Остров - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 2

Ничего не изменилось. Однако ничего не было в точности таким, как прежде. Его не покидало мучительное ощущение, что он разглядывает выцветшие фотографии. Расположение домов в основном сохранилось. Миновав бакалейную лавку, вы попадали на крохотную площадь. Поразительно крохотную. Когда-то там стояли две каменные скамьи. Впрочем, там ли они стояли?.. Словно спотыкаясь, перебирал он воспоминания. Перед ним возвышалась церковь, но портал был скрыт строительными лесами. И гостиница выглядела по-новому. Та же самая, конечно. Разве раньше на окнах стояли горшки с геранью? Менги не помнил. В чем он не сомневался, так это в том, что статуя, которую он заметил на перекрестке, появилась недавно. Это было так нелепо — бронзовая статуя, что он подошел поближе. Немало отважных моряков, удачливых рыбаков и даже мореплавателей были уроженцами острова; однажды покинув его, они, случалось, не возвращались, но не было среди них людей необыкновенных. На черном гранитном цоколе незнакомец, вытянув перст в направлении континента, казалось, гнал кого-то прочь. Он был в гражданском костюме, в рубашке с воротничком и в галстуке, с непокрытой головой. Усы, как у Клемансо, густые брови, мясистый нос… Кто же это?.. Менги наклонился, чтобы прочитать надпись, и тут же отпрянул с бьющимся сердцем.

Его дед! Так от него скрыли, как он умер!.. И все-таки не может быть! Прежде всего, он никогда так не одевался. И потом у него совсем иначе были подстрижены усы… Да и никогда бы он не позволил себе такой нелепый жест: он был очень спокойным и уравновешенным человеком. Характер — не сахар, ничего не скажешь! Все ему подчинялись. Но когда он гневался, то только сжимал кулаки… Менги до сих пор не забыл о некоторых сценах между дедом и отцом… Как раз после одной из таких ссор его дед решил уехать… Менги поднял глаза. Может, этот указующий перст означал, что и его самого гнали прочь?.. Он опять почувствовал себя виноватым, как в детстве, когда дед останавливал на нем свой полный ярости, нестерпимый взгляд и говорил: «Опять глупости натворил!» И как давным-давно, ему захотелось ответить, залившись краской стыда: «Да, дедушка». Он отвернулся от статуи. Не стоит все-таки реагировать как мальчишка. Не будет старик ему портить радость возвращения. Но в душу уже закралось чувство тревоги. Может, из-за того, что перст указывал куда-то, где простирался город. «Убирайся… Нет тебе тут места…» Курам на смех! Твердой походкой Менги направился к гостинице. Схватившись за дверную ручку, обернулся, бросил взгляд на старика, застывшего в грозной позе, пожал плечами и вошел. Никого не было.

Тогда Менги заметил открытый люк подвала. Появилась мужеподобная голова в чепце с козырьком. Женщина медленно поднялась, закрыла люк.

— Что угодно?

Она подозрительно разглядывала его с головы до ног, и Менги испугался, что его выпроводят обратно, вышвырнут на площадь, где уже наступала ночь.

— Меня зовут Жоэль Менги, — сказал он. — Я внук старого Жильдаса… Я вернулся.

Видно, он был похож на привидение, так как женщина смотрела на него с нескрываемым ужасом.

— Огюст!.. Эй!.. Поди-ка, посмотри! — крикнула она.

В глубине помещения показался мужчина неопределенных лет в толстом свитере.

— Угадай, кто приехал?.. Сын Менги.

Человек подошел так проворно, как только мог, — он сильно хромал. Уставился на Менги.

— Я могу показать документы, — добавил тот.

Он предъявил удостоверение, паспорт: оба покачали головой.

— Ну и ну… — пробормотал мужчина.

— Я вернулся на родину, — объяснял Менги, пытаясь вызвать к себе немного симпатии, тепла. Знаете ведь, как бывает! Ездите вы по свету, думаете, что забыли, но вот в один прекрасный день… Вы позволите мне переночевать, господин Миньо?

— Я не Миньо, — сказал человек. — Миньо умер пять лет назад… Садитесь… Моя фамилия — Ле Метейе… Мы открыли дело, когда со мною случилось несчастье.

Он повернулся к жене:

— Принеси-ка нам кувшинчик… Так вот оно что, вы Менги… Вот так штука… Ваш дядюшка знает, что вы здесь?

— Так у меня еще жив дядя?

— Ну конечно… Фердинанд… Его еще зовут Канадцем.

— Я его никогда не видел… Лучше знал другого, Гийома… Да и то не уверен, что узнаю его.

— Вам это не грозит. Он тоже умер. Скоропостижно… от сердца… — сказал трактирщик.

Женщина поставила перед ними кружки. Мужчина наполнил их сидром.

— За ваше здоровье. Вам, наверное, не часто приходилось пробовать такой напиток… Чем же вы там занимались?

Менги, повернув голову, указал на саксофон.

— Я музыкант.

— На жизнь-то хватает?

— Не слишком, — признался Менги.

— Здесь, знаете, не до музыки, времени нет, — добавила женщина.

— К тому же какие балы с нашим священником! — продолжал трактирщик. — Впрочем, вы должны его знать… Галло… Он уже был здесь, когда вы уехали?

— Мы с отцом уехали в 45-м, — уточнил Менги.

— Тогда нет. Он приехал в 47-м, но он здешний. Вы ведь помните семью Галло?

— Я был слишком мал, почти все позабыл.

— А что стало с вашим отцом?

— Умер, — промолвил Менги.

Он не посмел добавить: умер в приюте, как нищий. После того как скитался вместе с сыном по городам и весям, по злачным местам. Но это была тайна Менги. Первая тайна. Вторая была еще более постыдной. Сколько предков Менги пили до его рождения, так что он вынужден был вообще воздерживаться от алкоголя. Довольно было стаканчика виноградного вина, чтобы он пьянел. Словно капли мюскаде от рождения бродили в крови. Это было увечье, подобное зобу, или базедовой болезни, или заячьей губе. Но так как об этом никто не знал, его нередко заставляли пить, — ведь вокруг пили все, и воздержание злило. Когда он пьянел, то впадал в черную меланхолию. Плакал, как сумасшедший, лез в драку…А потому он старался не пить спиртного. Чувствовал, что начинает хмелеть от легкого сидра.

— И долго вы собираетесь здесь оставаться? — спросил трактирщик.

— Не знаю. Посмотрим.

— Работы вы здесь не найдете. На стройку берут только специалистов, — сообщила жена.

— На какую стройку?

— А, впрочем, вы не в курсе, — согласился муж. — Здесь хотят оборудовать ванное заведение, курорт, больницу, что ли… Врачи ищут тихое местечко на побережье, чтоб солнца было много и много водорослей. Говорят, водоросли — лечебное средство. О, все изменится, ведь тут было, живой души не увидишь, разве что в разгар лета. Поговаривают, что теперь между Киброном и нами установят ежедневное сообщение дважды в день. Священник уверяет, что поднимется цена на землю.

— Может, и деньжат заработаем, — вздохнула жена.

— Строить начнут в июле. Сами увидите, когда будете гулять. Они уже завезли и стройматериалы, и технику. Еще кружку?

— Нет, спасибо. Очень вкусно, но пить я не хочу.

— Жажда тут ни при чем.

Все та же пытка: Менги выпил до дна.

— Я устал, — пробормотал он. — Может, у вас найдется комната?

— Конечно, мы вам дадим самую большую, — согласился трактирщик. — Удобной только нет. Одно хорошо: соседи не будут вам мешать…Спокойной ночи. Хозяйка вас проводит.

Менги последовал за ней. Голова кружилась. Едва он остался один, как растянулся на кровати, даже не сняв ботинок. Поезд, пароход, сидр — он был без сил. Кровать скрипела. Он постарался не ворочаться. И тут же узнал знакомые старые звуки, прежде всего шум ветра, хотя на этот раз дул слабый ветер. Особенно шумело море, волны глухо бились о берег. Удар, затем казавшаяся долгой пауза: волна тащила за собой гальку, мертвые водоросли, куски досок, тысячи обломков, плававших у побережья. Опять удар. Водяная глыба обрушивалась на мелкие пляжи, на скалы. Пауза. Удар. Он видел, осязал его: море было теплым, густым, как кровь. Постепенно Менги забылся. Никогда он не испытывал такого ощущения надежности. Он чувствовал, что спит. Море кольцом окружало его со всех сторон. Охраняло лучше каменных стен и крепких замков. Против него бессильны были те, кто оставались на материке.