Машина Времени. Остров доктора Моро. - Уэллс Герберт Джордж - Страница 3

– Конечно, – сказал Путешественник по Времени, наклоняясь, чтобы зажечь от каминного огня бумажный жгут. Затем он повернулся, раскурил трубку и внимательно посмотрел в глаза Психологу. (Психолог, желая показать, что он ничуть не выбит из колеи, достал сигару и попытался закурить, не обрезав кончик.) – Скажу более, – продолжил Путешественник по Времени. – У меня почти закончена большая машина. Там… – Он указал в сторону лаборатории. – Когда я соберу все части воедино, я сам отправлюсь в путешествие, на свой страх и риск.

– Вы хотите сказать, что та машинка отправилась в будущее? – спросил Филби.

– В будущее или прошлое – я не знаю наверняка, куда именно.

После некоторой паузы Психолога осенило.

– Если уж она куда и отправилась, – сказал он, – то непременно в прошлое.

– Почему? – спросил Путешественник по Времени.

– Потому что она, насколько я понимаю, не передвигается в пространстве, и если бы машина отправилась в будущее, то находилась бы здесь все это время, раз уж она действительно путешествует по времени.

– Но если бы она отправилась в прошлое, – сказал я, – то мы увидели бы ее, едва только войдя в эту комнату сегодня. И видели бы ее в прошлый четверг, когда мы собирались здесь, и в позапрошлый четверг и так далее.

– Серьезные возражения, – с беспристрастным видом заметил Приходский Священник и повернулся к Путешественнику по Времени.

– Вовсе нет, – возразил тот и, обращаясь к Психологу, сказал: – Подумайте. Вы-то уж можете это объяснить. Как вы понимаете, это запороговое, как бы рассеянное восприятие.

– Ну конечно же, – воскликнул Психолог и принялся объяснять нам. – Это одно из простых понятий психологии. Я должен был задуматься раньше. Тут все очевидно, и парадокс разрешается замечательным образом. Мы действительно не можем видеть или воспринимать машину, подобно тому, как мы не можем видеть отдельной спицы вертящегося колеса или пули, летящей в воздухе. Если машина движется по времени в пятьдесят или сто раз быстрее, чем мы, если она проходит целую минуту времени, пока мы проходим секунду, то зрительное впечатление, создаваемое ею, будет составлять одну пятидесятую или одну сотую того впечатления, которое она создавала бы, не перемещаясь по времени. Это совершенно ясно. – Он провел рукой по тому месту в воздухе, где раньше была машина.

– Вы видите? – сказал он, смеясь.

Целую минуту или даже больше мы не сводили глаз с пустого столика. Затем Путешественник по Времени спросил, что мы обо всем этом думаем.

– Сегодня это кажется вполне правдоподобным, – ответил Врач, – но подождем до завтра. Утро вечера мудренее.

– Не хотите ли взглянуть на саму Машину Времени? – спросил Путешественник по Времени.

И с этими словами, взяв лампу, он повел нас по длинному зябкому коридору в лабораторию. Ясно помню мерцающий свет лампы, силуэт его широкой, причудливой головы впереди, пляску теней на стенах. Помню, как мы шли за ним, удивленные и недоверчивые, как там, в лаборатории, узрели увеличенную копию того маленького механизма, что незадолго до этого исчез на наших глазах. Некоторые части машины были из никеля, другие из слоновой кости; были части, явно выпиленные, а потом отшлифованные из горного хрусталя. Эта штука была в основном закончена, только на скамье, рядом с чертежами, лежало несколько кристаллических, странно перекрученных брусков – судя по всему, не вполне готовых. Я взял в руки один из них, чтобы получше рассмотреть. Да, похоже, что это был кварц.

– Послушайте, – сказал Врач, – вы это всерьез? Или же вы все-таки нас дурите – как с тем привидением, что вы показывали в прошлое Рождество?

– На этой машине, – сказал Путешественник по Времени, держа лампу над головой, – я собираюсь исследовать время. Вам понятно? Никогда в жизни я не был более серьезен, чем сейчас.

Мне кажется, в то время никто из нас до конца не верил в Машину Времени. Дело в том, что Путешественник по Времени принадлежал к числу людей, которые слишком умны, чтобы им можно было слепо верить: никогда не было уверенности, что вы поняли все до конца; постоянно ощущалась какая-то легкая недосказанность, а за прозрачной откровенностью, присущей ему, всегда таилась некая изощренность мысли, словно бы сидящая до поры до времени в засаде. Если бы ту же самую модель показал нам Филби и объяснил сущность дела теми же словами, что и Путешественник по Времени, мы проявили бы гораздо меньше скептицизма, потому что сразу поняли бы его мотивы – даже мясник мог понять Филби. Однако характер Путешественника по Времени было слишком причудлив, и мы не доверяли ему. Вещи, которые принесли бы славу человеку менее умному, в его исполнении казались лишь хитрыми трюками. Когда кто-либо демонстрирует, что ему все дается очень легко, это большая ошибка. Серьезные люди, которые пытались серьезно относиться к Путешественнику по Времени, никогда не были уверены, что он не устроит какую-нибудь выходку; они чувствовали, что выносить свою репутацию на его суд – все равно что украшать детские ясли изделиями из тончайшего фарфора.

Короче говоря, я не помню, чтобы кто-нибудь из всей компании обмолвился хоть словом о путешествии по времени в течение всей следующей недели, от четверга до четверга, хотя в головах у большинства из нас, без сомнения, крутились мысли о необыкновенных потенциальных возможностях, которые оно таило. Мы размышляли о том, правдоподобно ли такое путешествие, и приходили к выводу, что с практической точки зрения оно совершенно невероятно, задумывались о забавных анахронизмах и полном хаосе, который оно вызвало бы. Что касается меня, то я более всего был озабочен трюком с моделью. Помню, я поспорил об этом с Врачом, встретившись с ним в пятницу в Линнеевском обществе. Он говорил, что видел нечто подобное в Тюбингене[1], и придавал большое значение тому, что одна из свечей во время опыта погасла. Но в чем заключался секрет трюка, он объяснить не мог.

В следующий четверг я снова поехал в Ричмонд – полагаю, я был одним из самых частых гостей Путешественника по Времени. Немного запоздав, я застал в гостиной уже четырех или пять человек. Врач стоял перед камином с листком бумаги в одной руке и часами – в другой. Я оглянулся в поисках Путешественника по Времени, и…

– Уже половина восьмого, – сказал Врач. – Предлагаю начинать ужин.

– А где же …? – я назвал по имени нашего хозяина.

– Вы только что вошли? Все весьма странно. Его задержало что-то неотвратимое. В этой записке он просит меня взять дело в свои руки и начать трапезу в семь часов, если его к этому времени еще не будет. Он пишет, что объяснит все, когда вернется.

– Будет досадно, если ужин пропадет, – сказал Редактор одной известной ежедневной газеты, и на этих его словах Доктор позвонил в колокольчик.

Из присутствующих, кроме меня и Доктора, в предыдущем ужине участвовал только Психолог. Прочими были: Бланк, вышеупомянутый Редактор, некий журналист и еще один человек – тихий, застенчивый бородач, – которого я не знал и который, насколько я мог заметить, за весь вечер ни разу не раскрыл рта. За обеденным столом высказывались всевозможные догадки о причине отсутствия Путешественника по Времени, и я полушутливо предположил, что он как раз по времени и путешествует. Редактор попросил объяснений, и Психолог принялся довольно топорно рассказывать о «хитроумном парадоксе и фокусе», свидетелями которых мы были неделю назад. В самой середине его описания дверь в коридор медленно и бесшумно приоткрылась. Я сидел лицом к двери и увидел это первым.

– Привет! – воскликнул я. – Наконец-то!

Дверь открылась шире. Перед нами стоял Путешественник по Времени. У меня вырвался крик изумления.

– Боже небесный, что с вами? – воскликнул Доктор, увидевший Путешественника вторым.

Все сидевшие за столом повернулись к двери.

Путешественник по Времени был в поразительном беспорядке. Сюртук в пыли и грязи, рукава запятнаны чем-то зеленым, волосы всклокочены – как мне показалось, седины в них стало больше: либо они побелели от пыли и грязи, либо действительно потеряли цвет. Путешественник был мертвенно-бледен, на подбородке – коричневая, едва затянувшаяся ссадина; лицо изможденное и осунувшееся, как у человека, перенесшего тяжкие страдания. С минуту он нерешительно стоял в дверях, словно бы ослепленный светом. Затем прошел в комнату. Он прихрамывал – точно такую же походку я наблюдал у бродяг со стертыми ногами. Мы все молча смотрели на него, ожидая, когда он заговорит.