предназначался для воскресного отдыха действующего президента и его семьи. Президент Эйзенхауэр очень любил это место, и я часто бывал там вместе с ним. Конечно, у меня не было никакого права давать советы первой леди, но я был весьма удивлен выбором Кеннеди. Вероятно, я оказался первым работником секретной службы, которому рассказали о новом загородном доме семейства, так что стоило попробовать узнать об этом решении побольше и передать информацию начальству.

– Миддлбург – прекрасное место, – ответил я. – Откуда вы о нем узнали?

– Его нашел для нас Билл Уолтон, наш хороший друг. Особняк называется Глен-Ора. Я пока что не видела это место своими глазами, но Билл плохого не посоветует. На фотографиях выглядит просто чудесно. Колониальный дом с бассейном, рядом есть раздевалка. Четыре сотни акров охотничьих угодий и своя конюшня. Только представьте: четыре сотни акров личного пространства для детей! Мы сможем жить нормальной жизнью, а президенту будет удобно нас навещать.

– Звучит отлично.

– Земли выглядят хорошо, но интерьер дома придется полностью переделывать. К счастью, владелица участка госпожа Рэймонд Тартье разрешила мне кое-что изменить под наши нужды.

Новость о доме в Миддлбурге взволновала меня. Сможем ли мы достойно защитить первую леди во время верховой езды, при этом не выходя за границы ее личного пространства? Я знал, что она была опытной наездницей, мой собственный полудетский опыт не шел с ее навыками ни в какое сравнение. Более того, нам нужно было удостовериться, что возле дома есть подходящее место для посадки и взлета вертолетов, и перебросить в Миддлбург дополнительный персонал, чтобы обеспечить полную безопасность семейства.

Восьмого декабря мистер Кеннеди вернулся в Вашингтон, чтобы проследить за церемонией крещения сына. Миссис Кеннеди с малышом все еще находились в больнице, поэтому служба прошла в часовне джорджтаунского госпиталя. Первая леди еще не до конца восстановила силы, но она настояла на том, что сможет простоять несколько самых важных минут. Папарацци сходили с ума в попытках сделать фотографию четы Кеннеди с сыном, одетым в традиционные белые крестильные одежды, но миссис Кеннеди жестко потребовала не разглашать подробности о жизни своих детей. На торжество были допущены только некоторые доверенные журналисты, но и тех сильно ограничили в возможностях. Даже короткая фотосессия и быстрое интервью сильно вымотали первую леди. На следующий день, в полдень девятого числа, расписание предусматривало посещение Белого дома: действующая первая леди Мэйми Эйзенхауэр должна была провести экскурсию по зданию для своей сменщицы и показать ей жилые помещения на втором и третьем этажах.