Подвиги русских врачей
(Из истории борьбы с заразными болезнями) - Вайндрах Григорий Моисеевич - Страница 7

В Харбин прибывали рабочие из Чифу (ныне Яньгай) в поисках жалкого заработка и очень часто находили здесь вместо грошей — могилу. Жили они в грязных фанзах, переполненных до того, прибавляет составитель отчета, что, «когда из фанз, где наблюдались чумные заболевания, выводили жильцов на обсервацию, приходилось поражаться той массе жителей фанзы, которые выползали из всевозможных углов и чердаков».

В такой обстановке пришлось работать русским врачам во время эпидемии в Харбине, где с ноября 1910 по март 1911 г. зарегистрировано 5142 случая заболевания. Важная подробность: в первое время население крайне недружелюбно относилось к посещениям врачей, но «в течение уже 2–3 недель врачам удалось завоевать себе симпатию среди обитателей ночлежек и заслужить их полное доверие». А для борьбы с эпидемиями это много значит. Особенно выделялась врач М. А. Лебедева, которая проявила столько любви и чуткости к беднякам своими постоянными заботами об улучшении тяжелых условий их жизни и особенной деликатностью к ним. Она-то, положившая основу популярности русской врачебной организации, и пала жертвой чумы 14 января 1911 г. При каких условиях она заразилась, рассказывает студент И. В. Суворов: «Я увидел (11 января) у одной из фанз по Базарной улице Марию Александровну, которая усиленно мне махала рукой. Я подошел и от нее узнал, что в этой 242-й фанзе она уже исследовала 11 тяжких больных и еще нашла три трупа. Я хотел зайти туда же, так как такого скопления больных в одной небольшой фанзе я не видал еще, но она прямо заставила мне дорогу… Никакие доводы не действовали». Трупы нужно было выносить через крышу, Лебедева помогала. Опустили всех умерших, забрали всех больных. «Опустив четвертый труп, мы все слезли вниз; самая опасная работа, стоившая жизни двум из нас троих — М. А. Лебедевой и Воронину, — была окончена». Вечером М. А. Лебедева была на заседании врачей, и на следующий день к 5 часам утра вышла на работу, но как видно, чувствовала себя уже больной. Температура была повышена. Она послала мокроту для исследования в лабораторию. В ней оказались чумные палочки. Врачи дали знать об этом руководителю — Богуцкому, и когда он пришел к ней, М. А. Лебедева обратилась к нему со словами: «Я знаю, вы пришли, значит, у меня найдена чума, я этого ждала». Последние слова ее были о мерах предохранения товарищей от заражения чумой. 14 января Лебедева скончалась.

Накануне умер студент Лев Михайлович Беляев. Утром в день заболевания он уже чувствовал себя плохо, но все же в 6 часов утра начал работать. В тот же день Беляев обратил внимание на прожилки крови в мокроте и немедленно ушел к себе в комнату. Когда один из товарищей хотел пройти к нему, он его не пустил. В мокроте были найдены чумные палочки. В своей комнате — он не покидал ее — на стене Беляев написал: «Прошу после смерти уведомить мать и позаботиться о ней; товарищи, прощайте».

15 января умер студент-медик Илья Васильевич Мамонтов. Заразился он, ухаживая за заболевшей «сестрой милосердия», как тогда называли медицинских сестер, Снежковой. Мамонтов с такой беззаветной самоотверженностью относился к исполнению своего врачебного долга (он работал в больнице), что его ближайшие товарищи, опасаясь за его здоровье, стали убеждать Илью Васильевича оставить больницу и перейти на другую работу, но эти убеждения были тщетными. Решение его оказалось роковым. 15 февраля Мамонтов погиб.

В последний час жизни он писал своим близким в Россию: «Жизнь теперь — это борьба за будущее… Надо верить, что все это недаром, и люди добьются, хотя бы и путем многих страданий, настоящего человеческого существования на Земле, такого прекрасного, что за одно представление о нем можно отдать все, что есть личного, и самую жизнь». За два дня до этого погибла и сестра Снежкова. Несколько раньше умер В. М. Микель. Энергичный человек, бравшийся охотно за всякую работу. «Несмотря на соблюдаемую им педантичность и осторожность при посещении чумных больных, ему все же не удалось избежать злополучной судьбы. Владимир Мартынович заболел 18 января, заразившись, по его собственному предположению, в лаборатории при приготовлении препаратов из мокроты чумного больного, брызги которой попали ему в рот». «Когда стало известно о положительном ответе при исследовании мокроты Микеля, в его комнате, — пишет Богуцкий, — собралось нас несколько врачей, не одевших респираторов, чтобы ими не произвести тяжелого впечатления на больною товарища. В. М. был настолько бодр и так владел собой, что обратился ко мне с замечанием, почему я не в респираторе; все-таки в нем лучше, вот видите, очередь дошла и до меня». 22 января Микель умер.

Жертвой науки оказался и французский врач Менье, приехавший изучить чуму под руководством Д. К. Заболотного. 24 декабря он с русскими товарищами посетил несколько квартир, где были больные. При выслушивании один больной начал кашлять, и брызги мокроты могли заразить врача.

Д. К. Заболотный. (1866–1929).

Противочумная организация потеряла 4 врачей и студентов, 4 фельдшеров, сестру, 28 санитаров, 2 прачек. Это — огромные потери, но в результате была не только ликвидирована эпидемия чумы в Харбине, но и предупреждено продвижение чумы на Восток, в Сибирь и, быть может, в Европу. Скромные медицинские работники, съехавшиеся со всей России, победили страшную вспышку легочной чумы.

Читая теперь отчет Богуцкого, можно сказать, что многие положения его до сего дня остались непоколебимыми, хотя отчет вышел из печати более сорока лет назад. Правильно был и начертан план изучения чумы. Было высказано также пожелание об устройстве научного института. План проникнут истинной человечностью, автор отрицает, что китайское население представляет особую опасность в смысле распространения чумной эпидемии. Дело не в цвете кожи, а в бытовых и экономических условиях.

К отчету приложены подробные протоколы научных совещаний. В них принимали деятельное участие и проф. Д. К. Заболотный, и все врачи экспедиции.

Профессор Заболотный на одном из этих совещаний сообщил о своих работах. Он создал школу борцов с чумой. Его ученики впоследствии работали во всех уголках земного шара.

В 1915 г. были выпущены в свет два тома трудов экспедиции под редакцией Д. К. Заболотного «Легочная чума в Маньчжурии в 1910–1911 году». Бывшие участники Харбинской экспедиции, читая статьи в названных книгах, много, должно быть, передумали и пережили вновь; как на экране прошли в их памяти тяжелые дни и бессонные ночи. Живыми встали опять перед ними их товарищи, героически боровшиеся с чумой: и Мария Александровна Лебедева, и Лев Михайлович Беляев, и Илья Васильевич Мамонтов…

Наука создается не только в больших центрах, развитие ее не является привилегией небольшой группы ученых. И на примере данной экспедиции еще раз видно, что русская наука и практическая деятельность наших врачей оказались на огромной высоте. Борьба с чумой в Маньчжурии была поистине замечательной победой энергии, знания и героизма над слепой стихией. Понимая, какие угрожающие последствия может дать такая эпидемия, правительственные представители Китая и китайские, английские и французские врачи с большим вниманием следили за работой русской экспедиции. Всего в Маньчжурии заболело легочной чумой, а следовательно, и погибло, по расчетам тогдашних эпидемиологов, 60 тыс. человек. А по данным Громашевского, наиболее достоверным, — около 100 тыс. Несмотря на такой размах, эпидемия все-таки была остановлена.

Нам удалось получить интереснейший документ об этой эпидемии у сотрудницы экспедиции М. А. Суражевской. Она пишет: «Даниил Кириллович Заболотный ничего не боялся и потому в 11-м году, когда доктор Богуцкий телеграфировал ему: „что делать“, он нисколько не смутился и пригласил не только нас, меня и доктора Чурилину, но также и двух курсисток ехать в Харбин на чумную эпидемию…